Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Л. Бипов

 

Не мои университеты,

или  Инженер - это звучит гордо!

МЕМУАРЫ В ЭЛЕКТРОННЫХ   ЭПИСТОЛАХ  (МЭЭ)

 

Розовая папка

«Детство, отрочество, юность,

 или Родиться, учиться и учиться!»

 

 

Эпистола 6.

«Из Москвы до самых до окраин»


Добрый день, дорогой Читатель!

«Бипов   жил,   Бипов   жив,   Бипов   будет   жить!» — сказал   я   себе   и, пользуясь кратковременной свободой от  медицины, решил возобновить свою графоманию.

Слегка возгордившись после  изготовления эпистолы с номером  «5» (цифра всё-таки полуюбилейная!),  я подумал:  «Начну-ка   всё   с начала».  Нет, нет,  уважаемый корректор, здесь нет грамматической ошибки. Ведь речь пойдёт о детстве,  которое и было  началом  моего     увлечения  печатным  словом, политической информацией  и футболом, началом накопления «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет»  (нет,  нет, уважаемый  редактор,  это — не  очередная  моя  кража,  а  заимствование)  и, возможно,  началом    моей дружбы с  тобой,  дорогой  читатель.  А  что  может  быть интереснее всего этого?!

И уже предвижу возражения:  «А любовь?».  Согласен,  но только после получения аттестата зрелости!  Ну,  а то,  о чём   вы сейчас могли бы подумать, сублимировало  у  меня  в  повседневный  процесс  накопления  школьных баллов.

«А наука?».  Согласен,  но только при поступлении в институт.

«А работа?».  Согласен, но только не в детские годы.

И вот, наполнив  черепную  коробку  заранее  припасёнными оправдательными аргументами   и пересилив   страх   встречи   с  несмываемым позором   прошлого, погружаюсь   в уже почти зазеленевший водоём моей детской памяти.

Ну,  скажите,  разве не красивое начало?

И  всё же - с чего начать? "Банки, телеграф, почта, вокзалы". Кажется, так нас учили классики  марксизма-ленинизма.  Нет,  лучше  попроще,  например, как  у  Пушкина:  "Гости съезжались на дачу".  Лев Толстой, как известно, таким началом повествования восхищался и считал образцом для собратьев по перу.

А может, начать так же просто,  как у меня  самого когда-то: "Хозяйка внесла дымящийся самовар, и гости поняли, что горячего не будет". Для воспоминаний  вполне подходит и такой зачин, ставший уже почти стандартным: "Время   было   трудное,  предвоенное /военное/ послевоенное (ненужное  зачеркнуть)".  Для времени  моего детства годятся все три определения.

Скажу   скромнее:   это  подходит  для  всего  моего  поколения     с  его поистине коллективной судьбой /ответственностью/ виной  (опять ненужное зачеркнуть).

Вспоминаю,   что,   когда   на   первом   курсе      института   меня избирали   в комсомольский  орган,  и  я должен  был  представиться  с трибуны,   я  откровенно рассказал, что родился в Москве в 1932 году, а в 1950 году вступил в профсоюз. Это вызвало хохот в зале,  а почему -  я до сих пор не пойму.    В самом деле,    я родился в Москве в знаменитом роддоме Грауэрмана на Молчановке, "где, может быть, родились вы ...", ведь мои эпистолы раньше всех отправляются моим землякам, гордым жителям арбатских    и  смоленских переулков,  литературно  и вокально    воспетых    Булатом Окуджавой и Юлианом Семеновым, а ещё раньше Львом Толстым  (да простится мне его второе упоминание всуе), а также  Ильей Эренбургом. Сюда же по географической близости  можно добавить и Хамовники с домом "матерого человечища", и Плющиху с домом  поэта  Плещеева,   и  Пречистенку,   и Остоженку,   где  Пушкин,   как  гласят мемориальные  доски,  "…неоднократно…".  Да  неважно  - что  и  с  кем, - важно,  что  сам Пушкин!

