Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Михаил Гаузнер

 

МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК С НЕЛЁГКОЙ СУДЬБОЙ

 

Я, молодой инженер-конструктор, не так давно окончивший институт, тянулся на работе к людям ярким, привлекавшим меня своими интересными суждениями, знаниями, опытом, полезными советами.  Бурштейна, технолога цеха, в котором собирались спроектированные мною станки, я к таким людям не относил. Он был  старше меня лет на десять. Небольшого роста, неброский, говорил негромким голосом с едва уловимым акцентом, короткими фразами, на вопросы отвечал односложно, как мне казалось – без особой заинтересованности. В общем, не привлекал он меня, молодого максималиста, тем более что по делу я мало с ним сталкивался.

Только через несколько лет, когда я начал общаться с Бурштейном часто и по серьёзным вопросам, я понял, насколько был неправ. К тому времени Александр Соломонович стал в нашем СКБ (специальном конструкторском бюро) одним из представителей завода - изготовителя. Сдержанный, немногословный, неторопливый,  он всегда глубоко вникал в суть проблемы (не только своей, технологической, но часто и конструкторской), давал толковые, взвешенные советы, находил пути решения самых сложных вопросов. И всё это спокойно, ненавязчиво, но очень логично и аргументировано.

Чем больше я узнавал его, тем больше чувствовал, что этот умный (а иногда мне казалось – мудрый) человек прожил непростую жизнь, прошёл через серьёзные испытания. Но он никогда не касался этих вопросов, не впускал в свой внутренний мир даже после того, как мы стали приятелями и явно относились друг к другу с симпатией. Хоть он давно стал для меня Сашей и мы перешли «на ты», обо мне и обстоятельствах моей жизни знал он намного больше, чем я о нём.

Но однажды это положение изменилось. Мне пришлось срочно искать, куда в разгар лета пристроить жену и дочь на время моего неожиданного отъезда в длительную командировку. Одним из нескольких знакомых, к которым я обратился, был Саша, у которого на Каролино-Бугазе был небольшой домик. Я попросил его поинтересоваться у соседей, не сдаст ли там кто-нибудь комнату. Саша ничем меня не утешил – у всех занято, о сдаче комнаты обычно договариваются ещё весной.

До моего отъезда оставались считанные дни. Увидев, как я расстроен, Саша сказал: «Единственный вариант – мой чердак, но это несерьёзно. Там жарко, нет даже минимального комфорта. Если хочешь, можем вечером съездить и посмотреть». Выхода не было, мы с женой съездили и согласились. Нашли какие-то раскладушки, табуретки, прикрепили несколько крючков к изогнутым листам фанеры, имитирующим стены, и выехали. На следующий день  я улетел на КамАЗ.

Вместе с моими «девочками» выехали наши ближайшие друзья со своим сыном, потом – их родственница с дочерью. После возвращения присоединился к ним и я. Там уже был сплочённый «колхоз», численность которого за счёт наших друзей – и одесситов, и приехавших из других городов – временами доходила до десятка, иногда больше. Саша относился к этой ораве гостеприимно, по-дружески, помогал решать бытовые вопросы.

Этим летом я узнал Сашу с не знакомых мне сторон. Прежде всего, он оказался необыкновенным тружеником. Все работы по строительству дома в течение ряда лет вёл сам, без чьей-либо помощи. Сам выложил фундамент, сам возводил стены. На мой вопрос, как он мог это делать, спокойно ответил: «Не спеша», и объяснил: когда выложил  нижние ряды ракушечника, приставлял к ним лестницу, взбирался по ней с очередным (достаточно тяжёлым!) блоком в руках и укладывал его на раствор. И так в общей сложности около 300 раз!

– Неужели ни разу никого не привлекал для помощи? – спросил я.

– Привлекал. Наклонные стропила крыши невозможно устанавливать самому; один должен держать первое, другой приставлять и соединять с ним второе. Иногда поднимал с чьей-то помощью тяжёлую балку.

– И всё?

– Наверное, всё.  

Сам засадил весь участок виноградом, фруктовыми деревьями, вырыл ямы под колодец и под туалет. Меня, сугубо городского жителя, это потрясло.

При частом общении в нерабочей обстановке проявилось прекрасное Сашино чувство юмора, терпимость, глубокие знания истории, любознательность, ум. Мои друзья обращались к нему, конечно, по имени и отчеству, но за глаза часто называли не Сашей, а Соломоном – не только по созвучности с отчеством, но и отдавая должное его неоднократно проявлявшейся житейской мудрости («мудрый Соломон»).

Так постепенно мы сблизились, и теперь на работе редкий день обходился у нас без общения. Он искренне интересовался всем, связанным с моей семьёй, моими друзьями. Я узнал, что после войны Саша окончил наш Политехнический, поработал по распределению несколько лет на военном заводе в Омске, потом вернулся в Одессу. Но во всём, что касалось его молодости, он по-прежнему оставался закрытым.

И только в начале 80-х, когда узники гетто и лагерей смерти начали оформлять свой статус, как-то под настроение его «прорвало». Тогда я узнал, что пережил в юности этот человек.

Перед оккупацией Одессы его семья не успела эвакуироваться. На следующий день после взрыва 22 октября румынской комендатуры на Маразлиевской,  на деревьях и столбах Александровского проспекта, у вокзала, рынков и в других людных местах города было повешено много сотен людей. Семью Саши вместе с тысячами евреями погнали в тюрьму, где условия были ужасными. Иногда мужчин уводили оттуда на разминирование аэродрома. Их выстраивали в плотную шеренгу и заставляли идти по полю, подпрыгивая;  некоторые подрывались на минах.

Саша чудом избежал участи одного из 25 тысяч уничтоженных и сожжённых в артиллерийских складах на Люстдорфской дороге. Он был в колонне, которую гнали туда, но ему повезло.… О тех страшных днях Саша рассказывал очень скупо, а я не считал возможным спрашивать.

В начале ноября их неожиданно освободили из тюрьмы – вероятно, из-за угрозы эпидемий. Началось мучительное ожидание своей участи, издевательства вчерашних соседей, дворников и других мерзавцев.

О пребывании с начала января 1942 г. в гетто на Слободке и последовавшем их перемещении в жесточайший мороз в лагерь смерти в Доманёвском районе Саша только упомянул; видимо, слишком тяжело было вспоминать. Про выживание в лагере, издевательства, смерть близких говорил мало; чувствовалось, что это ему очень тяжело. Пересказывать не буду, боюсь исказить факты и заменить их услышанными от других людей. Но про один эпизод, не похожий на другие и хорошо запомнившийся, расскажу.

Вместе с Сашей в лагере была его младшая сестра; из всей семьи удалось выжить в 1944 г. только им двоим.  Когда Красная Армия уже освобождала Украину, румынские власти объявили, что отпустят из лагеря детей до 14 лет, у которых есть  родственники в Румынии. Семья Саши до войны жила в Бессарабии, румынский язык был у них после идиша вторым родным, поэтому они по-румынски заявили, что родственники есть. Саша в указанную возрастную категорию уже не попадал, хотя выглядел этот измождённый юноша совсем мальчишкой. Сестра условиям соответствовала, и её отправили в Румынию. С тех пор Саша о ней ничего не знал и допускал, что её давно нет в живых.

И вдруг во второй половине 80-х Саша неожиданно получил от неё письмо! Оказалось, что сестру с группой еврейской молодёжи переправили из Румынии в Палестину. Работала, училась, взрослела. Через несколько лет вышла замуж за парня, давно жившего там с родителями. Он смог получить медицинское образование и со временем стал профессором, ведущим отоларингологом Израиля. Она с мужем вырастила детей, побывала во многих странах, где он читал лекции и производил показательные операции по своим оригинальным методикам.

В первое время сестра не знала, где искать Сашу, а потом её убедили, что этого делать нельзя – в Израиле было известно, что наличие родственников за границей очень усложняет советским людям жизнь и может быть опасным. Шли годы, десятилетия. Только в начале «перестройки» она решилась начать поиски через Красный крест, и через год с лишним ей сообщили адрес Саши.

И вот, наконец, через сорок с лишним лет они встретились. Приехала незнакомая женщина не первой молодости, в которой Саша, конечно, не мог узнать еле живую девочку из 44-го года. Не буду описывать чувства этих родных людей, которых жизнь так безжалостно разлучила…

Через пару дней после встречи они поехали на машине в Доманёвский район, побывали в Богдановке,  Мостовом – тех местах, где они чудом выжили и где погибли их близкие. А через некоторое время Саша с семьёй подал документы на выезд, вскоре они уехали и оказались в Америке.

Я не знал точной даты и даже года его рождения. По моим расчётам, в 1995 г. Саше должно было исполниться семьдесят. Используя свои многолетние добрые отношения с работниками завода, я попросил найти в отделе кадров его личное дело и выяснил, что он родился 17 октября. На первом появившемся в нашем СКБ персональном компьютере по моей просьбе набрали насколько написанных мною и коллегами тёплых пожеланий в стихах и в прозе, поместили какие-то шутливые картинки, и этот «документ» отправили с оказией по имевшемуся у меня его  адресу. А в день юбилея я позвонил Саше по телефону и, предвкушая ожидаемый эффект, ликующим голосом поздравил.

Он, как обычно, несколько секунд помолчал, потом сдержанно поблагодарил и сказал: «Возможно, ты  не обратил внимание, что я никогда не отмечал свой день рождения. В этот день начались наши несчастья – в Одессе стали хозяйничать румыны и немцы. Я, конечно, очень благодарен тебе и другим ребятам, но этот день для меня так и не стал праздником».

В 1996 г. мы с женой были в гостях у наших многочисленных друзей в Америке и, конечно, встретились с Сашей. Он с семьёй поселился в Бруклине. Оба сына работали, внуки учились. Мы вспоминали события нашей жизни, общих знакомых и сотрудников, Бугаз, моих друзей, ставших за несколько летних сезонов на чердаке его домика близкими и ему.

С тех пор мы пару раз в году перезванивались, расспрашивали друг друга о наших близких. Год назад Саша вскользь упомянул, что принимает лечение в связи с некоторыми проблемами онкологического характера, и сразу перешёл на другое, дав понять нежелательность этой темы.  Говорил он с трудом, и мне показалось, что разговор его тяготил. Больше он не звонил, а мои попытки были неудачными.

В этом году Саше должно было исполниться девяносто. Несмотря на услышанное  двадцать  лет назад, я 17 октября всё же позвонил, опасаясь, что могу услышать неприятное известие. К сожалению, так оно и случилось – Саши несколько месяцев назад не стало.

Светлая память этому большому труженику и мудрому человеку!

 

 







<< Назад | Прочтено: 564 | Автор: Гаузнер М. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы