Оксана Глуховская

Тайна старой фотографии

       Летом прошлого года мы привезли из Украины в Германию фотографии семейного архива, которые хранились у одного нашего родственника. Однажды вечером я принялась перебирать эти фотографии. Мое внимание привлекла старая потертая фотокарточка молодого человека. Я всматриваюсь в юное прекрасное лицо: высокий лоб, копна густых волос уложена в аккуратную прическу, брови вразлет, красивые светлые глаза, четко очерченные, как бы еще по- детски припухшие губы. Одет в белую рубашку и костюм, аккуратно повязан галстук. Можно было бы подумать, что передо мной — преуспевающий молодой человек, если бы не выражение глаз, полных грусти. Этот взгляд невыразимо печальных глаз выдает затаенное страдание.

Адам Шеремет, 1924 г. рождения,

двоюродный брат моего мужа

– Кто это? - спросила я Леню, моего мужа.

- Это же Адам!- удивленно восклицает Леня. – Я думал, эта фотография не сохранилась! Это мой двоюродный брат, сын моей тети Доминики. Помнишь ее?

- Конечно, помню! Она была на нашей свадьбе как посаженная мать. И Адам был, только не этот, который на фотографии, а его племянник. Он назван был в честь дяди.

- Верно, ты все помнишь! Я маленький был, когда мама умерла, а тетя Доминика, старшая сестра мамы, заботилась обо мне, часто забирала меня к себе на хутор, – продолжал вспоминать Леня. – Хутор был в двадцати километрах от поселка Сатанов, где мы с отцом жили вдвоем. Я любил бывать у тети. Жила она с дочерью Верой и внуком Адамом, который был моим товарищем по играм, мы были с ним почти ровесники. Вера очень любила брата, который не вернулся из Германии, куда был угнан на работу. Своего сына она назвала Адамом в честь брата.

Да, я все это помнила. Трагическая смерть Адама была окутана легендами, леденящими душу, забыть это было невозможно. Эти легенды будоражили воображение маленького Лени, позже и меня они потрясли.

 Адаму было 16 лет, когда его во время немецкой оккупации забрали на принудительные работы в Германию. 28 декабря 1944 года его жизнь трагически оборвалась. Что случилось на самом деле, точно было неизвестно. По одной из версий - он с друзьями забрался в музей, где они нашли заспиртованные экспонаты. Вот этот спирт они и выпили, отчего отравились и умерли в муках.

           По другой версии - в него была влюблена немка. Он какое-то время у нее работал. Когда война подходила к концу, Адам хотел попытаться вернуться на Родину. О его планах узнала возлюбленная и совершенно обезумела от горя. Она не хотела расставаться с ним. Во что бы то ни стало, она хотела оставить его при себе, живого или мертвого. Адам не поддавался на уговоры остаться с ней. Охваченная отчаяньем, женщина его отравила. Дальше были домыслы: коварная возлюбленная похоронила Адама и приходила плакать на его могилу.

Леня слушал эти истории о своем двоюродном брате и думал о том, как было бы интересно приоткрыть завесу над тайной его смерти.

       И вот, много лет спустя, мы - в Германии, где когда-то жил и умер Адам, и мы разглядываем его фотографию, сделанную, судя по качеству, профессиональным немецким фотографом. Леня поворачивает фотографию обратной стороной и изумленно восклицает:

-- Оксана, ты только посмотри, что здесь напечатано!

Я с трудом читаю мелкий шрифт:

«Polyfoto-Atelier

Karlsruhe

Kaiserstrasse 112    

Tel 78»

Я поражена не меньше:

-- Так оказывается, Адам жил где-то поблизости от Пфорцхайма, где мы сейчас  живем. Фотография сделана в фотоателье города Карлсруэ, примерно  в 20 километров от нашего города.

Мы в интернете (надежный друг и помощник!) ищем улицу Кайзершрассе в Карлсруэ. Она есть! Леня хочет как можно быстрее туда поехать. Вдруг фотоателье еще сохранилось! Я не разделяю его оптимизма. Скорее всего, улица была во время войны разрушена. Даже если она сохранилась, все равно это нам ничего не даст. Надо делать запрос в архив. Делаем его по интернету и с нетерпением ждем ответа. Пока его нет, отправляемся в Карлсруэ, просто пройти по улице Кайзерштрассе. Конечно, по указанному адресу ателье нет. Номера телефона 78 тоже не существует. Удивительно, что были тогда всего двухзначные номера телефонов!

