Воспоминания

Раф Айзенштадт

КНИГА ТРЕТЬЯ:

«ДЕРЖУ ПАРИ, ЧТО Я ЕЩЕ НЕ УМЕР»

«Нет конца "весёлым" переменам...»

(Исповедь вашего Рафаэля)

Рисунки: Зарри Дубинский

«А он, судьбу свою кляня,

не тихой жизни жаждал,

и всё просил: «Огня! Огня!»

Забыв, что он бумажный.»

Булат Окуджава

И не то, чтобы имя ему не нравилось, оно даже было не без красивости, намекая на причастность к великому и прекрасному, но та самая претенциозность в нём заставляла чувствовать себя неуютно, каким-то Лжедимитрием, без всякого основания посягнувшего на престол. Тот престол, который доставался избранным неимоверными усилиями, ценою жизни, а ему достался мимоходом, по его родителей прихоти... вот так. И чтобы не вздрагивать каждый раз, не подставляться, он обрубил его однажды, ещё в той юности, чтобы осталось короткое Раф, вместо полнозвучного, величавого Рафаэль. И поделом тебе, и никаких соплей, и ты ещё поживи, потруби, заслужи его величавое полнозвучие. Рафаэль... Это же надо... Раф. И пшёл вон! Как та собака с обрубленным хвостом. Крутись!

И докрутился до полного... Сам знаешь чего. Всё уже давно переваливало через край, нагромождалось, как льдины в заторе ...и всё-таки прорывалось дальше, чтобы опять подступить, взять за горло.

Он окинул взглядом знакомый пейзаж. Всё, как всегда, было завалено, в строгом порядке. Кресло в комнате с компьютером было переполнено материалами поэтического турнира. Папки, письма, дипломы, сборники, присланные с разных концов света его участниками. Рядом, на журнальном столике гора, не разобранная за несколько лет, бумаг, бумажек, дискет, фотографий, до которых всё никак не доходили руки. Там в гостиной угол дивана был занят материалами Фестиваля культуры, антикварный столик рядом предназначался для «караоке» – на этот раз CD c песнями Окуджавы, большая книга о нём, распечатки из интернета. И на большом обеденном столе тоже не было свободного места. Там накапливались материалы для литературной гостиной. И с этим надо было что-то делать. Разбирать и сразу, и сейчас.

...А было это ещё тогда, год тому назад, когда проходил Шестой поэтический турнир под девизом «Я гимны прежние пою», когда Фестиваль культуры только начинался и был он сплошной авантюрой, потому как не было ясно, где его проводить, на какие деньги... И он ухнул с головой в омут, и обратился через клубную газету ко всем еврейским общинам земли, дескать, «есть такая партия»... и присоединяйтесь, и участвуйте, а мы вам предоставляем зал для ваших выступлений – раз в месяц, в воскресенье. А мы – это клуб „Neue Zeiten“ («Новые времена»), где он бесконтрольно резвился, и правление еврейской общины Дюссельдорфа, которое не ведало, чего оно ещё должно этим вновь прибывшим, от которых шарахались добропорядочные старорежимные евреи, которые до нашествия этих орд жили тихо, по-семейному, соблюдая кашрут, субботу, умирали естественно, без демонстраций с пышными букетами и венками, которым в день скорби не подобает красоваться на еврейском кладбище, где после себя приличествует оставить клок вырванных волос и голый камешек на месте успокоения. Но так они жили там, на родине великих свершений и, сбежав из которой, не могли и не хотели ничем поступаться, картинно ностальгируя и проклиная одновременно. И в каждом городе, каждой общине исподволь, сломив отчаянное сопротивление отчаявшихся светских и ортодоксальных иудеев, гордо расправив плечи, грянули они своё, родное: «Ой, не ходи Грыцю тай на вечорныци» и разное другое, где шумел камыш, ревел и стогнав Днипр широкый и всё так же были дороги сердцу подмосковные вечера. А хоры уже к этому времени были в каждой общине, и всем уже дозарезу надо было продемонстрировать своё мастерство, и потому призыв его упал на благодатную почву, и надо было только распределить всех по месяцам, что и было сделано. То бишь, как учил великий вождь, надо было «ввязаться в драку, а там посмотреть...».

