Под зонтиком его интеллекта

Вспоминая с любовью Евгения Кочанова

Я училась в медицинском. Считала себя продвинутой, часто бывала на концертах и выставках и при первой же встрече с Женей Кочановым (тогда он работал слесарем КИПа) решила рассказать ему о последней выставке импрессионистов.

Он послушал и начал такие вещи, такие имена называть, такие нюансы каждого художника, что сразу стало ясно – надо слушать, слушать и слушать. А ты что, сам тоже рисуешь? – Так меня именно из-за моей живопись из МГУ и отчислили.

Оказывается, Женя написал в общежитии МГУ картину под названием «Утро нашей Родины»: силуэт Сталина на фоне колосящегося поля пшеницы, до горизонта утыканного виселицами... Вот и всё: прощай, ИВЯ (Институт восточных языков МГУ), здравствуй, слесарь КИПа.

Откуда в семье партийного работника мог появиться студент-диссидент? А всё очень просто. В 1956 году в школу Балашова, маленького городка в Саратовской области, присылают молодого учителя физики. Вернее, его ссылают из Москвы: уж очень поверил он духу «Оттепели» после 20 съезда КПСС. Женя учился тогда в Балашове в 6-м классе. Они как будто нашли друг друга. Быстренько соорудили ламповый приёмник прямо в кабинете физики и тайком слушали «вражеские голоса». Позднее учитель помог своему ученику и дома сделать отличный приёмник.

Просветительские передачи, музыка, дух свободы – всё это впитывалось с энтузиазмом, а прекрасная память и невообразимая любознательность сделали своё дело. Ко всему, что происходило в стране, Женя, школьник старших классов, стал относиться критично. Хорошо, что отец был в 60-десятые годы мэром города Саратова и депутатом Верховного совета, ему удалось восстановить сына в МГУ.

В общежитии в Черёмушках молодому человеку снова повезло встретиться с удивительным человеком. Это был итальянец, аспирант кафедры физики. Он происходил из знатного итальянского рода, но при этом находился полностью под властью левых идей. Спорили они, как теперь говорят, до потери пульса. Сразу на двух языках: итальянском и русском. Италия с тех пор стала для Кочанова любимой страной.

Узнала я об этом случайно, когда услышала в Италии, как Женя общался с девушками на рецепции. Тогда он и рассказал эту историю. При этом добавил, что Делиагу больше не социалист, а вполне консервативный профессор физики в Университете Перуджи.

Этот год, проведённый в итальянской компании, очень сильно повлиял на его знания в архитектуре, музыке, литературе... Приезжаем мы в Римини, идём осматривать окрестности, Женя говорит: сфотографируй меня около этого мостика. Я – здесь нет ничего интересного, маленький мостик через какую-то канавку. Он – эта канавка называется Рубикон. Именно эту речку перешёл Юлий Цезарь в 49-м году до н.э. и сказал «жребий брошен».

Это были последние курсы Института восточных языков, диплом по языку маори.... И начало работы на радиостанции Маяк....

В 1965 году мы решили пожениться. Мои родители жили в Нижнем Тагиле. Когда я познакомила родителей с Женей, отец был в ужасе: что этот тощий долговязый студент может дать нашей красавице-дочке? Правда, через пару дней он признал, что впервые встречает такого грамотного и эрудированного молодого человека…

В 1966 году главный редактор маяка Юрий Летунов организует международный отдел. Женя подходит ему и начинает там успешно работать. Шуршат телетайпы (докомпьютерная эра), летит информация из всех стран мира. В основном, конечно, от западных информагентств. Кочанову не нужен никакой переводчик, он моментально пишет ко всем событиям собственные комментарии. Всего три минуты, но содержание вкладывалось по максимуму. В отделе его называют энциклопедией, и часто старшие референты советуют младшим: можешь не бегать в справочное бюро, спроси лучше у Кочанова.