 Затем мы отправляемся к старому кладбищу, адрес которого тоже взяли из интернета. Мы делаем предположение, что если сохранилась могила Адама, то она должна быть на каком-то старом кладбище. Почему бы не начать поиски с Карлсруэ?! Мы подъезжаем к месту, где должно быть кладбище, и находим... детскую площадку, на которой шумно резвятся детишки. Рядом - территория, огороженная высоким глухим забором с колючей проволокой. Да, что-то не похоже на мирную кладбищенскую оградку. Обходим забор вокруг, в поисках ворот или калитки. Обнаруживаем не менее глухие высокие ворота без всяких опознавательных знаков или расписанием времени работы. Находим, все-таки, щелочку и пытаемся разглядеть, что там, за забором. Похоже, кладбище! Очевидно, еврейское, судя по памятникам. Ничего себе! Гетто для умерших евреев! Мне становится не по себе, и я наотрез отказываюсь ехать на следующее кладбище. На сегодня с меня хватит!

 Пока нам осталось только ждать известий из архива. Мы вскоре получили письмо с ответом и копиями документов, сохранившихся в архиве.

Учётная карточка из личного дела Адама Шеремета

 С трепетом смотрим мы на карточку из личного дела «штатского рабочего из советской России»:

Фамилия: Шеремент (несколько искажена, его подлинная фамилия - Шеремета)

Имя: Адам

Дата и место рождения: 24. 10. 24,  Кременна Каменец-Подольский

Семейное положение: Холост

Религия: Католик

Родной город: Кременна Каменец-Подольский

Дальше - фотография и отпечатки пальцев. На фотографии - Адам, только более измученный, чем на фотографии, которая нам уже знакома. Лицо - изможденное, вероятно, тяжелым переездом и страхом пред неизвестностью. Одежда - типично сельского хлопчика.

 Из следующего документа мы узнаем, что 16.05 42  Адам прибыл в лагерь с поэтическим названием Ауерхан (глухарь - в переводе) в Карлсруэ — Дурлах и работал у работодателя Густав Геншов и Ко

На последнем документе от руки начертан вверху — крест. Очевидно, так помечали карточки умерших рабочих. В этой карточке повторяются все предыдущие данные, только добавлена дата смерти:   28.12.44.   И более ничего: ни места захоронения, ни причины смерти.

 Посылаем еще один запрос: нас интересуют эти два пункта. Нам отвечают, что больше им ничего не известно, однако мы можем обратиться в АОК - эта медицинская страховая компания, в которой и мы застрахованы, оказывается, функционировала в третьем рейхе. Она и занималась страхованием иностранных рабочих в том числе! Для нас это - открытие. Мы знали только о бесчеловечных условиях жизни в трудовых лагерях и никаких подробностей. Нам еще предстояло немало удивляться.

Итак, мы делаем запрос в АОК.

Они присылают нам ответ на двух листах. Очень подробно, в чисто бюрократической манере, со ссылками на многочисленные параграфы законов, нам объясняют, почему не могут предоставить данных о месте захоронения нашего родственника. Короче, нам предлагают предоставить свидетельство о том, что мы являемся наследниками Адама. Таковое необходимо получить в суде, где мы должны документально подтвердить родство с умершим. Они не разглашают тайну данных своих застрахованных клиентов (в том числе, умерших) без решения суда и разрешения ряда официальных ведомств. Это делается в интересах умерших и их родственников. Кроме того их интересует, с какой целью мы хотим найти могилу? Вот интересно, как вообще можно нарушить интересы умершего, если узнать место его захоронения?! Абсурд!

            Пока мы решаем обдумать ответ для АОК, но, не теряя времени, предпринять попытки в другом направлении поиска.

 Мы еще раз внимательно изучаем карточку, столь любезно, без волокиты, предоставленную нам архивом. Густов Геншов - значится в графе «работодатель».

В интернете находим, кто это такой, или что это такое:

 «Гамбургская фирма «Густав Геншов АГ» занималась производством боеприпасов еще с XIX века, а ее характерная торговая марка пользовалась широкой известностью. До 1914 года компания продавала под своей маркой также оружие других фирм, коллекционное оружие»

 Нас интересует, имела ли семья коммерсантов, владеющая фирмой «Густов Геншов», производство в предместье Карлсруэ. Да, имела, узнаем мы.  В 1907 году Густов Геншов основывает фабрику боеприпасов в Вольфартсваере (Wolfartsweier), предместье Карлсруэ. Расцвет производства приходится на время первой мировой войны. В 1918 году фабрика насчитывает 48 производственных помещений и складов. Однако потерянная война приводит производство, как и во всей Германии, к тяжелому кризису. Однако Густов Геншов быстро перестраивает фабрику под производство нужд охотничьего и стрелкового спорта.

