Темы
Владислава Козак
Муж
(фрагменты воспоминаний о любимом человеке)
Я любила его с момента сотворения мира. Взрывались горы, высыхали моря, метеориты меняли климат, исчезали динозавры, но уже тогда где-то среди гигантских стрекоз летал малюсенький, ещё не оформленный зародыш, который станет моей любовью. Моя любовь была так сильна, что я всегда чувствовала её присутствие. Внутри меня жило существо, которое было смыслом окружавших меня вещей и событий и причиной появления Вселенной.
...Он был достоин любви. Мы встретились в институте физиологии, куда сразу после школы я устроилась на работу препаратором. И солидные профессора, научные дамы со степенью направили меня сразу на работу с изотопами. 18-летнюю девчонку. Я держала собак, когда во имя науки их облучали нейтронами, работала с крысами, когда их облучали смертельной дозой рентгеновского излучения. Дозиметров не было. А я была горда, что выполняю важную для человечества работу. Я была убеждена, что благодаря мне эти великие академики победят болезни, нищету, а заодно и человеческую тупость. Когда мой шеф привёз из Америки первый дозиметр и проверили его работу на мне, то по вытянутым лицам сотрудников, сразу потерявшим дар речи, я поняла, что происходит что-то особенное. Но оставим в покое моральную сторону событий...
Я помню, как пряталась в подъездах, поджидая его идущим домой с работы, как звонила своему сотруднику, хлюпая носом: «Я люблю Владлена!». Казалось, он не замечает меня. Но наше общее будущее уже соединило нас навечно.
В 14 лет он оказался в мальчишеской харьковской банде. Скорее это были просто хулиганы, которые славились мелкими пакостями. Барышни при встрече с ними задирали носики и поджимали губки. Но мальчишки просто задирались. Они не хотели учиться, шатались по городу и выдумывали всякие фокусы, которые раздражали почтенных граждан. Например, кто-то поздно вечером регулярно писал с балкона на тротуар под окном. Он взял проводящую пластинку, соединил нужным образом проводки и подключил в розетку. Моча, содержащая соли, конечно же, была проводником. Когда некто вечерком пустил струю и она попала на пластину, раздалось громкое «Ой-ой-ой!», и сеансы ночного мочеиспускания прекратились (возможно, этот некто потом регулярно и бесконтрольно мочился в постель).
Как-то они собрали зубной порошок и сделали приспособление с порохом внутри. Две проводящие пластинки были на двух сторонах дверного проёма. Между ними – изолирующая прокладка. Въедливый сосед, постоянно строчивший жалобы на жильцов, открыл дверь, прокладка упала, он не заметил её и аккуратно закрыл дверь. Раздался взрыв и одновременно – невидимый хохот наблюдавших за ним пацанов.
***
Но любознательность и трудолюбие были частью его характера. Школа привлекала как что-то новое. Владлен сдал все экзамены экстерном и сразу перешёл в девятый класс. Правда, перед этим занимался он без перерывов и без сна.
У нас осталась докладная записка 1939 года, неизвестно, как сохранившаяся и совсем непонятно, какими судьбами попавшая к нам. Её писал директор школы, где учился Владлен, в организацию с очень странным названием и совсем непонятными исполнительными функциями по надзору за школами и координации школьников. В ней говорится: «Просим обратить внимание на Козака Владлена Андреевича, 15 лет. Его развитие опережает сверстников, а его способность к учёбе по всем предметам свидетельствует о выдающемся уме».
***
На первом курсе мединститута у Владика открылся туберкулёз. В то время такой диагноз означал скорую смерть. Чтобы каверны зажили, проводили пневмотораксы – просто протыкали лёгкое. Оно съёживалось, и каверны затягивались. У него пневмотораксов было больше двухсот. С этого начиналось его увлечение подводниками, барокамерами, жидкостным дыханием. Об этом – ниже...
