Литературный Рейн. Лариса Щиголь

ЛЕТЕЙСКИЕ ВОДЫ

    Лариса Щиголь родилась в Иркутске, но вся ее жизнь связана с Киевом. По образованию – экономист, специалист по финансам и кредитам, вполне благополучно трудилась в различных организациях и учреждениях. Все просто и солидно. Вот только всю жизнь писала стихи, не получавшие выхода к читателю. Во-первых, сама не рвалась в советскую литературу, но, живи она в Сибири, в том же Иркутске, где идеологической бдительности было куда меньше, чем на Украине, может, и донесла бы свои стихи до тамошних журналов. А, во-вторых, признается, что не полагала себя достаточно талантливой и, соответственно, кому-то нужной, чтоб этот страх преодолеть. Нормальное поведение одаренного человека, недоступное пониманию агрессивного графомана. Но с приходом других времен стихи стали печататься, за рубежом – в американских русских журналах, в киевской «Радуге», в журнале «Крещатик», достойно представляющем  широкий круг современных авторов, наконец, в элитном московском журнале «Знамя». Надо сказать, что выход из литературного подполья большого числа поэтов придал современной русской поэзии новую энергетику, заставил иначе работать и тех, кто вроде бы ни возможностью публиковаться, ни вниманием публики обделен не был. Но и то правда, что членство в Союзе писателей не стало каиновой печатью для тех, чье поэтическое дыхание оставалось естественным в былые годы, как и принадлежность к числу не печатавшихся в советское время не стала индульгенцией для тех, кто настоящим дарованием не обладает. Господь, дарующий таланты, политикой не занимается, а совестливость воспитывают в себе и берегут самостоятельно.

    Я к тому, что у Ларисы Щиголь достоинство свободной личности проявилось и в жизни, и в поэзии. Ее стихи современны в лучшем смысле этого слова – экспрессивны, динамичны. Очень часто стихотворение представляет собой одно длинное предложение, развернутый период, что невозможно без сильного поэтического дыхания. Воплощенная в стихотворении мысль – не констатирующая сентенция, она – образна, метафорична. Ее ирония – не голое смехачество, что стало почти модно в сегодняшнем – якобы – продвинутом стихотворстве, а всегда – переживание, боль, трагедия. Какое, поначалу кажется, легкое, игровое стихотворение «Остановка на Дахауэр-Штрассе». Но мгновенная ассоциация с «красным, советским» крокодилом, сожравшим солнце (живую жизнь) в «детском» стихотворении Корнея Чуковского, обнажает «коричневую» крокодилу в Дахау. Свернешь за угол с улицы Дахау – и умерла крокодила. Но боль и память не умрут никогда. Об этом стихи? И об этом, и о другом, что всколыхнет душу и потревожит мысль внимательного читателя. Внимательного! Именно такой нужен стихам Ларисы Щиголь. Давайте вместе  вслушаемся  в эти строки, вместе порадуемся тому, что мы – современники еще одного по-настоящему талантливого поэта.

Даниил Чкония                  

СТИХИ  НА  ПОКУПКУ  ТОМИКА  ПУШКИНА  В  МЮНХЕНСКОМ МАГАЗИНЕ

ХУГЕНДУБЕЛЬ  НА  КАРЛСПЛАЦ (ШТАХУС), БЫВШЕЙ ГИТЛЕРСПЛАЦ

                                        Он здесь бывал: ещё не в галифе...

                                                                         И.Бродский

Из большого из дома из книжного

Возле круга фонтанно-булыжного,

Где стояла фигура Облыжного –

По подсчётам, уже в галифе –

На свою на Вест-парк отдаленную

Через всю-то дурную вселенную

Я тащу мою вещь сокровенную –

Сорок марок и сколько-то пфе.

Пусть и в этой сомнительной местности,

Воплощеньи порядка и честности,

Что – Париж по печальной известности,

А по сути и духу – дыра,

Светит солнце российской словесности,

Беззакатное солнце – ура!

9.07.99

ОСТАНОВКА  НА  ДАХАУЭР-ШТРАССЕ

На улице Дахау

Сижу и отдыхау

И пью-не просыхау

Дешёвый апфель-шорт.

А улица Дахау,

Когда была плохау,

Вела без ноу-хау

На мировой курорт.

А до последней трассы

Жильцам известной расы

Пороли здесь матрасы

И били зеркала.

По улице ходила

Большая крокодила –

До первого угла

Дошла и умерла.

19.07.99

             ПРОЩАНИЕ  СЛАВЯНКИ

Ах, сударь, дело не во мне

И не в сомнительном вине,

И не в божественном огне,

Свалившемся в сугробы.

А трудно, сударь, жить в говне –

Пускай, и высшей пробы.

Ах, сударь, дело и не в Вас,

И не в пинаемой сейчас,
Невыносимой без прикрас,

Ментальности восточной.

