Еще раз о патриотизме

Юрий Лебедев (Санкт-Петербург)

Все-таки в России до сих пор сохраняется азиатское, или, если по-другому выразиться, какое-то средневековое отношение к ценности человеческой жизни. Еще точнее – жизнь у нас на самом-то деле обесценена. Она ничего не значит и ничего не стоит.

В пьесе Бертольда Брехта «Мамаша Кураж и ее дети» один из персонажей говорит: «Несчастна страна, нуждающаяся в героях». С детских лет нам внушали и продолжают внушать мысль, что самое ценное – это Родина. Умереть за это совокупное, обезличенное понятие – уже сам по себе подвиг, намного главнее и важнее самой жизни. Я рад, что слова Брехта становятся сегодня всё более актуальными; они заставляют россиян, особенно молодых людей, задумываться над смыслом окружающего их мира,. Все большее число из них не хотят становиться героями, отдавшими жизнь непонятно за что. Подвигу во имя родины они предпочитают нормальную повседневную жизнь без каких-либо катаклизмов и достойно оплачиваемую работу.

О критерии ценности человеческой жизни, а вернее, об ее отсутствии, повествует хрестоматийная «Легенда о Данко» Горького, да и советские патриотические песни, например, со словами «Раньше думай о Родине, а потом о себе» – они тоже об этом. В фильме «Белорусский вокзал» герои с надрывом поют «У нас одна на всех Победа, мы за ценой не постоим». Фильм сам по себе хороший, искренний, да и слова, сочиненные Булатом Окуджавой, тоже сильные. Но нельзя забывать, что они были правильными для военного периода, когда по-другому нельзя было завоевать победу. Но сейчас-то иное время, а вот планка ценности человеческой жизни застыла на прежнем уровне. Для всех: людей старшего поколения, среднего, да и юного. Для всех нас ценность человеческой жизни замерла на уровне средневековья.

Мы никак не можем понять, что это одна из причин, почему европейский человек смотрит на нас, россиян, с таким недоумением. Для европейцев нет ничего важнее именно человеческой жизни. У нас же до сих пор отсутствует осознание исключительной ценности нашего временного и столь короткого пребывания на Земле. А это одно из самых важных слагаемых понятия «Культура нации». В 70-е годы прошлого столетия в журнале «Юность» публиковались перлы из школьных сочинений. Один из них я помню до сих пор: «В наше время все труднее совершать подвиги, ведь дома с детьми горят не каждый день». Прислал его в журнал старшеклассник, воспитанный на патриотических книгах.
<
Помню, как сопровождал немца, ветерана войны, в небольшой городок Великие Луки. Показал ему памятник Александру Матросову, который изображен бросающимся на амбразуру вражеского дота. Рассказал ему об этом с позиции человека советского времени. О том, как Матросов таким образом спас своих товарищей от смерти. Тогда я еще не знал, что пули, выпущенные из немецкого пулемета «МГ-34», просто отшвырнули бы человека от амбразуры. То есть этого подвига в принципе не могло быть. Это выдумал корреспондент советской газеты, он и подвиг Матросова подогнал к яркой дате: Дню Красной армии, отмечавшемуся 23-го февраля. Прошло уже более полвека, мы живем в другой стране, а от пережитков того идеологизированного мышления так и не можем избавиться. До недавнего времени и я был в числе таких людей. Поэтому гордился поступком Матросова, когда рассказывал все это немцу. А немец, сам потерявший в войну четыре танка, израненный, проведший в нашем плену долгих пять лет и, казалось бы, как фронтовик должен был по достоинству оценить подобный солдатский поступок, стоял и с недоумением смотрел на памятник.

Я поинтересовался, было ли в немецкой армии нечто подобное? Он отрицательно покачал головой, а затем поведал, почему с практической стороны это в принципе было невозможно. Ведь очередь просто-напросто разрывала человека на части, и он никак не смог бы удержаться на амбразуре, будучи уже мертвым.

К этой теме мы больше в тот день не возвращались. Но в аэропорту перед отлетом немецкий ветеран войны вдруг сказал: «Знаешь, я не хотел тебе тогда говорить, видя, как ты увлечен патриотической символикой и темой героизма. У нас, в вермахте, принцип «любой ценой» все же не был в почете. Да, Гитлер его приветствовал, но в войсках солдаты и командиры старались избегать безрассудных потерь. А вот у эсэсовцев нечто подобное бывало. Но потому и потери у них были неизмеримо большие. Им ведь внушали, как это прекрасно погибнуть за идеи национал-социализма. У вас, русских, принцип «любой ценой» распространялся в войну на всех без исключения».

Еще один немец из Гамбурга, солдат бундесвера, тоже заставил меня взглянуть на оценку человеческой жизни по-новому. Я спросил у него, как бы он поступил, если бы получил приказ участвовать в преступной войне. Юноша ответил, что на данный счет имеется пункт в Конституции Германии, который позволяет солдату самому определить, в какой войне он участвует. Я не поверил. Наутро на моем столе лежала немецкая конституция, открытая на странице, где как раз говорилось об этом.

Я благодарен нашим и немецким ветеранам войны, которые научили меня видеть все не в контрасте, а в полутонах, задумываться над многими, казалось бы, уже привычными вещами. Люди военных лет научили меня ценить человеческую жизнь.