***
Владлен рассказывал, как во время эвакуации мединститута в Ташкент их поезд встал на развилке. Соседний поезд ехал в обратную сторону, увозя на фронт солдат. Он поспорил с преподавателем анатомии, как правильно поставить ударение в слове «образина» – на второй или на третий слог. Проигравший должен был снять с себя всё кроме трусов и шляпы и пройтись по всей длине состава под искусственным зонтиком, причём медленно и насвистывая известную песенку. Вся группа студентов участвовала в споре. Среди эвакуировавшихся нашли лингвиста, и преподаватель оказался проигравшим. Если бы он не выполнил условия, его бы просто презирали. И, вздыхая, он снял брюки и рубашку, надел галстук, шляпу, взял в руки зонтик и в туфлях без носков спустился по ступенькам. Соседний поезд прилип к окнам. Особенность зрелища усиливалась кривыми ногами и выступающим брюшком. Но препод не дрогнул и медленно прошёлся туда и назад между поездами. Со свистом не сложилось, и он худо-бедно напевал себе под нос, что ему дружно простили.
***
Владлена положили в больницу к туберкулезникам. В палате было около двадцати человек. Чтобы получить обед, Владик подрабатывал в морге. Один за другим умирали его друзья. В морге умерших он накачивал формалином. Это были его соседи по палате. По трупам учились студенты. Однажды подслушал разговор двух медбратов, что ему осталось недолго. Но к тому времени Флеминг уже открыл пенициллин, и сразу после первых уколов ему стало лучше. Постепенно затянулись каверны. Мне шептали в ушко доброжелатели, не боюсь ли я выходить за него замуж – ведь у него открытая форма туберкулёза! Даже не комментирую. Противно...
***
Владлен десять лет работал хирургом в кардиологии вместе с Н.М.Амосовым. В своей книге Амосов говорит о нём, что Козак выполняет более тонкие операции, но он его не любит. Здесь слово «любить» явно заблудилось и оказалось не на своём месте. Помню, как во время нашего путешествия по Карпатам вдруг перед ним на колени упала женщина, пытаясь поцеловать руки: 15 лет назад он спас её сына. Влад всегда был необыкновенно деликатен. Он не любил экзальтаций такого типа, поэтому он поднял женщину, пытаясь перевести разговор в спокойное русло.
Первые клапаны на сердце Амосов и Влад делали из нейлоновых рубашек, которые после войны приходили в американских посылках. Они спасли многих. Старая школа...
***
Владик любил эксперименты. Он пришил вторую голову собаке, и она прожила сутки. Головы были живыми. Но, думаю, он вспоминал об этом с неприязнью и, скорее всего, пытался забыть.
Владик заведовал лабораторией, в которой стояла барокамера. Это было на территории тубинститута, где раньше находилась клиника Амосова. Эксперименты проводили на сотрудниках. У него в подчинении были две девушки. Старшая, Майя, в 22 года была замужем, и у неё был маленький ребенок. Она была увлечена Владленом. Как-то я поймала её взгляд, в котором безошибочно угадывалось сильное чувство.
Владик был секретарем парторганизации. Как только он собрался было влезть в барокамеру, ему позвонили, что необходимо решить важный вопрос. Он сказал, чтобы эксперимент без него не начинали. И ушёл. А девочки не послушались. Внутренность барокамеры была выкрашена масляной краской, какой-то прибор был неисправен. Проскочила искра. Девочки начали гореть. Горели волосы. Открыть барокамеру сразу было невозможно из-за сильного перепада давлений. Все растерялись, вызвали Амосова и Владлена. Но руководство по спасению взяла на себя одна из сотрудниц. Амосов стоял, парализованный ужасом происходящего. Ожоги были слишком сильны. Девочек продержали живыми сутки, и потом они умерли. Барокамера долго стояла во дворе, напоминая о трагедии. Владик ушел из клиники и год не работал. Приходилось ухаживать за ним, спасая от депрессии. Я тогда получала минимальную зарплату, и семья жила впроголодь. Обе девочки похоронены на Байковом кладбище, недалеко от Владлена. О могилах заботятся, и их мраморные бюсты аккуратно укрывают зимой, чтобы мрамор не растрескался.