А только Бог не слышит нас –

Меня уж, сударь, точно.

И верно, сударь, Вам пора:

Идет военная игра,

А дел амурных мастера

И в ратных, чай, не слабы.

А что до пёстрого ковра,

Что Вы сулили мне вчера,

То я его – взяла бы.

28.04.99

*  *  *

                Будьте, как  дети...        

                                Евангелия

                                  Памяти обоих

Артист привык во все века

Ловить от власти тумака,

Ведь ей вредны наверняка

Перо, стило, фломастер,

Но как-то все идет, пока

Тиран не спросит дурака,

Кто мастер, кто не мастер.

Не сыпьтесь на меня, братва:

И я – не против естества,

А уж тем паче – мастерства

И вкруг него витийства.

Да только чьи это слова,

Что простота-де воровства

Похуже? А убийства?

14.09.99

  НЕОПРЕДЕЛЕНИЕ  ТВОРЧЕСТВА

В отличье от филистерской толпы

Стишки приходят ночью, как клопы,

И этим тварям незнакома жалость:

Разя сивухой, щекоча и жалясь,

Они всю ночь по автору ползут

И оставляют волдыри и зуд,

Бессонницу, Гомера и усталость.

А утром – здрасьте! – вот вам и толпа –

Не зарастает ейная тропа –

Юнцы и пенсионные старухи.

Ты говоришь им: «Я всю ночь не спа...»,

Они к тебе традиционно глухи,

А в самых острых случаях – глухи.

И злобны. Так являются стихи.

11.09.99

*  *  *

А в тех селеньях, где иных уж нет,

Живет один блондин или брюнет,

А то, пожалуй, что и вовсе рыжий –

Отсюда я в упор его не вижу.

Там у него колодец и забор,

И под забором две заросших грядки,

А за забором – да, еловый бор,

Зубчатый, тёмный – с этим все в порядке.

Там на дворе трава, а на траве –

Дрова – и подлинней, и покороче,

И у него такое в голове,

Что знали бы – не вспоминали к ночи –

А то иные вспоминать охочи –

Верст за три тыщи – минимум, – за две.

Он пьян с утра – такая полоса:

Пацан в тюрьме, жена, видать, сбежала.

Но у него в чулане есть коса,

И то: коси коса, пока роса –

Красивое, внушительное жало.

И есть река. В реке плотва и лещ,

И, может, сом – пошуровать у ям бы.

Теперь вот будут ямбы. Тоже вещь.

В таких местах незаменимы ямбы.

И у него, как будто, есть страна.

Она ему не то чтоб не нужна,

И он не то чтоб ей не нужен тоже –

Но в этом они, всё-таки, похожи.

Авось ещё поладят. Ни хрена.

А что чекисты лезут в главари –

Так там зимой такие снегири,

В кадушке – грузди, в погребе – картошка,

В лесу брусника, клюква и морошка,

А уж черники – и не говори.

29.05.00

 ФРИДРИХУ  ГОРЕНШТЕЙНУ                                        

               Нас ждёт не смерть, а новая среда...

                                                       И. Бродский

Мы все когда-нибудь умрём,

Возможно – даже скоро.

И мы с собой не заберём

Преображённый январём

И обнажённый фонарём

Ночной кусок забора.

Но этот рядовой забор

Запомнит чей-то нежный взор

Из верхнего окошка,

И вещества его раствор:

Сучков, зазубринок и пор,

Возможно, с этих самых пор

Изменится немножко.

Бела за окнами метель,

Белым-бела твоя постель,

Лишь скрип заоблачных петель

Идиллии не равен,

Да то, что тем, с того двора

Давно заборам в печь пора

И обнаружится с утра,

Что нет на окнах ставен.

Нас ждёт не менее чем рай –

Забор, рябина и сарай,

И в тот переправляясь край,

Пред ними я покаюсь.

Но только ты не умирай,

Не умирай, не умирай,

Не умирай, не умирай,

Не умирай покамест!

14.01.02

*  *  *

Поэзия, она такая вещь:

В живую плоть вгрызается, как клещ,

Пугает, ноет, мучает, болит –

И уповай, чтоб не энцефалит.

А не гуляй в пленительном лесу,

Не ковыряй в сомнительном носу,

Не посягай на темный смысл вещей,

А помогай охоте на клещей.

12.05.00

      ЛЕТЕЙСКИЕ  ВОДЫ

Это не смерть к нам приходит, пугая,

А начинается просто другая

Жизнь. Но сбывается: мы – это мы.

Там, за рекой, в залетейской долине,

В смутных и нежных пространствах Беллини

Видятся гроты её и холмы.

Волны в борта ударяют неслышно,

И наполняются музыкой вышней

Сферы: Вивальди, а может быть, Бах.

Взысканы лаской нежданной Господней,

Так и уходим – в рубашке исподней,

С розовой пеной на бледных губах.