Он и ввязался, а заодно ввязал всю еврейскую общину Дюссельдорфа с её залом в воскресенье, с её напитками, печеньем для гостей в этот же день, и так как обо всём этом было заявлено во всеуслышанье, то правлению общины с этим надо было считаться, подписаться под всем этим безобразием и за лучшее расслабиться и посчитать его за своё. Вот так всё покатилось: запело, заиграло, затанцевало, со спектаклями, балетом, джазовыми импровизациями, показательными выступлениями школы боевых искусств, стихами и песнями на идишеивритоукраинороссийском диалекте. Грянуло и покатилось с октября предыдущего года по ноябрь следующего. А он, змей этот, распланировал всё заранее и извёл своими звонками всех руководителей культуры на местах, чтобы слали они в газету сообщения о своих достижениях, и каждый месяц после каждого концерта стали появляться большие статьи с фотографиями участников концертов, и всё это для того, чтобы к концу Фестиваля у него на руках были все материалы для будущего альбома, который он должен вручить всем предводителям еврейской культуры на празднике закрытия Фестиваля, до которого оставалось более года. А ещё к этому сроку должно было быть всё переведено на немецкий... «но сыр ещё был не пустой». Это как в том далёком мультике, где из сыра посыпались горожане, кошки, собаки, разбойники, воины, кареты, запряжённые цугом лошадей, и ещё всякое разное, «но сыр ещё был не пустой», потому как должны ещё были быть готовы цветные иллюстрации будущего альбома, да ещё хорошо бы расколоть ещё ничего не подозревающее правление общины на угощение к будущему празднику закрытия Фестиваля «в доме, который построил Джек...», то бишь Раф.

Вот так оно и катилось, как было им спланировано – за мартом шёл апрель, за ним май, июнь, за ним Ахен, Крефельд, Кобленц и разразилось последним концертом в ноябре, который давал его Дюссельдорф. «Всё! Завершилось не виданное и не слышанное ранее на территории ФРГ художественное действо. Отпел, отыграл, отплясал Фестиваль» – так начиналась статья в центральной еврейской газете Германии. Год завершался, и теперь оставалось только поработать над альбомом, издать его и торжественно вручить.

В запасе было почти два месяца. Можно было не спеша, распределив работу, двигаться в нужном направлении. У дизайнера было всё: и статьи, и переводы к ним, и фотографии, видеофильмы всех выступлений. «Ничто было не забыто». По несколько раз в неделю собирались они, обсуждали, распределяли на экране компьютера материалы, афиши, отбирали лучшие кадры из Монблана более чем за год увиденного.

Был уже декабрь, правда, еще только начинался, а потом, вдруг, подвалил к середине и плавно перешёл в Рождество. Но это их не остановило. Нет. Как-то не стал он ещё их праздником, хотя уже четыре года числились они в гражданах Германии. Битва продолжалась. Уже появились первые распечатки, и их верная Рита уже вгрызлась в строчки, рыская глазами в поисках увёртливых тирешек. Всё вполне располагало и ничего не предвещало. Как вдруг его предприимчивая Галина вдруг объявила, что едут они на Новый Год в Швейцарию и что это очень дёшево, и что другого такого случая не будет. К этому присоединилась Лида, председатель клуба, а это уже по статусу переросло в ответственное мероприятие, и сомнения целиком отпали.

Три дня, из которых один день туда и ночь обратно провели они в дороге. Оставшееся время со второй половины дня опять проходило в полной темноте, так что такие «жемчужины Востока» как Берн и Женева остались у них в памяти как объекты в прифронтовой зоне нейтральной Швейцарии, которая столь запоздало вдруг ощутила неудобства военного времени. Кульминацией же всей поездки стали три часа свободного времени в Женеве, которые они употребили в судорожных поисках банального туалета, которым оказалось загаженное очко на центральном вокзале в центре Женевы, Швейцарии и всей Европы и которое, пожалуй, уже не сыщешь на всём постсоветском пространстве. Это послевкусие ещё долго не отпускало его и при взгляде на сыр и не только швейцарский, из глубины его впечатлительного организма поднималась волна полного несогласия с основными функциями здорового организма.