И вот наступает его роковой день. В Германии прошли очередные выборы. Женя пишет комментарий: благодаря конструктивной политике такой-то немецкой партии и т.д. и т.п.  Комментарий благополучно проходит в эфир и… На следующий день – вызов на ковер к всемогущему Лапину и полный разнос: какая у них может быть конструктивная политика(!), это может быть только в СССР. И наказание: никаких гонораров в течение месяца.

Мы готовы пережить... Но счастливый случай не заставил себя долго ждать. Это были аскетические времена: туалет руководства кампанией был общим с международным отделом. Там-то они и встретились в, так сказать, «неформальной обстановке». Женя наливал себе грелку, так как у него шел камень, и Лапин, увидев это, простил ему политический грех.

Через пару лет началась подготовка к работе за рубежом. И вот в 1974 году направляют его руководить корпунктом советского радио и телевидения в Бангладеш. Я остаюсь с сыном Витюшкой в Москве, нужно заканчивать кандидатскую диссертацию: ну как же – девочка из приличной семьи, работает в одной из лучших московских клиник, и без кандидатской степени! Непорядок.

Женя улетает один. Более захудалой страны найти было невозможно, но зато с аккредитацией в Тайланде, Бирме, Сингапуре. Почему Бангладеш? Тут как раз всё понятно: жена с сомнительным происхождением, пошлёшь их в Америку или Европу, останутся там – и полетят головы всех начальников.   

Очень несчастная до сих пор страна. За несколько лет до нашего приезда отделилась от Пакистана (в 1971 году). Основное население, бенгальцы, дрались за свою свободу так, что во всех водоёмах ещё много лет вылавливали трупы людей.

В то время корреспонденты, как правило, сидели безвылазно на корпунктах, приглашали к себе местное начальство, кормили, поили их за счёт государства, крутили им документальные фильмы об СССР и агитировали за коммунизм (ха-ха!) Это было практически партийное задание: создать в бедных странах партийные ячейки и заложить основы развития в них социализма. Наверх докладывалось, сколько человек готовы стать членами вначале ячейки, а потом и партии. Из 3-5 человек, якобы готовых этим заниматься, промежуточные уровни, докладывая наверх, прибавляли, сколько считали нужным. И когда данные доходили до ЦК, они уже выглядели как настоящая партия. Деньги на это выделялись без ограничений: в общем, враньё и воровство снизу доверху. Как и везде, почему и развалился Советский Союз.

Когда Кочанов начал разбираться, оказалось, что никаких ячеек просто не существует, никто не собирается строить социализм. Но предыдущему корреспонденту надо отдать должное: корпункт был отлично оборудован. Английская колониальная вилла, кондиционеры, отличный кабинет, несколько холодильников, большой зал для кинопросмотров и приёмов…

Женя взялся за изучение страны… Как-то раз они с кинооператором поехали на берег Бенгальского залива на взятом напрокат джипе. Ехали прямо по кромке залива. На полпути джип заглох, и они прошли многие километры пешком с запасом воды до первого местечка, где им смогли помочь. Преодолели, как им казалось, довольно легко, но страшно обгорели под палящим тропическим солнцем. Болели оба неделю. Кожа на лице облезла полностью. С тех пор Женю называли «Красно-Кочан». В общем, было там у них много приключений. Слава богу, за обоими присматривали хорошенькие секретарши посольства, можно сказать, полевые жёны.

Прошло около полгода, и вот мы с сыном после многочасового перелёта сходим с трапа. Первое ощущение: тебя закутали в горячую влажную простыню и дышать стало нечем. Смотрим вниз, там Женя с целой делегацией белых и чернокожих «товарищей».

Обнимаемся, и на нас сразу надевают венки из каких-то дивных тропических цветов, пахнущих просто волшебно. Этот обычай я потом не раз видела в индийских фильмах, а запах запомнила на всю жизнь. Нас быстро усаживают в белый лимузин. Сами понимаете, 1975 год, и после наших Жигулей и этих жутких Волг нормальные японские автомобили казались мне просто роскошными.

