Юлий Айхенвальд. «Одиночка, аристократ, художник». Часть 2

Итак, 29 сентября 1922 года пароход Oberbürgermeister Haken с 80 пассажирами вышел из Петрограда в направлении Штеттина. Поначалу в качестве сопровождающих было ещё трое чекистов, но у Кронштадта они пересели на подошедший за ними катер. После этого все на корабле вздохнули свободно и по приглашению капитана выпили шампанское. Погода стояла хорошая, море спокойное, лишь лёгкая качка. Но двое пассажиров страдали всё-таки от морской болезни – Татьяна Сергеевна Франк и Юлий Исаевич Айхенвальд. На третье утро показался Штеттин.

В порту на пристани, вопреки ожиданиям, изгнанников никто из соотечественников-эмигрантов не встречал. Никто не явился и на Штеттинский вокзал в Берлине, чтобы уже здесь принять новоприбывших (пришли лишь представители немецкого Красного Креста). Прежняя эмигрантская среда с самого начала посчитала этих людей чужими. Непонятно было многим, почему они до сих пор оставались в России, почему объявились сейчас. «Приезд высланных я переживаю как величайшее бедствие. ... Как кусок мертвой кожи пересадили, окончательно отживший культурный пласт из России в Берлин – для чего? – Конечно, для того чтобы возглавить эмиграцию, говорить от её имени и тем самым не позволить народиться ничему новому, живому и, следовательно, опасному для большевиков», – рассуждал музыкант и философ П.П. Сувчинский, находившийся в Берлине с 1918 года. Конечно, подобные подозрения были необоснованными. Николай Бердяев по этому поводу заметил: «На меня мучительно действовала злобность настроений эмиграции. Было что-то маниакальное в этой склонности типичного эмигранта повсюду видеть агентов большевизма».

По словам писателя Вадима Леонидовича Андреева: «Берлин оказался чем-то вроде узловой станции. ... Говорили, что русское население Берлина в начале двадцатых годов достигало 200 или даже 400 тысяч человек. Меня не удивила бы вторая цифра, если взять период за три года – с 1921-го по 1924-й: кто только не оказывался берлинским жителем, хотя бы на короткий срок!»

Добравшись до Берлина, путешественники с «философского парохода» разъехались по квартирам. С расселением помог немецкий Красный Крест, содействие оказали и официальные власти города. Как правило, русские селились в недорогих «меблированных комнатах» (пансионах) на всём готовом, включая обеды. Ю.И. Айхенвальд остановился в пансионе Marzahn на Kaiserallee 207 (сейчас улица называется Bundesallee, дом не сохранился). Здесь же, в соседней комнате, жил писатель Виктор Борисович Шкловский, автор знаменитой книжки о своей берлинской жизни «Zoo, или письма не о любви».

Да, русские селились в основном в районе Шарлоттенбург (который немцы в шутку прозвали «Шарлоттенградом»), неподалеку от зоопарка, Zоо. Некогда шикарный район на западе города, где жили небедные люди, сейчас он был местом проживания и встреч русской колонии. Русские магазинчики, книжные лавки, кафе, рестораны, банки, издательства, редакции газет... Книг на русском языке в Берлине тогда издавалось больше, чем в России. На каждом шагу можно было услышать русскую речь. Столица в это время не была столь блестящей, как до войны, её улицы, как и население, были грустны и бедны. Хотя здесь «трамваев много, но ездить на них по городу незачем, так как город везде одинаков», – с унынием говорил В.Б. Шкловский.

Писателям и поэтам приходилось, наверное, особенно тяжко в Берлине. Владимир Набоков считал, что это «скучный, чужой город». Нестерпимой грустью и пессимизмом проникнуты стихи и Марины Цветаевой, и Владислава Ходасевича тех лет.

Всё каменное. В каменный пролёт

Уходит ночь. В подъездах, у ворот –

Как изваянья – слипшиеся пары.

И тяжкий вздох. И тяжкий дух сигары.

