Кипр и Люксембург: конец офшоров

Новые способы борьбы с кризисом озадачили вкладчиков в ЕС

Для спасения Кипра от банкротства впервые в истории еврозоны привлекли частные сбережения. Это исключительный случай или модель для решения долговых проблем других стран, например, Испании и Италии? И почему случившееся так напугало Великое Герцогство Люксембург?

Кто бы мог подумать, что маленький остров, где так любили отдыхать и прятать деньги от родных налоговых органов многие россияне и украинцы, окажется виновником нового витка кризиса еврозоны? И кто мог ожидать, что финансовое спасение страны, у которой валовой внутренний продукт меньше, чем у немецкой земли Бремен, станет поворотным пунктом в истории борьбы с долговыми проблемами европейских государств? Но именно это и случилось

Провал или прорыв?

Главное, что произошло нынешней весной на Кипре, - это создание прецедента: никогда прежде в еврозоне при спасении погрязших в долгах банков не посягали на сбережения мелких вкладчиков и в конечном счете не замораживали и не облагали сбором крупные вклады на сумму свыше 100 тысяч евро. Вопрос теперь в том, как это расценивать. Как провал политики финансовой помощи, как ошибку? Или как похвальное проявление прагматизма, как смену курса в интересах европейских налогоплательщиков, как прорыв?

Одним из ключевых терминов при анализе кипрского кризиса является быстро вошедшее в ЕС в моду понятие «бизнес-модель государства», иначе говоря - структура экономики. Так, ключевые элементы бизнес-модели Германии - сильный средний бизнес и ориентация на экспорт технологичной продукции, прежде всего - машиностроительной. Россия сделала ставку на экспорт энергоносителей, Китай сфокусировался на производстве широкого ассортимента промышленных товаров для всего мира.

Налоговые пираты

Кипр в качестве бизнес-модели выбрал офшор – предоставление финансовых и юридических услуг физическим лицам и компаниям, стремящимся до минимума снизить налогообложение своих доходов и капиталов или вовсе его избежать.

С одной стороны, можно понять всевозможные островные государства и мини-страны типа Люксембург и Лихтенштейн, выбравшие аналогичный вариант развития: они небогаты полезными ископаемыми или трудовыми ресурсами, и зачастую им ничего иного не остается, как наряду с туризмом развивать финансовый сектор.

С другой стороны, офшоры являются своего рода налоговыми пиратами, ведь они, заманивая к себе капиталы состоятельных клиентов и денежные потоки крупных фирм из больших государств, по сути дела грабят бюджеты ведущих западных держав.

Те до недавнего времени не обращали особого внимания на офшоры. Однако после всемирного финансового кризиса 2008-2009 годов у этих держав резко выросли бюджетные дефициты и государственная задолженность, и они, стремясь пополнить казну, начали усиленно бороться с налоговыми уклонистами и теми, кто им помогает. Яркий пример тому – жесткие меры США против швейцарских банков.

      Выходит, правы те киприоты, которые считают, что европейцы во главе с канцлером Германии Ангелой Меркель целенаправленно разрушают основу их благополучия? Нет! Эти киприоты упускают из виду принципиальное отличие своего острова от, скажем, главного офшора в еврозоне - Люксембурга. Тот не обанкротился и не запросил у Евросоюза многомиллиардной помощи. А кипрская бизнес-модель потерпела полный крах.

Коррупционный след

Как так получилось, что вроде бы процветавший еще совсем недавно остров вдруг оказался банкротом? История его крушения теснейшим образом связана с Грецией. У греческой части Кипра много общего с Грецией: исторические корни, язык, культура, религия, менталитет. Да и проблемы во многом схожие: коррумпированная и некомпетентная политическая элита, безмерно раздутый и неэффективный госаппарат, быстро снижающаяся конкурентоспособность экономики.

Так, огромный (по сравнению с размерами страны) кипрский банковский сектор во многом работал по старинке: предлагал клиентам высокие проценты и щедро раздавал собранные деньги в виде кредитов, в том числе на строительство всё новой и новой курортной недвижимости.

Значительно превосходящий его по размерам люксембургский финансовый сектор оказался куда более гибким, инновативным, диверсифицированным. Люксембург предлагает широкий спектр услуг, в частности, прочно удерживает второе место в списке мировых центров по управлению паевыми инвестиционными фондами.

К тому же люксембургский финансовый сектор не подвержен коррупции – во всяком случае, не в той мере, как кипрские банки. О масштабах этой проблемы говорит хотя бы тот факт, что сейчас в столице Кипра Никосии работает созданная по распоряжению генерального прокурора специальная комиссия, призванная расследовать, действительно ли десятки известных кипрских политиков и предпринимателей получали в последние годы в двух важнейших банках острова многомиллионые кредиты, которые им затем частично или даже полностью списывали.

Греческий фактор

Раз прокурор создал комиссию, значит, у него есть основания полагать, что BankofCyprus и LaikiBank действительно могли просто так раздавать нужным людям деньги своих клиентов. Но рухнули оба банка не из-за подобных взяток, а из-за фатальной ориентации на Грецию и греческий рынок.

Как это ни удивительно, но львиная доля капиталов двух ключевых кипрских банков была вложена в самую проблемную страну еврозоны, которую в Германии, к примеру, давно уже считают бездонной бочкой. Почему BankofCyprus и LaikiBank раздавали кредиты преимущественно греческим клиентам и фирмам? Почему они тратили миллиарды евро (да-да, миллиарды!) на покупку греческих государственных облигаций даже в тот момент, когда Греция уже летела в долговую пропасть?

Сказалось ли провинциальное представление о Греции как о большом и мощном рынке? Или кипрские банкиры, забыв об ответственности перед собственными клиентами, стремились во что бы то ни стало помочь братьям по языку и вере?

Или они просто цинично пустили сбережения своих вкладчиков на обслуживание финансовых интересов греческих олигархов? Ведь ликвидируемый ныне LaikiBank, крупные клиенты которого, скорее всего, потеряют все свои деньги, с 2006 года контролировался греческой инвестиционной группой Marfin.

Наверное, все эти факторы в той или иной мере сыграли свою роль. В любом случае деньги россиян и украинцев, доверенные кипрским банкам, крутились в основном в Греции, где в ходе тамошнего кризиса и сгорели. Причем основной пожар случился весной 2012 года, когда Евросоюз после многомесячных переговоров разрешил Афинам реструктурировать гособлигации, находящиеся в руках частных инвесторов. При этом были списаны порядка 100 миллиардов евро. В этот момент кипрские банки держали непомерно много греческих облигаций, и поэтому, в отличие от финансовых институтов других стран, были смертельно ранены.

Наследие коммунистов

Непонятно только, почему правивший тогда на Кипре президент-коммунист Димитрис Христофиас допустил такое развитие событий. Согласно одной версии, он просто не понял, чем списание греческих долгов грозит его собственной стране, и не стал возражать на уровне Евросоюза. Но не исключено, что у него был хитроумный план воспользоваться списанием, чтобы затем затребовать у ЕС широкомасштабную помощь.

Как бы то ни было, в июне 2012 года Никосия официально запросила помощь. Но переговоры с тройкой кредиторов (Евросоюз, Европейский центробанк и МВФ) более полугода топтались на месте из-за нежелания кипрского лидера идти на уступки: как и положено коммунисту, он не соглашался на «распродажу народной собственности» (приватизацию) и сокращение госаппарата.

Так было потеряно ценное время для принятия тех неизбежных мер, которые сейчас, в новых условиях, окажутся несравненно более жесткими и болезненными. Поэтому Кипр вполне можно включить в длинный список стран, «доведенных до ручки» коммунистами.

Но вина, естественно, лежит не только на них. Судя по всему, вся кипрская политическая элита, наблюдая за тем, как европейцы «возятся» с Грецией, впала в иллюзию, будто остров Афродиты настолько незаменим в еврозоне, что его будут спасать на любых условиях. Поэтому Никосия и при прежнем президенте, и при нынешнем – Никосе Анастасиадисе, до самого последнего времени пыталась откровенно шантажировать ЕС, периодически разыгрывая при этом российскую карту.

Так, Д.Христофиас, обратившись летом 2012 года за помощью в Брюссель, одновременно попросил кредит в 5 миллиардов евро у Москвы (полученные в конце 2011 года 2,5 миллиарда Никосия к тому времени уже успела проесть). А в марте, в самый разгар кризиса, Н.Анастасиадис посылал в российскую столицу своего министра финансов.

Вклады свыше 100 000

Однако кипрская элита безмерно переоценила значимость своей страны и готовность России прийти ей на помощь, а также роковым образом недооценила политическую усталость ЕС от необходимости помогать южноевропейским банкротам. Евросоюз демонстративно не захотел спасать за деньги своих честных налогоплательщиков хранящиеся на Кипре капиталы всевозможных злостных неплательщиков, среди которых особенно много любящих кичиться своим богатством россиян.

Поэтому и возникло решение предоставить 10 миллиардов евро на поддержку кипрского государства, а на спасение кипрских банков пустить деньги их вкладчиков. Первоначальная ошибка Еврогруппы (министров финансов стран еврозоны) во главе с ее новым председателем голландцем Йеруном Дейсселблумом заключалась в том, что она не настояла на абсолютной неприкосновенности защищенных законами ЕС банковских вкладов до 100 тысяч евро. Ведь кипрские власти сначала хотели обложить сбором даже сбережения мелких вкладчиков.

Но вскоре была выработана формула, которая отныне наверняка станет моделью в еврозоне: к спасению терпящих бедствие банков можно и нужно привлекать вклады их клиентов на суммы свыше 100 тысяч евро. Собственно, на встрече Еврогруппы в Дублине 12 апреля уже шла речь о необходимости узаконить соответствующий механизм.

Но кипрский кризис стал поворотной точкой и в другом смысле: он дал старт беспрецедентному наступлению на офшоры в Европе. Уловив резкую смену политических настроений, люксембургские власти проявили гибкость, отказавшись от своей прежней позиции, и к 1 января 2015 года присоединятся к европейской системе автоматического обмена информацией об облагаемых налогом доходах с вкладов. Таким образом, Люксембург быстро корректирует свою бизнес-модель, но остается финансовым центром. А вот Кипр оказался у разбитого корыта.

«Курс Консалтинг», Кёльн