А до неумолимо надвигающегося праздника оставалось ещё или всего двенадцать дней. И тут оказалось, что нет – всего восемь, так как их дизайнер должен срочно лечь на операцию. Это был первый сигнал в цепи дальнейших потрясений, но времени для анализа и раздумий не было, да и жизнь за все эти годы приучала не расслабляться, изворачиваться, переть напропалую, утираться и стоять на своём. Наш Рафаэль и Галина уже не выходили от дизайнера, их распечатки прямо с рук забирала Рита, оставляя им проверенные листы. На руках уже были цветные вкладки будущего альбома, а вопрос оплаты тиража был ещё не решен. Это был тот самый русский авось, который приобрели они за «двести лет вместе». Рассосётся! Но почему-то не рассосалось, а упёрлось в Лиду, которая прояснила ситуацию, объяснив, что клуб на издание может выделить только восемьсот евро, из которых триста уже идёт на оплату дизайнера и корректора.

– Пятьсот евро?! – взвился он, – да за эти деньги никто и разговаривать не будет! Да одни только цветные вкладыши стоят в два раза больше!

– Так будут не цветные, – противостояла им председатель.

– Но это невозможно! – опешил он. – Тогда всё это теряет всякий смысл!

Но ведь смысла не было с самого начала. Браться за эту громадину без всякой поддержки, без серьёзных спонсоров, а выклянчив только у четырёх общин четыреста евро, жалкие крохи, да и на том спасибо...

Но есть, есть этот самый пресловутый авось, который всегда спасает их бывшую Родину, да и их не забыл. Так на их горизонте, как чёртик из табакерки_, появился Гриша. С подачи дизайнера. Где он работал, кто он такой – было покрыто полным мраком. Но за него ручались. И то, что он укладывался в те самые евро, и то, что выхода, собственно, не было, времени тоже – убедило его, а он остальных. А что? Авось пронесёт! Ведь до срока уже оставалось всего семь дней. Выхода не было.

А на руках уже был сигнальный экземпляр альбома. С цветными иллюстрациями!

Мифический Гриша материализовался и нарисовался совсем не плохо.

И опять читали, читали, сверяли, двигали страницы. Изделие разбухало на глазах. Немецкие переводы были исчирканы сплошь красным, но тут пришлось применить силу и укоротить их бдительного корректора, объяснив ей, что переводчик у них профессиональный, ему за это заплачено – тогда чего ещё хотеть? Да и вообще лучше не трогать лихо, пока оно спит.

А газета? Газету ведь тоже никто не отменял!

Галина зашивалась полностью. С утра до ночи Раф мотался, привозя её к дизайнеру и отвозя домой, чтобы поесть, влезть в компьютер, снять E-mail, рекламу и назад. Дни пролетали как в тумане. И то, что далеко, там где-то находится жизнь, подтверждали телефонные звонки заинтересованных участников праздника закрытия Фестиваля.

И был день, то есть вечер, когда их дизайнер сбросил на диск всё – выверенное, вымученное, окончательное, невозможное, ни в какие ворота, но наконец-то на диск.

Завтра утром он должен был отнести его Грише, а днём лечь на операцию. Теперь всё было в руках Гриши, а может, божьих... Теперь от них уже ничего не зависело. Надо было положиться или положить на всё и ждать. Да и, собственно, какие проблемы? Они сделали, сделали это! Всё вышло, как он рассчитал. Послезавтра они получат весь тираж, а до праздника ещё будет три дня. А! То-то!

Среда прошла при полной расслабухе. Просто сидели, просто питались, просто полёживали, просто торчали у телевизора, не думали, не летели. Ничего не знали и знать не хотели. Телефон молчал. Когда такое было?

Ровно в пять часов вечера раздался звонок. Незнакомый голос объявил, что есть проблемы. Это был Гриша. И что надо приехать. И он объяснил куда.

Гришей оказался вертлявый молодой парнишечка. Но не важно, кем он оказался, а то, что невозможно было скреплять альбомы из-за их толщины.

– Но как же...Но мы же...А вы же...– блеял наш Раф, – Но мы же договаривались, рассчитывали, – И опять тянул своё: – Это невозможно...

Гриша же ему на пальцах о толщине бумаги, о количестве страниц, и за всем этим сквозило полное безразличие человека, уверенного в своём заработке. Да и о чём было беспокоиться, глядя на этого престарелого придурка, то бишь Рафа нашего, который был готов на всё, даже больше чем требовалось от него!

- А большие скрепки? – настаивал Раф.

Нет у них такого аппарата. Есть такой в продаже. Стоит 180 евро. У Рафа в зобу и спёрло, и перехватило, и встало:

– Сколько? А если сделать дырки и перевязать лентой?

– Дырки так дырки. Пожалуйста, – и он вручил Рафу продырявленный экземпляр.

И опять беготня по магазинам на Schadovstr. Ленты широкие, тонкие, красные, зелёные. Дорогие и не очень. И, наконец, в маленьком магазинчике совсем дешёвые. Еле удержался, чтобы не купить сразу всю бухту. А дома допоздна примерялся, связывая расползающийся альбом. Всю ночь Раф терзался сомнениями – вязать альбом двойным узлом или вручать его с пышным бантом. А до праздника оставалось три дня, а наутро в четверг – уже два. К открытию типографии наш страдалец был уже у порога. Увидев посетителя, Гриша сделал большие глаза и зашипел, что он не должен здесь появляться, что шеф следит и из-за него тот потеряет работу и чуть ли не вытолкал его за порог, прошипев заговорщически, что перезвонит. И только на улице осознал наш «герой», в какую историю он вляпался, а вместе с ним и его одноклубники, а теперь и подельники. Запятнать доброе имя клуба, подставить председателя, ревнительницу прозрачности бухгалтерских отчётов! Всё, всё предусмотрел Раф за целый год победоносного шествия фестиваля по рейнской земле, только не это позорное фиаско.

А звонка всё не было. Целый день. И звонить Этому... они не могли за отсутствием телефонного номера. И куда жаловаться и к кому бежать?

В восемь часов вечера раздался звонок. И если бы Гриша был не в трубке, а рядом, то наш исстрадавшийся Рафаэль бросился бы ему на шею.

– Завтра в девять часов утра вы должны быть на южном кладбище. Я вам привезу весь тираж, – раздалось бесстрастное.

– Кладбище? Какое кладбище? – остолбенел Раф.

– По дороге на Нойс. На парковке. С деньгами.

Связь прервалась. Жизнь, к сожалению, нет.

В связи с экзотическим местом встречи Раф и Галина допоздна, как заговорщики, прикидывали свою линию поведения: деньги не отдавать до последнего, мотор не выключать. Для подкрепления был прихвачен с собой знакомый с весьма тяжкой внешностью и репутацией, и ровно в девять они уже были на месте, заняв круговую оборону. Дальше всё проходило довольно гладко. Гриша приехал без братков, совсем один. В багажнике его машины находилась картонная коробка со всей продукцией – и не сброшюрованной и без дырок.

На вполне законный вопрос «Что им делать дальше?» – был дан совет поездить по городу и найти типографию, где бы им сброшюровали альбомы. Тут уже они диктовали свои условия, понимая, что Гриша приехал всучить им продукцию и отделаться от них по любому. На этом наши заговорщики сбавили цену на восемьдесят евро (и ни цента меньше!), забрали коробку и уже собрались уезжать, когда раздался недоумённый жалобный вопрос: «А деньги?..» «И в самом деле...» – поразились они своей наглости и находчивости, посмеялись, заплатили, пожали друг другу руки и укатили.