Бренчит о камень ключ, гремит засов.

Ходи по камню до пяти часов,

Жди: резкий ветер дунет в окарино

По скважинам громоздкого Берлина –

И грубый день взойдет из-за домов

Над мачехой российских городов.

(В. Ходасевич. 1923)

«Тем временем Берлин жил своей странной жизнью, – свидетельствует В.Л. Андреев. – В рабочие окраины, где голодало немецкое население и стремительное падение марки расшатывало незыблемые, казалось бы, устои экономической жизни, иностранцы забредали редко. Западная часть города, особенно бесконечный Курфюрстендамм, оказалась средоточием русских эмигрантов. Два города – немецкий и русский, – как вода и масло, налитые в один сосуд, не смешивались друг с другом. Берлин оказался наводнённым русскими интеллигентами – философы, писатели, музыканты, художники, – но совершенно неожиданным фоном для них служила масса тёмных дельцов… Биржевики, спекулянты всех размеров и оттенков, купцы, богатые бездельники, банкиры, просто случайные люди, не имевшие никакого отношения ни к гуманитарным, ни к точным наукам, но в которых вдруг проснулся Остап Бендер, увидели, что их перед Европой представляют Алексей Толстой, Ремизов, Андрей Белый, Карсавин, Франк, Степун, Айхенвальд, Шкловский, Марина Цветаева, Эренбург, Ходасевич, Осоргин, Зайцев. ... В Берлине выходило несколько ежедневных русских газет – «Руль», «Дни», «Накануне», чуть ли не каждую неделю появлялись новые иллюстрированные журналы. Горы всевозможных антологий росли на прилавках книжных магазинов. ... Невероятно богатым был русский театральный сезон. В течение одной зимы 1922-1923-го гастролировали МХАТ, студия Вахтангова с Михаилом Чеховым, Таиров и Коонен, «Летучая мышь», студия Массалитинова».

Материально эмигрантам приходилось нелегко. Лишь тем, у кого были деньги (валюта или золото), выгодный обменный курс марки позволял вести безбедную жизнь. Большинство же с трудом сводило концы с концами, посещая блошиные и толкучие рынки. Тем не менее, пока марка была слаба, Берлин оставался наиболее удобным для проживания городом. Даже в условиях гиперинфляции. Продлилось это недолго, потому что в ноябре 1923 года для стабилизации денежного обращения правительство ввело «рентную марку» с твердым курсом, а в августе 1924-го – «рейхсмарку». Жить в Берлине эмигрантам стало не по карману. Люди уезжали в Париж, Прагу, Лондон, США. Если в 1922 году русских в Берлине насчитывались сотни тысяч, то к 1925 году их оставалось всего 30 тысяч человек. «Русский Берлин пошел крахом». Столица русского зарубежья перешла в Париж.

Но в 1922-1923 годах, то есть именно тогда, когда здесь оказались пассажиры «философского парохода», такой столицей всё еще был именно Берлин. Культурная жизнь его била через край. Одним из основных мест встреч русской интеллигенции был в то время «Дом искусств», открытый в ноябре 1921 года (по образцу петроградского «Дома искусств» – так писатели-эмигранты старались воссоздать привычную для себя среду): клуб, в котором желающие могли, собираясь раз в неделю, свободно принять участие в чтениях, диспутах, услышать доклады и лекции, обменяться новостями. Своего помещения не было, встречались в кафе Landgraf на Курфюрстенштрассе 75. А с сентября 1922 года – в кафе Leon на Nollendorfplatz. Здесь 13 октября состоялось годовое собрание Дома. Среди участников был Ю.И. Айхенвальд, приехавший в Берлин буквально на днях – 1 октября.

«Клочок „ничейной“ земли. ... Место, напоминавшее Ноев ковчег, – по воспоминаниям Ильи Эренбурга, – где мирно встречались чистые и нечистые. ... Читали рассказы Толстой, Ремизов, Лидин, Пильняк, Соколов-Микитов. Выступал Маяковский. Читали стихи Есенин, Марина Цветаева, Андрей Белый, Пастернак, Ходасевич. Как-то я увидел приехавшего из Эстонии Игоря Северянина. ... На докладе художника Пуни разразилась гроза; яростно спорили друг с другом Архипенко, Альтман, Шкловский, Маяковский, Штеренберг, Габо, Лисицкий, я… Имажинисты устроили свой вечер, буянили, как в московском „Стойле Пегаса“». Подобная богемная атмосфера, естественно, была близка Юлию Исаевичу, он не только не пропускал ни одного заседания, но и помногу выступал. Весной 1923 года, после отъезда из Берлина большого числа литераторов и художников, деятельность «Дома искусств» прекратилась. Но ему на cмену был образован «Клуб писателей», у истоков которого в качестве учредителя встал Ю.И. Айхенвальд.

Были и другие места, где он выступал: «Союз русских писателей и журналистов в Германии», «Кружок друзей русской культуры», «Комитет помощи русским писателям», «Союз русских студентов», «Союз русских адвокатов», «Союз русских евреев», «Немецкое общество по изучению Восточной Европы», разные литературные объединения… Доклады и лекции Ю.И. Айхенвальд читал как по-русски, так и по-немецки, провёл десятки выступлений в 1922-1928 годах. Кроме того, он много писал для эмигрантских газет, журналов и альманахов.

Главной для него стала ежедневная газета «Руль», основанная видными кадетами И.В. Гессеном, В.Д. Набоковым и А.И. Каминкой в 1920 году. Газета выходила на шести полосах, тиражом 20 тысяч экземпляров и просуществовала дольше остальных эмигрантских изданий – до 1931 года. На литературных страницах «Руля» под псевдонимом Сирин публиковал стихи Владимир Набоков. Здесь же Ю.И. Айхенвальд помещал свои публицистические статьи, литературные обзоры, рецензии, отклики на культурные события, подписывая их псевдонимом Б. Каменецкий. Ранее он был самым влиятельным критиком в России, теперь стал таковым для русского зарубежья. Продолжал прочитывать всё. Писал как почти обо всех авторах-эмигрантах, так и о советских писателях (эти публикации были собраны уже в наше время в объемный прекрасный двухтомник, вышедший в Москве в 2022 году). Оставаясь бессребреником, довольствовался небольшими гонорарами: в лучшие времена «Руль» платил авторам 8 пфеннигов за строчку, только Ю.И. Айхенвальд получал десять.

Он сотрудничал и в берлинском ежемесячном толстом журнале издательства Ладыжникова «Новая русская книга», в котором печатались лучшие современные произведения и обзоры на русском языке, без деления по политическим взглядам («русская книга, русская литература едины на обоих берегах» – было принципом журнала). Литераторы любили заходить для общения в его редакцию на Augsburgerstraße 33 (неподалеку, кстати, от квартиры Ю.И. Айхенвальда). Печатался он регулярно и в рижской газете «Сегодня». В ней, в частности, Юлий Исаевич публиковал в 1923-1924 годах свои интереснейшие воспоминания, объединенные в цикл с красивым онегинским названием «Дай, оглянусь...» Очень ярко рассказывал он о людях, с которыми был хорошо знаком и которых уже мы называем «великими»: А.А. Брусилов, Н.Н. Златовратский, В.О. Ключевский, В.Г. Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, И.И. Мечников, Вл. Соловьев, К.А. Тимирязев, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов и другие.

Самую высокую цель эмиграции Ю.И. Айхенвальд видел в сохранении и развитии традиций русской культуры, которую уничтожали на родине. В необходимости «приобщать к русской культуре эмигрантскую молодежь, особенно чтить и беречь тех домашних богов, тех пенатов, которых мы вынесли из своего подожжённого внешнего дома и которых в душе своей благоговейно унесли на негостеприимные чужбины».