Интересно, что именно в этот день был день рождения моей бабушки, и мы все праздновали у неё дома на Институтской. Владик позвонил и сказал, что у него произошла трагедия и сегодня домой он не вернётся. Я с двумя дочерями возвращалась по Банковой, и навстречу из-за ограды вышел охранник и подарил моей старшей дочери огромную жёлтую розу. Она оказалась предвестником больших перемен в нашей жизни.
Через год Владик вернулся в институт физиологии. Он и раньше знал А.А.Богомольца и дружил с академиком Татариновым. Интересно, что женой Татаринова была знаменитая пианистка Калишевская Людмила Владимировна. Она училась в классе В.В.Софроницкого и дружила с Лялей Скрябиной, дочерью А.Н.Скрябина. Она стала учительницей фортепиано моей старшей дочери. Владик увлёк её сына подводным спортом, которым уже активно сам занимался. Подводникам запрещено уходить под воду без страховки, но сын Людмилы Владимировны спустился один в озеро, у которого оказалось двойное дно. Он не смог выбраться, не нашёл выхода и погиб.
***
...Владик занялся водолазным спортом. Он был вторым председателем Федерации подводного спорта на Украине. Первым был Виталий Бакров. О нём – несколько слов. Бакров участвовал в создании подводного дома для длительных погружений и выделил на его строительство собственные накопленные деньги. Советская власть расценила это как капиталистическую попытку денежного оборота. Его осудили на десять лет лишения свободы, которые он честно отсидел в лагерях. Вернувшись, он не расстался с кораблями. Он купил старую калошу на Днепре и считал её своим домом. Он иногда пускал ночевать бомжей. Из жалости. А они зарубили его топором, думая, что Бакров прячет большие деньги. Страшная смерть...
***
Владлен поднимал затонувшую во время войны «Зею», и у нас остался компас, облепленный ракушками. Остальное он передал в музей. Подводники под его руководством поднимали два миноносца, один из них – «Ударный». Имя второго не помню. Они так и стоят на Днепре. Помню интересный случай, когда в Одесский музей Морского флота одесские подводники передали мины, поднятые с миноносцев. Была экскурсия курсантов училища, и их руководитель очень тихо заметил, что мины не взорваны. Всех эвакуировали, а мины осторожно вывезли и где-то взорвали.
***
Владика интересовало жидкостное дыхание. Киты уходят на большие глубины, заполняя легкие водой, чтобы их не раздавило давлением. Знаменитый китовый фонтан – это вода, выпущенная из легких, когда кит поднимается на поверхность.
Владик придумал такой состав жидкости, что мыши жили в ней несколько суток. Остался журнал с фотографией на первой странице: в небольшой барокамере в жидкости барахтается мышка.
И теперь появлялся вопрос: а как же кашалоты погружаются на такую глубину? Они ищут добычу, ничего не видя в темноте и прекрасно себя чувствуя при давлении воды выше ста атмосфер!
Дальше в нашу жизнь вошел Тихий океан. Владика очень уважал преподаватель Ленинградской военной академии Тюрин, ставший впоследствии адмиралом. Помню, как мы шли с ним по Ленинграду с дочерью. Он – в парадной форме с кортиком. Прохожие переходили на другую сторону улицы. Благодаря Тюрину финансировались поездки в Тихий океан для изучения подводного мира. Владик обычно ходил на «Первенце», китобойце с китобазы «Дальний Восток».
Два года в Тихом океане... Меня каждый раз передёргивало, когда в его фильмах я видела, как убивают китов.
У них на китобойце был гарпунер, безнадёжно рыжий и всегда безнадёжно пьяный. Чем больше он выпивал, тем точнее попадал в кита. Наиболее точным он был, когда не мог ходить и ползал по палубе. Возвращаясь во Владивосток, он на причале заказывал несколько такси. В первом ехал он, во втором его портфель, в третьем его тросточка и в последнем его шляпа. Это он считал высшим шиком.