Распаковались и вышли в большой зал. Стол уставлен всякой едой, собралось человек пятнадцать. И здесь меня ждал сюрприз. Все общаются, едят, некоторые курят. Женя вытягивает из пачки сигарету, и тут же молниеносно какая-то чёрная рука подносит ему горящую зажигалку и быстро удаляется. Я оборачиваюсь назад и вижу стоящих навытяжку двух чернокожих мужчин. Им не хватало для полного антуража только белых перчаток.

На следующее утро я спрашиваю: «Как ты себе такое позволяешь, они буквально смотрят тебе в рот, следят за любым твоим движением, всё понимают почти без слов и исполняют не задумываясь. Нам ведь перед утверждением поездки внушали в ЦК КПСС: эта страна становится на путь социализма, наша цель – освободить народ от эксплуатации…  А ты, что же ты делаешь, это же настоящая эксплуатация!» Он рассмеялся и начал мне объяснять следующее: «Забудь весь маразм, что ты там слышала (слова были покрепче). Я востоковед со специальным образованием, и мы на Востоке. А Восток – дело тонкое (тогда фильм «Белое солнце пустыни» мы уже посмотрели). Здесь, кроме меня, есть ещё только один профессиональный востоковед (это был кагэбэшник, позже он меня с ним познакомил), я здесь – белый господин, и таких называют сааб. А ты моя жена – мэм сааб. Они наняты нас обслуживать. Наше слово для них закон». Не веришь мне, почитай Киплинга. (он был фанат Киплинга). Я всё поняла, и больше мы к этой теме не возвращались.

Ну, и началась наша семейная жизнь в тропиках. Повар вёл себя очень прилежно, каждое утро к нашему выходу на столе уже стоял горячий завтрак: конечно, порридж на английский манер, свежие яйца в разных видах и отличный английский чай. Непонятно, как это у него получается, что, когда бы мы ни встали, у него всё готово к завтраку. И тогда меня повели в спальню и показали маленькое отверстие с заслонкой на дальней стене. Это был наблюдательный пункт наших служащих. Я была в шоке... Но меня быстро успокоили: из кухни, откуда проделали эту дырку, виден только ножной конец кровати... Так было принято у англичан.

Иногда приходилось ездить по городу и проезжать мимо самых бедных кварталов. Это была жесть: вдоль улиц текут ручейки с испражнениями, кругом вонь, тучи детей и беременных женщин. Дети кричат – бокшиш мэмсаб, бокшиш, а женщины при этом приговаривают: мани но, бэби кам (денег нет, дети идут)- В общем, рожали непрерывно, что удивительно. Объясню почему: по всему городу бросались в глаза огромные плакаты, агитирующие женщин принимать контрацептивные таблетки. Это – эстрогенные препараты, от которых многие тогда сильно прибавляли в весе… Презервативы выдавались в аптеках совершенно бесплатно. В общем, гуманитарные программы Запада делали всё, чтобы как-то обуздать эту бедность и начать планирование семьи. Но народ активно сопротивлялся…

Шофёр корпункта Гонгорам был индус. И вот, когда мы приближаемся к английскому посольству, он начинает притормаживать и с трепетом несколько раз повторяет: «Мэмсаб, Сааб – Бритиш эмбаси (англ. посольство)». И начинает рассказывать, как жилось раньше при англичанах и как это было здорово!  А вот теперь – никакого порядка и никакой культуры. И он в чём-то, наверное, был прав. Тысячи более или менее способных и образованных индийцев и бенгальцев после освобождения их от, как у нас говорили, «колониального ига», переселились в Англию. И это до сих пор видно в Лондоне... и в Англии вообще. А многие пожилые до сих пор с трепетом и любовью вспоминают годы этого самого «колониального ига»…

(Продолжение следует.)

Елена Кочанова (Бонн)

Читайте также:

1. Забытое путешествие. Вспоминая Евгения Евтушенко. Журнал «Партнёр», № 5 / 2017. Автор Е. Кочанов