Не в последнюю очередь поэтому он принял самое активное участие в двух больших просветительских проектах (выражаясь современным языком). Первый – открытие в Берлине 17 февраля 1923 года по инициативе высланных философов и при поддержке германского правительства и Лиги наций «Русского научного института». Его оргкомитет, в который входил Юлий Исаевич, начал подготовительную работу сразу же по приезде, в октябре 1922-го. Задуман институт был как учебное заведение для бывших русских студентов, которых в то время оказалось в Берлине 20 тысяч, и 581 из которых был принят в Институт. Организовано было несколько отделений: экономики, права, духовной культуры. Среди преподавателей: Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, А.А. Кизеветтер, П.Б. Струве, А.И. Угримов С.Л. Франк, В.И. Ясинский и другие. Ю.И. Айхенвальд преподавал историю русской литературы и вел семинар по Пушкину… Первый семестр весны 1923 года был очень успешным, предполагалось даже сделать из него в следующем семестре Русский университет. Но Прусское министерство науки отказалось признать его высшим учебным заведением, а главное – институт не мог обеспечить материальную поддержку студентов. Поэтому, когда после денежной реформы эмигранты устремились во Францию, институт быстро опустел и в 1926 году был преобразован в чисто научное учреждение с задачей выпускать на немецком языке работы о России и русской духовной культуре (просуществовал до 1934 года).

Второй просветительский проект – создание по инициативе Н.А. Бердяева 1 декабря 1922 года Русской религиозно-философской академии в Берлине. Ю.И. Айхенвальд читал здесь курс «Философские мотивы русской литературы».

После исхода основной части эмиграции в Париж Ю.И. Айхенвальд остался в Берлине. Не только привычка, не только знакомые литераторы (некоторые ставшие друзьями, как Владимир Набоков), не только тесное сотрудничество с редакциями газет («Руль» стал родным), не только превосходное знание немецкого языка и культуры останавливали его. Чужбина не имеет пределов, и не важно, где ты продолжаешь оставаться. Одиночество не покидало его везде, он тосковал по Москве. Это хорошо заметно в его статьях и воспоминаниях, об этом говорят и его современники. «Внешне далёкие от Москвы, на берегах чуждой реки, на собственном опыте проверившие слова Данте, как горек чужой хлеб и круты чужие лестницы, мы внутренне остались верны своей старой Москве…», и в тайниках души своей, как щепотку родной земли, храним о ней нежную память. История захотела, чтобы более чем когда-нибудь породнились мы теперь с чеховскими тремя сестрами, чтобы более чем когда-нибудь поняли мы и разделили их сердечный стон: в Москву, в Москву!..» (Слова, произнесенные Юлием Исаевичем на вечере «московского землячества» в феврале 1926 года и напечатанные тогда же в «Руле» под чудесным заголовком «Романтика Москвы»).

Из Москвы в Берлин в январе 1928 года прибыл в командировку сын Александр, ставший к тому времени профессором, известным советским экономистом. Вместе с ним приехала и жена Ю.И. Айхенвальда Нина Кирилловна (тогда подобное было ещё возможно). При встрече Александр с гордостью преподнёс отцу свою только что вышедшую книгу, в предисловии к которой Н.И. Бухарин писал, что она «отличается знакомством автора с конкретным экономическим материалом, высотой технического уровня и последовательностью политической линии». На титульном листе сын поместил такую дарственную надпись: «Неисправимому отцу со слабой надеждой ознакомить „Руль“ с настоящей русской действительностью». Свидетель событий, видный политик и публицист И.В. Гессен вспоминал: «Помню, как я был поражен, когда, показывая полученный от сына дар, Ю.И., трогательно заботливый, любящий семьянин, говорил о сыне как о человеке чужом и чуждом – узы кровного родства бесследно испарились в горниле ненависти к стороннику насилия». Погостив, жена и сын вскоре вернулись в Россию.