Без особой уверенности входили они в первую подвернувшуюся по пути типографию.

Их вопрос, можно ли здесь сброшюровать этот альбом, не вызвал никакого удивления. И тут же на их изумлённых глазах за минуту всё было сделано. Они развернули альбом, они видели и не верили глазам своим, они трогали пальцами скрепки, поддевали их ногтём – всё было добротно и с большим запасом. Хотелось... Много чего хотелось – кричать, скакать, обняться, обнять весь мир. Дать волю своим эмоциям. Но они стойко выдержали этот подарок судьбы: многозначительно переглянулись и начали перетаскивать коробку из машины к станку. И началась работа: распределение страниц по номерам, помещение внутрь альбома иллюстраций. Молодой турок выхватывал сборники прямо из рук и скреплял, скреплял, скреплял! Всё уже было позади – страх, отчаяние... Вот на руках их детище. Ещё каких-то два часа работы – и весь этот кошмар будет позади. А завтра праздник! Настоящий! Гора альбомов росла. Раф машинально открыл альбом, чтобы ещё раз полюбоваться, и остолбенел.

Какие-то квадратики и кружочки мельтешили перед его глазами, не давали сосредоточиться.

– Галя, что это? – простонал он.

– Что такое? Что? – она держала перед собой альбом и тоже не могла вникнуть, осознать. Станок выплюнул очередной экземпляр, когда раздался её крик:

– Прекратите! Schlüß!.

«Как это? Что это? – колотило его. – Этого не может быть! Откуда?»

– Это не раскрылись шрифты, – констатировала она.

На всех страницах, где были размещены афиши концертов фестиваля, обильно рассыпались по всему полю квадратики и кружочки... кружочки и квадратики вместо нормального, не один раз проверенного текста.

«Это конец... – услышал он издалека голос. Этот голос монотонно твердил своё. – Это конец... Это конец»

– Прекрати,– сказала Галина.– Ещё не всё... Ещё у нас четыре часа.

– Для чего... – скривился он. – Ты что, не видишь? Конец.

– Поехали, – сказала она и пошла на выход.

– Конец...- твердил он своё и шёл за ней следом. – Куда? – спросил он автоматически, заведя мотор.

– К этому подонку.

Разъяснений не требовалось.

Город был полон людей и машин. В субботу люди спешили затовариться, и они еле продвигались, а на эмоции уже не было сил и слов тоже.

Завидев их в типографии, Гриша опять сделал большие глаза, но им уже было не до политеса. Под нос ему были воткнуты эти квадратики и кружочки.

– Что это? – спросили они разом.

– Что это? – переспросил Гриша.

– То, что Вы напечатали. Вы видели это?

– Я печатал...

– Что?

– То, что мне дали. Уходите. Меня уволят из-за вас.

– Мы Вам заплатили.

– Вот Вам ваша дискета, – и он исчез. Как растворился.

Да.. Другие бы на их месте подняли бы здесь дебош. Камня на камне... как говорится. Но они были безвозвратно испорчены интеллигентскими представлениями о жизни и ещё чувствовали себя вовлечёнными в круг заговорщиков, преступивших закон.

– Давай назад, – торопила Галина, – пусть они исправят. – На диске всё правильно. Давай. У нас еще три часа.

И опять разворачивалось, только уже в обратную сторону под его аккомпанемент:

– Это хана.. Это конец.. – заклинал он, но ещё в тайной надежде, что это не так, что сейчас приедут и всё образуется... Почему бы и нет...

Но нет. Видно, не судьба им была выбраться из этой трясины. На экране компьютера, как и в альбоме, были рассыпаны квадратики и кружочки и, как объяснил им здешний дизайнер, к материалу не были сброшены русские шрифты. И текст не раскрылся. Приговор был подписан и обжалованию не подлежал. Он стоял рядом и надсадно молчал. Потом что-то начало обрываться внутри, и Раф ухватился за последний бредовый вариант, только чтобы удержаться, не пропасть:

– А если позвонить Жене?