А на Молчановку-то я, ещё зародыш, попал из дома  15 по Смоленскому бульвару,  который   находится   в самом   центре   вышеочерченного   района   с божественной  литературной аурой. Это ли не было мистической предпосылкой моего писательского творчества?  И я не боюсь этих слов!  Чего бояться-то:  теперь пишут все,  у кого есть время,  кто пером,  кто шариком,  кто компьютером,  а кто и чужими руками.  Так ведь творят-то не ради денег,  а ради славы,  пусть даже в кругу семьи.  Пусть.  И зря люди говорят,  что истинная слава лежит.  Нет,  она пойдёт рано или поздно  "по всей Руси  великой и назовёт меня..."  Стоп!

Когда заходит речь  о детстве, неизбежен вопрос к рассказчику: " А со скольких лет вы себя помните, дедушка? Вот Вольфганг Амадей Моцарт, говорят, с трёх, то есть с первого своего  опуса".   Как же ответить? В нашей семье мать и отца называли мамой и папой.  И обо мне в семье часто рассказывали, будто я своего трёхлетнего ровесника наставлял: "Нельзя говорить "мамка", надо говорить "мамочка"!  Эту семейную легенду я мог бы  выдать  за свое  самое  раннее  воспоминание,  но  не  позволяет    присяга  принципу правды   и достоверности.   Пожалуй,   самое   раннее   мое   воспоминание относится  к четырехлетнему возрасту и обо мне самом ничего лестного не содержит.

Было  это  в  дружественной  нам,      а  по  правде  говоря,   полностью нашей Монгольской    Народной Республике.  Предъявляю  выписку  из  "Листка по  учёту кадров":  "Были ли вы за границей,  где,  когда и по какой причине?  В МНР в  1935-38 году  по причине  командировки отца".  Между  прочим, вышеупомянутый грозный документ  обычные граждане  СССР незаслуженно унизительно называли анкетой.  (В тогдашнем учебнике  для  второго  класса предлагалось  придумать  предложение  с существительным  "анкета".  Мой друг Лёня Карпиловский   написал:  "Я подошёл к анкете".  Позже он вспоминал, что тогда никак не представлял себе эту анкету какой - нибудь рекламной тумбой или киоском по продаже мороженого, - полная абстракция. И всё  же учительница  приняла  лёнино  предложение  без  замечания.  Возможно,  она посчитала,  что  кроха  не  закончил  его  словами  «...с ответственностью советского человека»).  

Ну,  так  вот.  Серое  монгольское  небо,  сильный  ветер.  По  тропе,  ведущей  в бесконечную степь, идёт молодая пара аборигенов в длиннополых халатах, а я шлёпаю за ними,  стараясь не отставать,  ведь сколько раз учили, что в степи надо держаться людей. Влюбленные  воркуют,  затем  присаживаются на  корточки,  но любовный разговор продолжают.  Вскоре  встают  и удаляются,  оставляя  после  себя  два  рядом стоящих памятника  из  продуктов питания  и  сильное  пожизненное  впечатление  на четырехлетнего "мальчика из Союза". Выходит, о том, что Урга — территория любви,  я узнал раньше, чем Никита Михалков.

А ещё запомнилось монгольское твёрдое молоко, точнее, способ зимнего хранения молока, о т л и ч а ю щ и й с я   тем, что молоко сразу после дойки разливают в цилиндрические плоскодонные кюветы при соотношении высоты к диаметру 1:5, выставляют на открытый воздух,  и после выдержки не менее 3 час. образующиеся молочные диски упаковывают в тканевые, предпочтительно рогожные, мешки. (Курсив  мой,  и как жаль,  что в то время в МНР ещё не было Патентного ведомства! -Л.Б.).  В мешках  молоко  хранилось  возле  юрт, а затем  на  лошадях  и верблюдах перевозилось в  города,  а  правильнее сказать, некие  пункты  торговли  и почтовой связи.    Таких «городов»    тогда в Монголии было не более десятка,  в том  числе  ближайший  к военно ветеринарному лазарету, где  трудился  мой  папа, город Ундурхан.  Оттуда к нам привозили медикаменты, соль, сахар, чай и муку.      Хозяйство у нас  было, как говорится,  натуральное:  держали  корову  и кур,  сами  пекли  хлеб  и сбивали масло. В отличие от последующей московской жизни мы были, - так и хочется сказать, - «ближе к животным».