Трагедия семьи Айхенвальдов, начавшаяся в 1922-м, продолжалась многие десятилетия. И «связь времен» проявилась в ней ярко и кроваво. Александр Юльевич в 1929 году был исключен из партии за принадлежность к «правой оппозиции». Неудивительно, потому что он являлся одним из любимых учеников Н.И. Бухарина, другом сына Л.Д. Троцкого Льва Седова. Через три года, в 1933-м, был арестован, два года пробыл в тюрьме, два года – в ссылке. В январе 1937 года был арестован снова и приговорен к 15 годам заключения. В сентябре 1941-го, при приближении фронта, был расстрелян в Орловском централе вместе со 157 другими заключенными (постановление ГКО о расстреле подписал И.В. Сталин). В 1929 году «Руль» опубликовал-таки дарственную надпись Александра Юльевича отцу на своей книге с таким комментарием: «Прошло немногим больше года, и выяснилось, что с русской действительностью незнаком был сам А.Ю. Айхенвальд… Книга его изъята из обращения, и сам он стоит перед арестом и практическим ознакомлением с марксистскими методами ОГПУ».

Второй сын Юлия Исаевича, Борис – романтик и поэт, в 1922 году окончил Московский университет, преподавал литературу в школе, был научным сотрудником Института научной философии, затем – Государственной Академии художественных наук. Подготовил диссертацию «О лирике Пушкина», писал и публиковал литературоведческие статьи, переводил поэзию с французского и шведского. В 1937 году был арестован и осужден на пять лет. В 1938-м погиб в одном из самых ужасных лагерей ГУЛАГа – Мальдяк близ Магадана.

Старшая дочь, Татьяна Юльевна, была учительницей математики в школе, потом преподавала высшую математику в Военно-химической академии РККА. В 1937 году была арестована как «Член семьи изменника родины» (её муж был расстрелян). Была приговорена к восьми годам лагерей, которые отбывала в легендарном «Акмолинском лагере жен изменников родины» (АЛЖИР). Трудилась на лесоповале. Потеряв палец на руке, была освобождена от общих работ, что помогло ей выжить. Выйдя из лагеря, осталась в Караганде, где несколько лет работала учительницей. В середине 1950-х годов друзья помогли ей вернуться в Москву.

Младшая дочь, Наталья Юльевна, прожила большую жизнь (1916-2009). Была рождена вне брака, получив фамилию матери – Шведова. Необычайно способный лингвист, она защитила диссертацию, стала автором фундаментальной двухтомной «Русской грамматики», нескольких словарей. Работала над «Толковым словарем русского языка» вместе с академиком С.И. Ожеговым, после его смерти продолжала эту работу одна, и последние издания легендарного словаря выходили уже под двумя фамилиями составителей: Ожегов и Шведова.

Сын Александра, Юрий Айхенвальд, появился на свет 16 ноября 1928 года. О рождении внука Юлия Исаевича известили из Москвы открыткой. Довольный и радостный, он показывал ее всем своим друзьям. Внуку же, как и деду, выпала нелегкая судьба. После ареста отца и матери (Евгении Никитичны Ситниковой) он жил с бабушкой Ниной Кирилловной до её болезни и смерти в 1943 году. Одаренный поэт, в 1945 году стал участником литературного объединения «Молодая гвардия» (здесь познакомился и подружился с Александром Есениным-Вольпиным и Наумом Коржавиным). В 1947 году поступил в МГПИ. В 1949-м по доносу соседки был арестован «за антисоветские высказывания» и сослан на 10 лет в Караганду (там же оказались А. Вольпин и Н. Коржавин). Уже как ссыльного его вновь арестовали в 1951 году. Спасаясь от ГУЛАГа, он стал симулировать психическое заболевание, его отвезли в Ленинград и поместили в тюремную психиатрическую больницу, в которой он оставался до марта 1955 года. Когда его выпустили, смог вернуться в свой институт, потом до 1968 года работал учителем в школе, получил звание «Отличник народного просвещения». Из школы же был уволен за подпись под письмом протеста против суда над участниками правозащитного движения поэтами и самиздатчиками А.И. Гинзбургом и Ю.Т. Галансковым (связь времен не даёт забыть о себе!). После этого занимался исключительно литературной работой: писал стихи, переводил зарубежных поэтов и драматургов. Пьесы в его переводах ставились во многих театрах, а стихи публиковались в основном в сам- и тамиздате, а на родине первый сборник появился лишь в 1993 году, в год смерти.