– Он же в больнице! Ему только в среду сделали операцию.

– Я позвоню.

– Бред какой-то...

Но он уже звонил, чтоб только не пропасть.

Он и не надеялся – там никого не должно было быть.

И вдруг там подняли трубку и слабый голос произнёс:

– Я слушаю.

Чтобы только не спугнуть видение, Раф произнёс: – Это Вы? Не уходите... Я еду...

– Я лежу. Кто это?

– Лежите. Не уходите.

Даже никакой секунды не было на ответ, на объяснение. И со словами: «Он дома!», выхватив дискету, бросился к выходу, к машине.

Как он ехал, были ли на пути светофоры, был ли он за рулём... Во всяком случае, через восемь минут он уже выходил из машины. У дома, где жил Женя.

Выслушав путаное объяснение, Женя, всё-таки найдя в себе силы, подсел к компьютеру и через некоторое время удивлённо произнёс:

– Невероятно... Как же это? Я был уверен... – и начал щёлкать, щёлкать.

– Есть надежда? Ну как? – боясь спугнуть её, молил Раф.

В ответ ему было тихое щёлканье компьютера. А на часах уже было... нет, оставалось два с половиной часа. В субботу типография работала до шестнадцати. Наконец Женя закончил, ещё раз перепроверил – на экране афиши говорили русским языком, без квадратиков и кружочков. Чуть не вырвав диск, но сдержавшись, взяв её ватными руками, уже на ходу благодарил, Женя что-то говорил ему вслед, но он не слышал, а мысленно уже был там. Назад, проскочив все перекрёстки на зелёный, был на месте через семь минут, но он не знал об этом. И моля всех богов и чертей сразу, в который раз с тоской смотрел на экран, где в который раз решалась его судьба. Галина стояла рядом, и когда на экране стали мелькать афиши на великом и могучем, крепко сжала его холодные пальцы.

И пошла работа. Было ровно четырнадцать часов. Всего за пятнадцать минут типографская машина напечатала нужные листы. А они вынимали из всего тиража бракованные, а потом начали заменять их недостающими. Спина разламывалась – у него, а она ... Она никогда не жаловалась – не дождётесь. Потом к ним присоединился молодой турок и начал брошюровать эти многострадальные альбомы. Не остановиться, не разогнуться. Только в душе всё ликовало: «Будет! Будет! Будет!»

В половине четвёртого они прекратили свою каторжную работу, решив, что назавтра вполне хватит пятидесяти альбомов. Турок продолжал брошюровать альбомы, потом сделал всем им обрезание и запаковал их в две большие коробки. И было ровно четыре часа. Всё уже было позади. Они договорились закончить работу в понедельник и вышли на божий свет. Оказывается, мир был прекрасен, но осознать это не было никаких сил.

И был вечер, и был день... И был праздник, настоящий, на который приехали из всех городов земли. И как намечал он, на столах стояли вино и напитки, пирожные, которые выставила община. И, как представлял он год назад, вручались дипломы, альбомы, состоялся концерт из лучших номеров фестиваля, но одного он не мог себе представить, что отныне в честь его фестиваля месяца, на которые выпадали концерты городов-участников, будут переименованы в их честь. Так месяц январь стал оснабрюком, февраль – гельзенкирхеном, март – бохумом, апрель – реклингхаузеном, май – дуйсбургом, июнь – кёльном, июль – кобленцом, август – крефельдом, сентябрь – аахеном, октябрь – дортмундом, ноябрь – эссеном, декабрь – дюссельдорфом.

А к его имени, отмечая заслуги Галины и её несомненное влияние на окружающую жизнь, добавили букву «Г» – так что теперь всё в корне изменилось и перешло на совершенно иной уровень. Теперь в миру объявился Граф Айзенштадт, который родился 14-го дортмунда.

На стр. автора

<< Назад | Прочтено: 155 | Автор: Айзенштадт Р. |

Мне понравилось?

(Проголосовало: 0)

Комментарии (0)

Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>