Мы жили на Крещатике, и квартира была завалена головами китов. Владик как хирург искал орган звуковидения у китов. Оказывается, спермацетовый мешок – это резонатор. Киты видят ультразвуком при погружениях на большие глубины. Он описал нервы, которые проходят в мозг кита, чтобы анализировать изображения. Они соединяются с глазными нервами. Владик подробно описал систему звуковидения. Помню, как он бегал по квартире радостный, обнаружив недостающее звено.
***
...Тихому океану иногда надоедало быть тихим. Бывали страшные тайфуны, которым японцы обычно дают нежные женские имена, когда волны достигают высоты тридцатиэтажных домов и обрушиваются на корабли. Существует «око тайфуна» – пространство в несколько километров, где океан спокоен. Эта часть тайфуна быстро передвигается, и опытный капитан, оказавшись в этом пространстве, может сохранить корабль, двигаясь вместе с оком тайфуна. Однажды команда корабля видела, как тонет японское судно. На палубе стояли люди, молящие о спасении, но подойти ближе было нереально – это означало неминуемую смерть. Остался буёк, подобранный после гибели японцев.
Однажды в океане Владик ставил метки. Его лодка была привязана к
кораблю канатом. Началось волнение, и канат разорвался – перетёрся о кромку корабля. Лодку понесло в неизвестном направлении. Через много часов её выбросило на японский остров. Был поздний вечер. Владик был в плавках. Он полез по скалам, не будучи уверенным, что остров вообще обитаем. Это был остров Аогасима. Вдруг внизу со скалы он увидел, как кто-то заводит мотоцикл. Владик начал кричать, кто-то прислушался... Ему помогли спуститься. Вызвали полицейского, который строго спросил, есть ли у Владика паспорт. Владик пошарил в плавках и развел руками: увы, нет. Так Владик оказался на острове в Японии. Органы госбезопасности Союза сразу начали выяснять, как и зачем он высадился на японской земле. На корабле его все считали погибшим. Назад его вернули на вертолёте японские власти. Так как американские СМИ передали, что Владик лишился ноги во время шторма, я, замерев, ждала поезд из Владивостока, ожидая увидеть мужа на костылях, но он сошёл по ступенькам своими ногами улыбающийся и счастливый.
***
Корабль однажды шёл в Северном море, полностью обледенел и потерял управление. Он превратился в глыбу льда. Каждая новая волна замерзала, перебрасываясь через борт. Все приготовились к смерти, и только искусство капитана вывело корабль из смертельной зоны. Всё это осталось в фильмах, снятых во время путешествий.
Владика любили. Ему завидовали. Но друзья были преданы ему до последних мгновений. Женщины всегда помогали ему. Нина Георгиевна Шпет, племянница знаменитого философа и родственница Е.Б.Пастернака, сидела с ним на ступеньках Президиума Академии наук в знак протеста, что закрыли лабораторию по изучению дыхания. Она, женщина, была мастером электроники, победителем каких-то конкурсов. Её фотографии были напечатаны на обложке журнала «Наука и жизнь». Нас всегда объединяла с ней любовь к Владлену, мы дружим с ней до сих пор.
***
Владику подарили бронзовую пушку. Пушка стояла в лаборатории, теперь – у нас дома. Он зарядил её ручкой от туалетного сливного бачка, напихал пороха и выстрелил. Мы все оглохли. Ручка пробила огромную дыру в обитой цинком двери, через которую выглянула физиономия насмерть напуганного дворника...
***
После ухода на пенсию Владик работал с утра до вечера. Он создавал сложный аппарат, который должен был, как всегда, спасти человечество. Через два года оказалось, что где-то была ошибка, незавершённое звено, и аппарат не подчинялся приказаниям своего создателя. Но Владика трудно было сломать. Если бы не инфаркт, он бы завершил начатое.
Когда я оглядываюсь назад, я вижу только свою любовь. Она освещает дорогу, по которой я прошла вместе с любимым человеком. Я выучила каждую деталь парусников, знала навигацию и название всех мачт, я гордилась и любила.
Мне понравилось?
(Проголосовало: 11)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>