Таковы оказались ближайшие потомки Юлия Исаевича. В ноябре 1928 года Юлий Исаевич узнал о рождении внука Юрия – сына Александра. А через месяц его самого не стало. «Вечером <16 декабря>, – сообщал "Руль" 18 декабря 1928 года, – возвращаясь от своих друзей, Юлий Исаевич сошел с трамвая на Курфюрстердамме на углу Wielandstraße, и в то время, как он пересекал улицу, чтобы направиться домой, на него наскочил трамвай, шедший в противоположном направлении… После большой потери крови из артерии на виске Юлий Исаевич был доставлен в одну из городских больниц, где и скончался, не приходя в сознание».

В тот вечер Ю.И. Айхенвальд засиделся дома у Владимира Набокова на Passauer Straße 12. Сам он к тому времени жил неподалеку, на Bayerische Straße 1. Пешком пройти туда всего-то было два километра, но он зачем-то, наверное, из-за позднего времени, решил проехать на трамвае. «Он ушел к себе домой поздно ночью, шёл занятый своими мыслями, течение и суть которых никто, никто не может узнать… И так его жалко становится, так жалко этого нежного человека, что вдруг строка, которую пишешь, как бы уходит в туман». Так говорит Владимир Набоков в большой статье «Айхенвальд – писатель» («Руль» от 23 декабря). Откликов на эту смерть было много, среди других написали: М.А. Алданов, И.В. Гессен, Б.К. Зайцев, Ф.Л. Степун, С.Л. Франк, И.С. Шмелев.

Перешел ты в новое жилище,

и другому отдадут на днях

комнату, где жил писатель нищий,

иностранец с книгою в руках.

Это тоже В. Набоков, из стихотворения «На смерть Айхенвальда».

Реакцию И.А. Бунина описала в дневнике 20 декабря Галина Николаевна Кузнецова: «Прочли в газетах о трагической смерти критика Айхенвальда. И.А. расстроился так, как редко я видела. Весь как-то ослабел, лёг, стал говорить: "Вот и последний… Для кого теперь писать? Младое незнакомое племя… что мне с ним? Есть какие-то спутники в жизни – он был таким. Я с ним знаком с 25 лет. Он написал мне когда-то первый. Ах, как страшна жизнь!"»

Ю.И. Айхенвальда похоронили на русском кладбище Берлина в Тегеле. Панихида прошла по православному обряду, потому что Юлий Исаевич был крещен еще перед своей свадьбой, что было одним из условий. Сразу же начался сбор денег для надгробия, которое вскоре установили. (В 1936 году в этой же могиле похоронили друга Айхенвальда, тоже изгнанника, писателя Виктора Яковлевича Ирецкого). На памятнике выбиты слова из «Онегина»:

Всё благо: бдения и сна

Приходит час определенный.

Благословен и день забот,

Благословен и тьмы приход.

Владимир Воловников (Бохум)

Читайте также:

1. «Одиночка, аристократ, художник», часть 1. Журнал «Партнёр», № 6 / 2025. Автор В. Воловников
2. Философский пароход. «У диктатуры есть в запасе хлыст». Журнал «Партнёр», № 3 / 2022. Автор В. Воловников
3. Шлезвиг. Эккернфёрде. Граф Сен-Жермен. Журнал «Партнёр», № 6 / 2019. Автор В. Воловников
4. «Взывающий». Журнал «Партнёр», № 9 / 2014. Автор В. Воловников
5. Скульптуры Вадима Сидура в Германии. Журнал «Партнёр», № 1 / 2013. Автор В. Воловников