 Ну вот, мы близки к тому, чтобы найти эту фабрику! Возможно, фабрика до сих пор существует и, вполне вероятно, там что-то известно о людях, которые принудительно работали на ней во время войны. Скорее всего, она во время войны выпускала боеприпасы для нужд фронта.

 Ведем поиски дальше. По кусочкам собираем историю фабрики. Действительно, она процветала во время войны. После войны ее хотели взорвать, но с большими трудностями ее удалось сохранить и перестроить производство для выпуска патронов к мелкокалиберному спортивному оружию. Фабрика просуществовала до 1973 года, затем была демонтирована и перевезена в Баварию.

От нее оставили только 40- метровую башню, как технический памятник.

Все, ниточка оборвалась! Или нет?! Ведь мы теперь с уверенностью можем предположить, что Адам работал на этой фабрике, которая находилась в городке Вольфартсвайер вблизи Карлсруэ. Очевидно, лагерь, где жили иностранные рабочие, был там же. Вероятно, если Адам там работал и умер там же, то и похоронили его неподалеку. Если верить версии, что сохранилась его могила, она должна быть в Вольфартсваере. Конечно, мало шансов найти эту могилу, мы же знаем, что в Германии могилы больше 20 лет не сохраняются, если за них дополнительно не платят.

Тем не менее, мы, в ближайшую субботу, 12 ноября 2011 года, едем в Вольфартсваер. Мы находим кладбище, но оказалось, что ни одной старой могилы здесь нет. Очевидно, это новое кладбище. Спрашиваем женщину, которая поливала цветы на одной из могил, где находится старое кладбище. Она говорит, что это возле старой церкви. Мы едем туда. Во дворе церкви находим небольшое кладбище. К сожалению, здесь мы тоже не находим старых могил. Но, вот в стороне, я увидела большой памятник в виде креста. Оказалось, это памятник всем односельчанам, погибшем во вторую мировую войну. Наконец, мое внимание привлекают три памятника поменьше, расположенные в глубине двора. Я подхожу ближе и вижу несколько фамилий и даты рождения и смерти, выбитые на камне.

Памятник  у  церкви с именами похороненных иностранных

работников из России

 Читаю первую надпись:

Kalina Gawink      23.4.1922 – 26.12.1944

„Kalina,- лихорадочно проноситься мысль, - очевидно, немецкий вариант русского имени «Галина»! Возможно, здесь захоронены иностранные рабочие!“

С замиранием сердца читаю дальше:

Anna Pelich              5.2.1925 – 27.12.1944

Olga Musika             17.71925 – 25.2.1945

Iwan Schkorhaf       18.9.1925 – 28.12.1944

Adam Scherment    14.10.1924 – 28.12 1944

Petro Raikowski     1924- 29.12.1944

         Я закричала: «Леня, мы нашли его!». Трудно передать, что мы чувствовали в тот момент! По лицу текли слезы радости, смешанной с глубоким состраданием к людям, чьи имена высечены на старом камне. Долго стояли мы, ошеломленные открытием, возле этого памятника. Даты смерти - с 26 по 29 декабря 1944 - года говорили о многом. Пятеро молодых людей, двое парней и три девушки, умерли сразу после праздника Рождества, в промежутке нескольких дней. Вероятно, причина смерти была одна и та же. Возможно, отравление после празднования Рождества. Мы обсуждаем это событие, строим догадки и приходим к выводу, что трудно будет узнать, что же случилось, на самом деле. Наверное, мы никогда об этом не узнаем... Но мы ошибались! Мы даже не догадывались, насколько близки мы к разгадке.

 Пока мы стояли, из церкви вышел немолодой человек. Оказалось, что это настоятель церкви - пастор Хельмут Пильдер.

           Мы подходим к нему и рассказываем о том, что только что отыскали могилу своего родственника. Пастор подходит вместе с нами к памятнику, расспрашивает, кем приходится Леониду Адам. Мы вкратце рассказываем. Неожиданно, он спрашивает нас: «А вы знаете, отчего умер Адам?» Я отвечаю: «Точно мы не знаем, только лишь существует легенда, что он отравился спиртом». Пастор с грустью посмотрел на меня: «Это не легенда, это — правда. Пятеро молодых людей отравились фальшивым алкоголем».

 Пастор приглашает нас в церковь, рассказывает об истории старинной церкви, основанной в 12-ом веке. Конечно, она с тех пор несколько раз перестраивалась. Последний раз - 25 лет назад. Тогда было решено расширить церковь для возросшей общины. Памятник, который мы обнаружили во дворе церкви, был перенесен при перестройке церкви. Мы поинтересовались, был ли перенесен только памятник, или останки захоронения также. Пастор рассказал, что останки были также перезахоронены и памятник в теперешнем виде стоит именно на могиле. Он разъяснил нам, что по закону нельзя уничтожать могилы жертв второй мировой войны. В конце беседы пастор Хельмут Пильдер вручил нам брошюру об истории церкви, в которой мы нашли фотографию памятника с надписью под ней: «Russengrab mit Trauerflor“ - русская могила с траурным крепом. Действительно, на памятнике повязан черный траурный бант. Интересно, почему именно с этим траурным крепом размещена фотография в брошюре? Затем господин Хельмут Пильдер говорит: « Завтра здесь состоится траурный митинг, именно завтра — Volkstrauertag (народный день траура), день, когда поминают жертв второй мировой войны и нацистского террора. Я приглашаю Вас на этот митинг». Мы с радостью принимаем приглашение. Нас не перестают удивлять совпадения. Надо же нам приехать сюда именно сегодня, за день до траурного митинга! В интернете находим позже, что Volkstrauertag приходится на воскресенье, за два воскресенья до первого Адвента. Первый день Адвента в римском обряде определяется как 4-е воскресенье до Рождества (в зависимости от года это воскресенье выпадает в период с 27 ноября по 3 декабря). Конечно, завтра мы обязательно приедем! Мы решаем перед отъездом купить букет и возложить к памятнику на братской могиле. В ближайшем магазине покупаем большой букет из еловых веток и сухих цветов и устанавливаем возле памятника. 

Траурный митинг

На следующий день, к 10 утра мы приезжаем в церковь. Здесь слушаем проповедь, посвященную жертвам всех войн и насилий. Проповедь читает женщина - Стефани Хайнлайн. После окончания проповеди, всех приглашают принять участие в митинге, во дворе церкви. Здесь уже установлены микрофоны, выстроен почетный караул и военный духовой оркестр. Мэр Вольфартсваера произносит речь, звучит траурная музыка, возлагаются цветы к четырем памятникам жертвам второй мировой войны. Букеты - почти такие же, какой мы возложили вчера. Так что возле «русской» могилы их теперь - два.

Цветы у памятника

После митинга фрау Стефани Хайнлайн подошла к нам и предложила представить нас бургомистру городка - Юргену Морлок. Мы познакомились с ним и вкратце рассказали ему нашу историю. Мы выразили признательность общине за то, что они ухаживают за могилой и чтут память о наших соотечественниках. Нас очень интересовали подробности жизни и смерти Адама. Юрген Морлок предложил нам подойти и поговорить с пожилыми женщинами, которые присутствовали на митинге. Женщины с большим сочувствием слушали наш рассказ. На мои слова «такая печальная судьба молодых людей», одна из женщин, в утешение, стала рассказывать, что не так все было грустно. Она была ребенком во время войны, но хорошо помнит, как через поселок водили на работу иностранных рабочих из лагеря. Они не выглядели унылыми, наоборот - играла музыка духового оркестра, под нее пели, и даже танцевали! Она как будто виновато оправдывалась перед нами. Многие немцы не могут избавиться от чувства вины за злодеяния, совершенные их предками во время последней войны.

«Мне стыд и боль раскраивают рот,

когда я вспомню все, чем мой народ

обидел твой».

 Это стихи не немецкого, а русского поэта Чичибабина, обращенного к жене - еврейке, но под ним могли бы подписаться многие немцы. Одна знакомая сказала мне, что когда она бывает заграницей, ей стыдно признаться, что она - немка. Ей стыдно, что ее народ издевался над другими народами, особенно стыдно за злодеяния против евреев.

       Но я отвлеклась от рассказа. К сожалению, никаких подробностей нам женщины,   присутствующие на митинге, не поведали. Господин Морлок приглашает нас в мэрию, которая находится невдалеке от церкви. Он расспрашивает нас об Адаме, задает нам все тот же вопрос: «Вы знаете, как он умер? Они отравились метиловым спиртом». Я спрашиваю, известно ли, откуда они взяли спирт? Из музея? Оказалось, что нет. Спирт этот использовали в депо, как технический растворитель лака.

       Эта история потрясла маленький городок, поэтому об этом знают старые жители. Господин Морлок предлагает свою помощь: он может опубликовать фотографию Адама в местной газете с просьбой отозваться всех, кому что-либо известно о судьбе Адама. Конечно, мы соглашаемся. Мы отдаем фотографию Адама.  Морлок уходит, чтобы сканировать фото, а мы разглядываем брошюры, выставленные для продажи. Одна привлекает наше внимание: „Die Munitionfabrik“, в которой рассказывается об истории фабрики боеприпасов. На этой фабрике работал Адам. Я вижу наклейку- цену — 10 евро, достаю из кошелька 10 евро, чтобы купить брошюру, но тут появляется господин Морлок с такой же брошюрой в руках. Он видит у меня в руках брошюру и 10 евро, делает протестующий жест: «Не надо денег, я дарю Вам свой личный экземпляр. В нем вы найдете небольшую информацию о памятнике и о жизни подневольных рабочих из России и Украины».

 По дороге домой мы обсуждаем все события этого удивительного дня. Вот так, романтическая и страшная легенда о роковой возлюбленной оказалась только вымыслом. Рабочих не выпускали и они не имели никаких контактов с местным населением. Об этом нам рассказали старые жительницы городка. Но как же тогда Адам попал в фотоателье в Карлсруэ, если их не выпускали за территорию лагеря? Еще вопрос: откуда у парня были деньги на новый костюм? Да и фотография в фотоателье - удовольствие не из дешевых. Не понятно также, кто заказал оригинальный памятник, который мы видели на могиле остарбайтеров. Последний вопрос: кто завязал черный траурный бант вокруг каменной урны на памятнике?

Ответы на некоторые вопросы мы находим в брошюре, любезно нам подаренной бургомистром Вольфартсфаера. Становится понятным, что жизнь остарбайтеров во многом зависела от личности управляющего того предприятия, на котором они работали. Во время войны фабрикой боеприпасов в Вольфартсфаере руководил Густав Винтер. Из брошюры мы узнаем, что иностранные рабочие работали на фабрике наравне с немцами, получали зарплату, имели медицинскую страховку. Местные рабочие относились к своим иностранным коллегам по работе хорошо.   Конечно, жили остарбайтеры в простых бараках, которые, однако, по сравнению с бараками, в которых жили итальянцы и французы, были намного хуже. Отдельно были мужские и женские бараки. Однако у рабочих из Советского Союза были некоторые преимущества перед французами и итальянцами. Они были более свободны в передвижении. Они могли после окончания работы группами, без конвоя, возвращаться в свой лагерь. Периодически немецкие семьи забирали к себе девушек из лагеря на выходные. Не думаю, что это делалось из сострадания. Скорее всего, они работали в этих семьях за еду и небольшое вознаграждение. В брошюре ничего не сказано о том, что и парней приглашали на работу в свои хозяйства местные жители, но, очевидно, так и было.

Французы и итальянцы имели меньшую свободу, вероятно, из-за близости границы.

Есть в брошюре и фотография русской свадьбы в лагере, и история этого брака. Одна юная пара через переводчика попросила руководителя предприятия Вальдемара Мауэра провести церемонию заключения брака. Мауер ходатайствует о получении разрешения на проведение этой церемонии. «Трудовой фронт» выдает такое разрешение Мауеру, так же, как «капитану в море». Мауер даже разрешает танцы и песни под музыку на этой свадьбе, несмотря на тогдашний строгий запрет на подобные удовольствия. Песни и танцы декларируются, как «фольклорные», для получения разрешения. На свадебной фотографии молодая пара выглядит счастливой. Невеста - в белом платье, жених — в темном костюме, белой рубашке с галстуком. Они не выглядят изможденными. Можно сделать вывод, что они, по крайней мере, не голодали. Конечно, шла ужасная война, молодые люди находились почти на положении пленных, вдали от Родины, но в этих условиях были люди в Германии, такие, как  Мауер, которые пытались облегчить судьбу этих несчастных.

Здесь же, в брошюре, мы делаем для себя очередное открытие. Мы находим краткое описание событий того далекого рокового дня — 26 декабря1944 года.

 «На второй день Рождественского праздника 1944 года попросили русские о разрешении провести вечер совместно с земляками, которые работали в железнодорожных мастерских города Карлсруэ. В качестве подарка гости принесли с собой плетеную бутыль с алкоголем. Никто из них не догадывался, что это был метиловый спирт, к тому же, вероятно, смешанный с растворителем лака. Немедленное обращение в больницу не помогло избежать мучительной смерти пяти русских. Их общая могила находится на старом кладбище возле церкви». Дальше с удивлением читаем:

«Более чем через 40 лет после этого завязывает некто в память о погибших русских, в один из дней памяти жертв нацистского режима, черный траурный креп вокруг надгробного камня. Шестое имя на надгробном камне напоминает об Ольге Музыке, которая была всеми очень любима. Однажды, в феврале 1945 года, Ольга внезапно попрощалась, как бы предчувствуя свою смерть, с удивленными коллегами по работе и руководителем предприятия. Вскоре после этого она была смертельно ранена при налете бомбардировщиков. Ей еще не было и двадцати лет. Также многие немцы погибли при этом налете. Их имена высечены на втором надгробном памятнике, стоящем возле старой церкви».

В 1985 году кто-то посетил эту могилу

и повязал на памятник черный траурный креп

Ниже опубликована уже знакомая нам фотография памятника с черным траурным крепом и датой - 1985. Так и осталось загадкой, кто в 1985 году посетил эту могилу и завязал в память о погибших траурный бант. Родственники? Но все они были, в то время, еще за «железным занавесом»…

Через две недели после посещения траурного митинга, мы получили по почте пакет от бургомистра Вольфартсваера. В пакете мы нашли газету, на первой странице которой опубликована статья с фотографией Адама и просьбой всех, кто что-либо о нем знает, сообщить родственникам, чей адрес находится у бургомистра. Мы поблагодарили господина Морлока за то, что он сдержал обещание и опубликовал эту статью в местной газете. У нас было мало надежды на то, что еще остались живые свидетели тех далеких событий. Тем большей была наша радость, когда мы вскоре получили письмо от жителя Вольфартсваера господина Фааса. Он написал нам, что был во время войны ребенком, но помнит то время. Его отец и тетя работали на той самой фабрике, что и Адам. Кроме того, он помнит, что Адам был у них дома, работал у них в саду, а после работы они вместе ужинали. На ужин было жаркое из кролика. Мы были тронуты этим письмом. Такой, казалось бы, незначительный эпизод из жизни Адама, но он проливает свет на обстоятельства его тогдашней жизни в Германии. Оказывается, он действительно имел возможность отлучаться из лагеря и даже подрабатывать в частных хозяйствах. Теперь понятно, откуда появился новый костюм и возможность сфотографироваться в ателье.

Номер городской газеты

от 17 ноября 2011г.

Мой муж послал ответное письмо господину Фаасу, в котором поблагодарил его за оказанную нам любезность. Вот строки из его письма:

«После длительных поисков, нам удалось найти могилу моего двоюродного брата. Удивительное совпадение: я родился на Украине, в двадцати километрах от хутора, в котором родился Адам. Сейчас я живу в двадцати километрах от места его захоронения...

... Ваша семья заслуживает уважения за то, что в тяжелое военное время Ваш отец проявлял сочувствие к обездоленным иностранным рабочим. Он понимал, как эти люди нуждаются в домашнем тепле и участии.

              Во время войны в нашем селе Сатанов на Украине находились немецкие солдаты. Один из немецких солдат был художником и написал портрет отца. Этот портрет до сих пор хранится у нас».

          Вот и вся история. Хотя, возможно, она еще будет иметь продолжение. Кто знает, может быть найдется еще тот незнакомец, а может и прекрасная незнакомка, которая повязала когда-то бант на надгробном камне в память об Адаме. В заключение, хочу привести слова из письма моего мужа:

      «Простые люди часто вели себя достойно, независимо от идеологии, которую им навязывали»

          Мы бы не хотели, чтобы последующие поколения немцев несли тяжелый крест вины за злодеяния нацистов, но мы хотим, чтобы об этом у народа была память. Это необходимо, как прививка против жестокости и насилия для того, чтобы в самом центре культурной Европы не повторился кошмар нацистского террора.

        Мы верим, что у народа, в стране которого более 66 лет возлагают цветы на могилы жертв второй мировой войны, независимо от того, с какой стороны фронта они полегли, есть надежда на демократическое будущее.

РОЖДЕСТВО И ШУБЫ

ТАЙНА СТАРОЙ ФОТОГРАФИИ

• Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
  Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

  
  Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

  Войти >>