Так начинается новая эра,

И от Сан-Марко ведёт к Cimitero

Длинная стрелка: тончайший изгиб.

И удаляются здешние метки:

Дворик в тени, черно-белые клетки,

Райские яблочки, пухлые детки –

Но, растворяясь, никто не погиб.

То ли мы к рощам причалим лицейским,

То ли к цветным куполам венецейским –

Но под знакомый и ласковый кров.

И уплывают в лазури густые

Лёгкой толпой облачка золотые –

Общие, видно, для многих миров.

26.05.01

Примечание: «Летейские воды» – одно из названий знаменитой картины Беллини, вокруг «венецейских» атрибутов которой всё и происходит.Cimetero – имеется в виду кладбище, на котором похоронен Иосиф Бродский.

 *  *  *

Спасенья нет от ямбов и хореев

Евреев из страны гипербореев –

Знать, с оной целью данная страна

Была им и в диаспоры дана.

20.10.99

*  *  *

Как о самой главной моей поре,

При хорошей мине, плохой игре,

При дурной погоде и лучшем строе

Я была кому дочкой, кому – сестрою,

Кому мамой была, а кому – женой,

А кому и любовницей – бог со мной,

Я была ответчица и истица,

И летели клином ко мне жар-птицы,

А уж как прекрасен жар-птичий клин! –

Как не ставший комом последний блин.

Я пекла блины и варила плов,

И несли рыбаки ко мне свой улов,

И несли охотники мне трофеи,

А сама я была хороша, как фея

И уж так была позарез нужна,

Всем-то дочкам дочь, жёнам всем жена,

Я была сочинительница и чтица,

И летели клином ко мне жар-птицы,

И летели жар-птицы со всех сторон,

На лету оборачиваясь в ворон.

27.01.02

*  *  *

Всё-то тянет нас, беспечных,

В тёмный лес сюжетов вечных –

И противиться не мне.

Из страны оборонённой

Едет ратник приклонённый

Этим лесом на коне.

Бился он за страх и совесть,

И его сраженья повесть

Приумножится в веках.

Змей сдыхает, побеждённый,

Ратник едет, измождённый,

Месяц едет в облаках.

Ох и тяжек подвиг ратный,

Ох и долог путь возвратный –

Конь впадает в хромоту.

Кровь течёт на круп и сбрую

И на землю на сырую,

На сырую, да не ту.

Забывай меня, голубка,

За соболью, -болью шубку,

За яичко Фаберже.

Тихо звякает уздечка.

Прощевай, моё сердечко –

Не увидимся уже.

19.06.02

*  *  *

Не об искусстве. Впрочем, и о нём –

Поскольку ни тебе, ни мне ни днём,

Ни ночью от него спасенья нету.

Тем более уместно зубы сжать

И не пытаться впредь изображать

Взывающих: «Ракету мне, ракету!»

Не о любви. Но, впрочем, и о ней.

Легко сказать, что на исходе дней

Нежней мы лю... куда уже нежней?

Наш вариант покруче: осторожней.

А может, двинем, всё же, по прямой:

Зане пора – и к Богу, и домой –

Легко сказать: единственный ты мой, -

Но следует – единственно возможный.

6.08.99

      ПЕСНЯ

             На чужой сторонушке рад своей воронушке.

                                                                      Пословица

Не хотелось ворону

На чужую сторону,

Да пришла во двор она,

Умная сестра:

«Там еда – обильная,

Там одежда стильная,

Там община – сильная,

И – давно пора».

Но в гостях, случается,

Жизнь не получается,

И грустит-печалится

Молодой брюнет:

Есть еда – обильная,

Есть община – сильная,

Есть среда – плавильная,

Только жизни – нет.

Есть одежда – стильная,

Есть сестра – мобильная,

Есть жена – дебильная,

Только жизни – нет.

Есть тоска – стабильная...

22.07.99

           С  ПОЗВОЛЕНИЯ  СКАЗАТЬ  -  ГЕКЗАМЕТР

Пульс, непрерывно стучащий в виски, - это  просто гекзаметр.

Тот, кто сумеет расслышать гекзаметр, - возможно, поэт.

Боги довольно легко принимают дипломный экзамен,

Ибо работы по этой специальности, в принципе, нет.

Жизнь – это, видимо, некое время и место, откуда

В тщетный за мёртвой возлюбленной можно отправиться путь.

Амфоры с их персонажами стройными – просто посуда,

Функции коей бездарно утрачены – в этом и суть.

19.10.99

                      ЕЩЁ   ГЕКЗАМЕТР

Вдвое и втрое не любит нас осенью Гелиос ярый –

Паки и паки претящих  минует его колесница.

Зримы осадки. Опять не пойду в магазин и на почту.

Гнев, о богиня, воспой – ахинея: не в маму, а в сына.

21.10.99