Из   Союза   приходили долгожданные для родителей письма,  а в них порой и печальные вести об арестах папиных друзей-однокашников, командиров РККА. Его-то самого, наверно,  не имело смысла трогать,  потому что он и так уж был  «загнан за  Можай».   А друзей,   правда,   в   1939-40 годах освободили  после  жестокого,  но безуспешного воспитания у них чувства собственного ничтожества.  И Артюшков,  и Грандилевский, и другие, когда мы вернулись в Москву, неоднократно заезжали к нам в  гости.  Для  меня они были  хорошие,  добрые  и весёлые  дяди!  Особенно  мне запомнился    дядя Федя Бобылев.  Он  был «ветеринарной  шишкой»  в Харьковском военном округе,  а затем  начальником ветеринарной службы Юго-Западного фронта. После трагического провала сталинского контрудара под Харьковом в  1942 году его разжаловали  в  рядовые  и отправили  в  штрафной  батальон.  Горе  и отчаяние  стали  невыносимыми и, сидя в окопе перед первой своей атакой, он решил с этим  покончить.  Наставил ствол винтовки на глаз, но всё же от выстрела удержался. Однако мистика! В том  же  бою  он  был ранен в  тот  же самый  глаз!  Потеря  глаза считалась  тяжелым ранением и принесла освобождение от штрафбата и восстановление, хотя и неполное, в офицерском звании подполковника.

Ужасно тяжело было слушать рассказы и размышления этого человека о войне. Но это — не тема для иронических мемуаров, да и вообще это-не тема, а глубокая и никогда не заживающая рана на теле русской истории.

Ничего  весёлого  в  моём  раннем   монгольском  детстве  не вспоминается,  всё перенеслось  на  позднюю  юность  и  затянувшуюся зрелость.  Обычные  для  детей  в Союзе запах и таинство  новогодней ёлки с Дедом Морозом и Снегурочкой заменялись для меня   таинством   кастрации гордых   красавцев-жеребцов и запахом лошадиного навоза и пота. Ни тебе детского сада, ни детей по соседству,— «степь да степь кругом».

И вот однажды   в этой самой степи  (всё же нашёл   оригинальное начало!)   я  сломал себе ногу,  причем самым простым способом:  бежал,  поскользнулся и упал на  какое-то полено, а может, берцовую кость верблюда. Запомнил только свой истошный вопль  и тишину  ундурханской  больницы. О  медицине  в  МНР  времен  второй пятилетки в СССР ничего сказать не смогу,  так как,  кроме рентгеновского снимка  моей  левой голени  с переломом посредине,  ничего  не  запомнил.  Не  помню  даже,  давали ли на третье блюдо компот или заменяли его кумысом. А  о переломах костей,  вообще говоря, не думай, мой читатель, свысока: именно переломы, наряду с ожогами и насморками, по  мнению   яйцеголовых   геронтологов,    предопределяют нашу долговечность. (Мой совет: не пейте на ночь много пива, особенно российского! Как  бы  часом  в  темноте  не поскользнуться!).  А  ожоги  и  насморки,  даже  изысканный аллергический, у меня самого бывали, но об этом, надеюсь, уже в других эпистолах.  

А  что  ещё   сказать  тебе  про  МНР?  Она  ведь  от  Москвы  почти  как  Сахалин...

