Сократ. Его жизнь и философская деятельность

Почти 25 веков назад в узкой тюремной камере, чуть-чуть освещённой догорающими лучами солнца, скончался афинский мудрец. Человечество с тех пор успело пройти длинный и тернистый путь, полный борьбы и увлечений, горя и радости. Но эта бесконечная смена событий и вереница великих мыслителей, царивших над умами поколений, не могли заслонить от взоров человечества удивительный образ Сократа.

И если Платон, гениальный ученик Сократа, и Аристотель, гениальный ученик Платона, вошли в историю своей философией и научными открытиями, а их биографии меньше интересовали потомков, то Сократ вошёл в историю своей личностью, как гений нравственности.

Сократ жил в 5-ом веке до н. э. Афины были в то время городом шумным, богатым, удачливым в войне и торговле. В управлении городом участвовало всё свободное население. И каждый афинянин был уверен, что знает истину. Она состоит в личном процветании, в уважении к богам и в активном участии в общественной жизни города.

Умение говорить и спорить – одно из самых почитаемых. Греки были восторженными любителями пламенного, цветистого красноречия. Поэтому бродячие учителя красноречия пользуются почётом и хорошо оплачиваются. Искусство спора, его цель состоит не в выяснении истины, а исключительно в повержении противника.

И особняком от всех – Сократ. С раннего утра до позднего вечера его можно увидеть на улице. Много лет и зим в одной и той же поношенной хламиде – он говорит и спрашивает, беседует и любопытствует. И говорит он не о природе или космосе, не об искусстве или стихах. Говорит и спрашивает Сократ об уме и добродетели, о добре и зле, о справедливости и счастье, о назначении и свойствах человека.

Сократ считал, что среди ценностей, достойных внимания и изучения, на первом месте должна быть нравственность. Но человек должен не стихийно идти по пути добродетели, а отдавать себе полный отчёт, почему он поступает так, а не иначе. Отсюда вытекает важный принцип сократовской этики: о тождестве добродетели и знания.

Сократ не представлял себе, чтобы человек поступал иначе, чем того требует его знание. Рассмотрим любую добродетель, например, умеренность. Разве не ясно, что обладание ею ведёт не только к физическому здоровью, но и к душевному покою и ясности. Или возьмём другую добродетель: самопознание – это необходимое начало всякой премудрости. Кто стал бы оспаривать, что люди, знающие себя, имеют огромное преимущество перед теми, которые себя не знают? Или такая добродетель, как почитание родителей. Разве не ясно, что тот, кто забыл своих родителей, не оказывает им помощь, окружён всеобщим презрением и неуважением?

Словом, нет иного пути к истинному счастью, чем путь осознанной добродетели. И нет поведения более выгодного для человека, чем поведение, которое согласуется с требованиями нравственности.

Сократ не любил изящных приёмов, которыми блистали многие учителя красноречия. Он говорил резко и отрывисто. С первой минуты он не мог нравиться, и ничего, кроме смеха, его вид и слова не вызывали у случайного прохожего. Маленького роста, лысый, с большим животом, с толстой и короткой шеей, с выпуклыми глазами и приплюснутым носом – прямо сатир какой-то, а не благородный грек.

Но стоило только случайному прохожему немного прислушаться, и улыбка сходила с его уст, а смех застывал где-то глубоко в гортани. Под этой непривлекательной внешностью он обнаруживал вдруг такую оригинальность мысли, такую смелость и широту идей, такую мощь логики и такую страсть – и всё это с неподражаемо тонкой иронией. И этот самый прохожий теперь будет отыскивать его в толпе, становиться в первые ряды, чтобы поближе рассмотреть его, чтобы не пропустить ни одного его слова, а может даже уловить удобный момент и самому заговорить с ним.

Вот что говорил (из воспоминаний Платона) один из учеников Сократа Алкивиад: «Я слыхал немало ораторов, но ни один из них не производил на меня особенного впечатления. Но когда говоришь ты, Сократ, мной овладевает какое-то неизъяснимое волнение и удивление… моё сердце бьётся, как исступлённое, и слёзы льются ручьём из моих глаз, Я наблюдал то же самое и у других. Я чувствовал невозможность продолжать жить так, как жил раньше. Я мог бы состариться и умереть у твоих ног».

Сократ был сыном Софроникса, небогатого афинского ваятеля-ремесленника, попросту – каменотёса. Мать, Финарета, – повивальная бабка. То, что Сократ родился в Афинах, не вызывает сомнения. Дата его рождения точно не известна, приблизительно – 469 год до н. э. Из нескольких дат – эта наиболее вероятная, т. к. Сократ в своей речи на суде в 399 г. до н. э. заявил, что он 70-летний старик.

Достаток в семье был средний – именно это сословие попадало в гоплиты – тяжело вооружённые пехотинцы. Первая половина жизни Сократа, до вступления его на поприще философской деятельности, нам мало известна.

Мы не знаем, чему и как он учился. Можно только делать догадки на основании дошедших до нас сведений об образовании в древних Афинах. В 7 лет идут в школу. Известно, чему там учили: чтению, письму, немного арифметике. И обязательно греческие мальчики обучались двум предметам: гимнастике и музыке.

Древние общины не знали ни постоянных армий, ни подразделения народа на гражданское и военное сословие. Каждый гражданин свободно владел как мечом или луком, так и плугом. Он должен быть ежеминутно готов выступить в поход и защитить своё отечество с оружием в руках.

Поэтому телесные упражнения играли в древнем мире большую роль. Это был предмет государственной необходимости. А военное дело в Афинах было возведено в степень искусства. Как раз в качестве тяжело-вооружённого пехотинца участвовал молодой Сократ в трёх крупных сражениях. В первом же из них он отличился и заслужил награду. Но Сократ отказался от неё в пользу своего приятеля Алкивиада, впоследствии видного стратега и политика. И отказался он по такой интересной причине: он полагал, что награда гораздо больше обрадует и поощрит честолюбивого приятеля, ему же самому она не нужна. Своё полное безразличие к славе и успеху Сократ осознал уже тогда.

Всему этому учился и Сократ. Но было бы печально, если бы его образование ограничилось только этим. Плутарх передаёт нам, что богатый Критон, впоследствии ученик и друг Сократа, встретившись с ним ещё юношей, работавшим в мастерской отца, был так поражён его умом и дарованиями, что взял его из мастерской отца и послал к лучшим учителям того времени за свой счет.

Так что Сократ ещё в юные годы ходил слушать выдающихся философов: Демокрита, Гераклита и других. Но ни один из них не сыграл в развитии Сократа особенной роли. Сократа воспитала сама жизнь.

То был один из самых замечательных моментов в истории человечества. Эллинская культура достигла своего зенита. Персидские войны только что закончились, и Восток отступил перед объединёнными силами Эллады. Громадный подъём национального духа и, как следствие, взрыв благороднейших эмоций и идей вызвали беспримерный в истории расцвет всех видов искусств.

Сократ довольно рано почувствовал стремление к философской деятельности. Наверно, он ещё раньше, не бросая своей деятельности в мастерской отца, занимался проблемами философии, осмеливался выходить на улицу, затрагивать разглагольствующих там риторов и излагать свои мысли и идеи. Но только после долгой 15-летней работы мысли он решился вступить на публичное поприще в качестве учителя философии. В сорок лет он бросает окончательно своё ремесло и отдаётся новой деятельности.

Многие современники, как ножа, боялись его простых и вежливых вопросов. И, конечно, он многих оттолкнул и сделал врагами. Но те, кто имел мужество простоять под его безжалостным ножом до конца, привязывался к нему, как к своему благодетелю, даровавшему ему вторую жизнь.

Платон вспоминал о мужестве Сократа в преклонные годы, мужестве спокойном, не показном, без рисовки, которое с такой силой действовало на современников. У него не было мук выбора, сомнений, колебаний. Если вопрос касался его убеждений, он не думал о жизни или смерти. Он поступал так, как подсказывала его совесть.

Однажды, в 406 году до н. э., афиняне в одном из морских сражений одержали блестящую победу над лакедемонянами. Но из-за бури, разметавшей корабли, они не успели похоронить своих погибших. Это было вопиющее нарушение религиозных традиций. Древние греки большое значение придавали обряду погребения, без которого душам погибших приходится скитаться без приюта до скончания веков. Друзья и родственники погибших потребовали осудить на смерть шестерых военачальников-адмиралов, вернувшихся в город.

В день суда Сократ (он был тогда ненадолго избран пританом – членом афинского суда) был как раз председателем собрания. Сократ был согласен, что стратегов надо судить, но не огульно всех, а каждого в отдельности, вникая в обстоятельства, а не всех вместе посылая на казнь. Атмосфера накалилась до предела. Страх расправы уже над самими судьями заставил их уступить разъярённой толпе. Дрогнули 49 человек – все, кроме Сократа. Благодаря его единственному голосу суд отложили.

На 2-ой день выбрали новых 50 человек – уже без Сократа, но и они не выдержали угрозы толпы. Стратегов казнили. А когда жестокое похмелье от опьянения коллективным единодушием прошло, афиняне раскаялись. А чтобы забыть позор, покарали уступчивых пританов. О трезвом голосе недрогнувшего Сократа никто не говорил, но ощущение стыда осталось, и афиняне ещё припомнят Сократу этот случай его душевного превосходства.

Через два года после того морского сражения афинские войска были наголову разбиты спартанскими, и в городе установилось правление аристократов, известное в истории как власть 30 тиранов. Правда, сами себя они тиранами не считали, а называли себя «строем отцов».

В городе свирепствовал террор. Убивали самых активных защитников и сторонников свергнутой демократии, многие спасались бегством. Сократ не принимал участия в восстании, которое назревало. Но, к ужасу слушателей, в уличных беседах он невозмутимо сравнивал нынешних правителей с пастухом, который уменьшает своё стадо якобы количественно, но с таким расчётом, чтобы уменьшить его качественно. А что надо делать с таким пастухом? Его надо признать непригодным и прогнать.

Нет, Сократа тогда не покарали за откровенно возмутительные речи. Его бывший слушатель, ученик и поклонник Критий был влиятельнейшим из тиранов. Более того, его стремились всячески приблизить, привлечь, использовать. Ведь как заманчиво: мудрец на службе!

Первое же поручение, будь оно исполнено, связало бы его с компанией убийц-олигархов наиболее прочными из пут: общностью в пролитии крови. Пятерым, в том числе и Сократу, было оказано доверие: им было поручено доставить в Афины врага тиранов, некоего Леонта Саламинского, скрывавшегося неподалеку от Афин. Неповиновение гарантировало верную и незамедлительную смерть.

Но только четверо отправились за жертвой, Сократ свернул с пути и пошёл домой. Он знал отлично, что его ждёт. Сократ не раздумывает, не рассуждает, он просто избирает путь, на который ему указывает совесть и на который он вступает с таким же лёгким и спокойным сердцем, как будто его ждали розы, а не смерть.

К счастью, тирания пала. Гордое и независимое поведение Сократа было замечено и оценено. И философ мог теперь стремительно выдвинуться на волне восстановления демократии. Но Сократ отказывается от всех назначений. Он полагает, что ему разумней и порядочнее оставаться частным лицом, не завися от кипения страстей на политической арене.

Однажды Сократ беседовал с одним из видных политиков, ожидая набраться мудрости. Но он не смог скрыть своего разочарования: "Этого человека я мудрее, т. к. мы оба многого не знаем. Но он, не зная, воображает, что что-то знает, а я не знаю, но и не воображаю".

В своих беседах Сократ настаивает на обязательности непрерывного размышления. И именно в его беседах происходили чрезвычайно драматические сцены, которые так характеризуют приёмы философа.

Обыкновенно дело происходило так: Сократ подходит к какому-либо известному ритору, окружённому многочисленной свитой благоговеющих учеников. Он смиренно просит его объяснить, что следует понимать под той или другой добродетелью. Оратор, уверенный в своих силах, с апломбом даёт первое пришедшее на ум определение. Сократу больше ничего и не нужно. Всё с тем же видом простодушной наивности он выводит из данного ему определения какое-либо положение и спрашивает, верно ли оно. Ритор соглашается. Тогда Сократ подводит под это положение другое, третье и т. д. – всё логически вытекающее одно из другого. Доведя своего собеседника до какого-нибудь заключения, Сократ вдруг без всякого изменения в тоне голоса указывает на общеизвестный факт, который совершенно противоречит его первому определению.

При этом он не смеётся, не злорадствует, а сочувствует, он сам недоумевает, как такое может получиться (знаменитая ирония Сократа). Ритор чувствует, как будто чьи-то руки сжимают ему горло. Он краснеет, бледнеет, он сбит с толку. Но Сократ не унимается, он держит противника клещами, и куда тот ни поворачивается, везде встречает ряд «ужасных» доводов, разбивающих в пух и прах все его определения. И тогда оратор уходит со сцены, сопровождаемый хохотом толпы.

Сократ не преподносил свои истины готовыми, но считал, что только то знание прочно и ценно, которое добыто самим мыслящим собеседником. Он заставляет его принимать деятельное участие в установлении посылок, в выведении заключения.

Ах, Сократ! Какой неосторожный! Всем подряд говорит прямо в глаза всё, что о них думает, или своими наивными вопросами ловит на скудости души, мелочной жадности, моральной неопрятности или умственной темноте.

И в семье у него явно не всё в порядке. Вон как честит его и поносит крутая и сварливая жена Ксантиппа, упрекая, что дома бедность и запустение, что трое детей, а муж повсюду шляется и праздно болтает. Ксантиппа выходила замуж и мечтала создать нормальную семью, а достался ей Сократ. Он совершенно не заботится о семье и отмахивается от жены, как от назойливой мухи. Лучше бы навёл порядок в своём доме этот мудрец, завёл какой-нибудь достаток, а потом пускался бы поучать других! Да, жалко бедную Ксантиппу. Как понятны её печали! Её просто бесило, когда она видела других подобных ему болтунов, богатеющих день ото дня.

А её Сократ, ходивший в заплатанном хитоне, отказывается от подарков влиятельных лиц или помощи своих богатых учеников, которую ему так часто и так деликатно предлагали. Но он просто органически не мог сделать из своей деятельности карьеру или профессию, как это делали другие философы, взимая плату со своих учеников. Он считал, что философская деятельность не должна доставлять средства к существованию. Кстати, и Платон, и Аристотель также осуждали софистов-философов, которые брали плату со своих учеников.

И чуть ли не каждый день после удачной беседы Сократ приводил к себе домой случайных собеседников или давних приятелей. Это особенно бесило Ксантиппу. Да, она выплеснула ему суп в лицо (согласно легенде). Может быть, она хотела показать всем, как мало у неё этого супа.

В другое время и в другом месте Иисус произнёс слова: "Пророк поругаем не бывает, только в доме своём и среди своих сродственников".

Ксантиппа навсегда осталась в памяти потомков символом крикливой и скандальной женщины, в отличие от другой древнегреческой жены Пенелопы, которая известна своим долготерпением и преданностью. Вряд ли замужем за Сократом вела себя намного лучше не простая женщина, а ангел.

Сократ часто совершал поступки, которые не одобряли даже его ближайшие друзья. Он мог неожиданно явить надменность, которая не по чину бедному уличному философу, не скрыть чистоплюйство и брезгливость, которые не пристали нищему семейному человеку. Ах, как неразумно, Сократ!

И Сократ знал, что обречён. Он понимал, что зависть и уязвлённое самолюбие одних, неприкрытая ненависть и злоба других родят однажды общую клевету. И не замедлит последовать общественное обвинение.

Вот так и получилось, что в одно весеннее утро, в 399 году до н. э., толпа присяжных заседателей в количестве 500 человек собралась обсудить обвинения, выдвинутые против Сократа. Своими беседами он растлевает афинскую молодёжь, он попирает законы морали и религии.

Вся тяжесть беспочвенных обвинений состоит в невозможности оправдаться, ведь не сказано конкретно, в чём именно состоит развращение афинских нравов.

И всё-таки Сократ мог оправдаться и избежать смерти. Он мог покаяться, признать чрезмерную свою самоуверенность и гордыню, пообещав впредь держаться потише и поосмотрительнее. Но он не дал судьям возможности себя пожалеть! Он даже не привёл, как это обычно делалось, плачущих родных и близких, а в афинских судах очень считались с мольбами и слезами родственников подсудимого.

За всю свою такую яркую и полную достоинства речь Сократ ни разу не воззвал к состраданию или снисхождению. Это и решило дело, т. к. толпа присяжных была обманута в прекрасном чувстве: готовности снизойти и понять.

Сократа приговорили к смертной казни через принятие яда. Об изгнании не могло быть и речи. Сократ заранее категорически отказался: что стал бы он делать вдали от родины, в нелюбви к которой его только что осудили? И когда бросился к нему плачущий ученик со словами: «За что ты так несправедливо осуждён, учитель?», Сократ ласково ответил ему: «Тебе было бы легче, если бы я был осуждён справедливо?»

Людмила Горваль (Дортмунд)

Читайте также:

1. На родине Зевса. Крит глазами искушенного туриста. Журнал «Партнёр» № 3 / 2017. Автор Э. Мармер
2. Бархатный сезон на родине Зевса. Журнал «Партнёр» № 9 / 2006. Автор М. Аграновская
3. Визит к минотавру (Отдых на острове Крит). Журнал «Партнёр» № 5 / 2004. Автор И. Листов