Монголов на свете, как известно, около десяти миллионов, из них  75%- в диаспоре , то есть больше ,  чем у евреев.  Кстати,  то,  что ветеринарный врач Осип Борисович  (так звали моего отца Иосифа Бенционовича) – еврей, скрывалось. Это я понял позже, когда мы вернулись  в  Союз.  А    в  Монголии, когда,  желая  что-нибудь  скрыть  от  меня, родители  говорили  на  идиш,  они предательски  называли  его  французским.  Как  ни далеко  Ундурхан от Бердичева,... «а сало надо перепрятать». Как ни странно, но в то время в МНР влияние нацистской Германии было значительным.  Что ни говори,  а самыми сильными факторами   зарубежного влияния на народы были и остаются импортные вещи. А самые привлекательные для монголов первой половины ХХ века вещи, - такие как  часы,  патефоны,  фотоаппараты,  велосипеды, - поступали  к  ним  из нацистской Германии.

Отношение  к  монголам  у  нас  в  семье  было  весьма  уважительным, хотя  меня постоянно призывали мыть руки с мылом,  а в  «разговорах за жизнь»  довольно часто призносилось мне тогда     мало понятное   слово «сифилис».  Пить кумыс из общей миски,  как  было  принято  у  аборигенов, мне  «категорически  запрещалось».  Не исключаю, что именно тогда-то я и получил первую прививку мнительности - свойства тяжелого и к тому же довольно позорного,  а для   мемуарщика   особенно опасного. Казалось бы, сколько знаешь интересного о людях, а написать страшновато, потому что ненароком обидишь — бить будут, или того хуже: о тебе самом всю правду выложат.

Ну что ж! Хороша страна Монголия, а Россия лучше всех! В шесть лет покидаю степь. (Внезапно пришёл образ:  степь - она ведь,  как море,  только на суше).  Уношу в памяти довольно  скудную    цветовую  гамму  из  серой  и голубоватой,    желтой  и светло-коричневой красок природы Монголии и бордовой, фиолетовой и изредка синей красок одежды монголов. И почему-то ни одного мазка зелёной. Запоминаю степного зверька-грызуна тарабагана, детская шубка из которого способна обслужить несколько поколений, и, конечно, степных орлов и беркутов в обычно безоблачном небе.

Домой, в Союз! Едем долго-долго, в окне вагона  впервые вижу леса и горы, реки и озера.  Между прочим,  тогда же увидел Байкал.

«Вот вы,  гражданка,  собрались на  Балатон,  а  вы  бы  вначале  наш Байкал  повидали», -  посоветовали  моей  жене  на  пресловутой беседе в райкоме. Сказали б мне такое,- уж я бы им ответил!

Только  приехали,    и  я  сразу  же  попал  в  детскую  больницу  со  скарлатиной.

Мемуарчик:  в палате около десятка наголо остриженных ,  а   потому практически не различимых  пациентиков-однолеток  в  длинных  рубашках. При  раздаче  лекарств сестра, чтоб не ошибиться, определяет пол получателя, запуская руку ему под рубашку.

Жить  стали  в  гостинице  при  Центральном  Доме  Красной  Армии. Соседка  по этажу — бездомная Фаина Георгиевна Раневская. Когда она дарила мне шоколадку, я  ещё не знал о вкладе этой тёти в  стереометрию  и анатомию одновременно, а именно о  введении в противовес «телосложению» понятия «теловычитание». При этом она имела в виду  свою более чем изящную комплекцию. Эта блестящая «раневская» шутка была  настолько   «вкусной»,  что  на    авторство  претендовали,   к  их  стыду,   и  другие  знаменитости. Такое в советском юморе бывало не раз. Достаточно вспомнить битву за  «авоську» между Райкиным,  Утёсовым и Гердтом.  Ну,  а мне уже не до шуток:    как говорилось у Бабеля, «пора делать ночь».

 

С  глубоким уважением,

Л.Бипов









<< Назад | Прочтено: 522 | Автор: Бипов Л. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы