Падшие ангелы. Размышления о детской жестокости

Часть 1

И взрослые, и, что ещё страшнее,

Жестокими и злыми стали дети.

Мальта Ко, российская поэтесса

11 марта 2023 года две девочки двенадцати и тринадцати лет закалывают ножом двенадцатилетнюю Луизу из Фройденберга (Германия). Они наносят жертве больше 70 ударов. 4 апреля этого же года в своей комнате одного из детских приютов немецкого города Вунзидель убита десятилетняя девочка. Среди подозреваемых одиннадцатилетний мальчик и некий совершеннолетний молодой человек.

Месяцем раньше в России, в подмосковном городе Химки пятиклассница нанесла около ста ударов ножом своей бывшей подруге. Жертва по счастливой случайности выжила.

Социальные сети разных стран переполнены сюжетами жесточайших избиений девочек-подростков группами сверстниц, видео снимают сами насильницы.

Родители находятся в постоянном страхе за своих детей. Общественность ошеломлена, специалисты озадачены.

Возможно, подростковая агрессия обретает новое, зловещее качество, особенно у девочек. И растут мизантропы, практикующие насилие и жестокость, не чураясь убийств.

Или мы просто не знаем наших детей, не понимаем их мотивы и боль? А ведь детские проблемы не значит – маленькие. Из-за них дети могут глубоко страдать, впадать в отчаяние. Может быть, вовсе не жестокость, а невыносимые душевные раны толкают ребят на чудовищные поступки, ломающие их собственные жизни и жизни других людей.

Возраст 11-14 лет – это период волшебных превращений ребёнка в девушку, время расцвета нежности, становления женского совершенства. Величайший знаток людских страстей и отношений Вильям Шекспир счёл возможным наделить всеми женскими достоинствами и силой возвышенной любви Джульету Капулетти, девочку-подростка четырнадцати лет. Тринадцатилетние юницы, чей взгляд чист, движения воздушны, безгрешными ангелами проплывают мимо нас, взрослых, умиляя изяществом и непорочностью.

Представить себе перекошенный рот на обрызганном кровью жертвы прекрасном лице невинной красавицы, в исступлении ненависти, отчаяния и испуга наносящей удары кухонным ножом по уже бездыханному телу сверстницы, зрелый человек не может. Поэтому мы содрогаемся от сообщений новостных лент о беспощадных расправах над ровесницами потерявших самоконтроль девиц. Девочек-подростков, в мгновение ока превратившихся из небесных созданий в павших ангелов, существ, которым не будет на земле ни покоя, ни радости.

Разумеется, впечатление от насилия, совершённого мальчиками, не многим отличаются от ужаса, который нас охватывает при виде безудержной агрессии младших школьниц.

Судьба жертв детской агрессии складывается очень непросто. Если удастся сохранить жизнь и здоровье после нападения, навсегда остаётся психологическая травма.

Но для насильника совершённое им деяние, как правило, оборачивается глубокой жизненной драмой. Семье ребёнка-агрессора приходится переезжать в другое место, поскольку его близкие несут позорное клеймо родственников социопата и отвергаются соседями. Взаимоотношения между родителями и ребёнком в этой ситуации чрезвычайно токсичны, родные не могут найти для себя адекватную позицию, и несовершеннолетний растёт в атмосфере либо тяжёлых обвинений, либо стыдливого замалчивания.

Содеянное остаётся с насильником навсегда, с годами появляется комплекс вины. Это психическое образование – как злокачественная опухоль, но виртуального свойства – проникает во все структуры формирующейся личности. Оно корректирует их под себя, делая человека депрессивным, рассеянным, неуверенным в себе, несчастным.

Что превращает ребёнка в монстра, морального урода, убивающего ровесников? И вообще, употребимы ли подобные метафоры, если мы говорим о детях?

Обычная родительская коллизия – взрослые по определению тоже были детьми, но, перешагнув юность, полностью переоценили прошлое. Заклеймили свои поступки и чаяния как никчемные,
незначимые глупости, которых следует стыдиться и стесняться. Желая своему ребенку лучшего, родители часто критикуют свое отрочество и требуют от детей не повторять их ошибки молодости, думать о серьезных вещах и всякое такое – нечто напыщенно-унылое.

Между тем мир подростков преисполнен мифологии и романтики. Там царствуют высокие идеалы, жажда истинной дружбы и возвышенной любви. Разумеется, все представления и ценности чрезвычайно наивны, поскольку опыт взаимодействия с обществом на морально-этической, нравственной основе минимален для младших школьников, которым отвлечённые, обобщающие категории идеального свойства ещё недоступны.

Только в подростковом возрасте формируется абстрактное мышление. На фоне пубертатного психо-физиологического и гормонального перевоплощения переживания отрока достигают своего максимума. Готовность умереть за друга, кровью смыть обиду являются не фигурами речи, а реальными намерениями. Уже в юности, к старшим классам школы или гимназии, накал эмоций спадает и подобные экстремальные действия заменяют романтические мечтания. Поэтому возраст максимального эмоционального напряжения и совершения чрезвычайных необдуманных поступков длится совсем недолго, 3-4 года. Родитель должен быть предельно внимателен к подростковому периоду ребенка, очень серьезно относиться к любым, самым нелепым высказываниям отрока. Поскольку именно в этом возрасте у человека слова часто не расходятся с делом.

Переход от предметного мышления к абстрактному, качественное изменение когнитивных процессов протекает драматично, поскольку привычные «механизмы» освоения мира рушатся, а новые еще не сформированы. В результате поступки подростков могут быть нелогичными, их рассуждения полны противоречий.

Как ни странно, младший школьник более защищен от поведенческих ошибок, чем подросток. Ребенок безоговорочно воспринимает советы взрослых, указания родителей становятся необсуждаемым, категорическим императивом, их рекомендации не подвергаются критике и принимаются как руководство к действию. Поэтому система запретов и позволений, которую выстраивали за малыша и для него взрослые, защищает ребенка от действий, результаты которых само дитя предугадать или представить себе не может.

В отрочестве же, с развитием аналитических способностей детей, воспитательные установки и тезисы родителей подвергаются активной критике. Этот процесс напоминает бесконечные «почему» четырех-пятилетнего малыша, с той лишь разницей, что ребенок спрашивает об особенностях тех или иных материальных предметов, а отрок задает бесконечные вопросы на темы идеального характера. Это требует уже другой семейной педагогики, аргументированности родительских тезисов. Если диалог не выстраивается, то подросток сам формирует иерархию ценностей, где жестокость может быть на видном месте как простейший способ решения проблем взаимоотношений с ровесниками.

Незрелый человек плохо представляет уровень переживаний жертвы, ее мучения воспринимает как розыгрыш, как нечто ненастоящее. В силу возраста несовершеннолетний агрессор путает игру с реальностью, порой не отдает себе отчет в необратимости содеянного.

Подростковый период – время социальных проб и ошибок. Отрок может быть чрезвычайно, избыточно великодушным и бескорыстным, отдавая своему другу только что подаренный родителями дорогой современный гаджет или свои новые кроссовки, о которых давно мечтал. Но в другой ситуации тот же подросток становится неоправданно жесток, активно участвуя в моббинге одноклассника, или проявляет немотивированную агрессию к младшему брату.

Почти во всех случаях это варианты самоопределения, социальный эксперимент, в котором отрок формирует представления о самом себе, на что он способен, какие взаимоотношения со сверстниками для него комфортны, а что абсолютно не его, чуждо ему. И он далее будет избегать те формы поведения, которые вызывают у него раздражение, неудобство, смущение.

Педагогика это акцептирует, поэтому и предлагает вводить ответственность за содеянное для несовершеннолетних поэтапно, повышая меру наказание адекватно возрастным особенностям, параметрам меняющейся в процессе развития личности. Что абсолютно правильно, поскольку бессмысленно привлекать к ответу того, кто не понимает, за что его порицают. Из-за того, что родители, педагоги, общественность пропустили рост напряжения во взаимоотношениях между сверстниками (и позволили случиться трагедии, которой можно было бы избежать), нельзя совершать популистские шаги, снижая возраст уголовного наказания.

Поведение 12-13-летних не может исправить тюремное заключение, и это надо принять как догму, которая является конечным результатом бесчисленных психолого-педагогических многолетних исследований специалистов по всему миру.

А вот повысить ответственность родителей и педагогов следовало бы непременно. Потому что все переживания ребёнка открыты взрослым, особенно сегодня, в связи с растущими возможностями интернета. Его новые функции всегда дети отслеживают и пользуются ими.

Ребёнок всеми перипетиями своей жизни делится со сверстниками и с интернет-страничками. В наши дни сетевая активность интернета затмила все другие подростковые коммуникации. Нет педагогического греха посетить профиль ребёнка в социальной сети, там всё доступно для любопытствующих, и дети об этом знают. Поэтому сегодняшние отроки гораздо более открыты в своих переживаниях, чем предыдущие поколения, просто глупо это не замечать и не использовать в педагогических целях.

Дети не умеют скрывать свои сомнения, конфликты, рассуждения. Они очень хотят шифроваться от взрослых, но делают это всегда неумело, поскольку только пробуют, учатся создавать свои «секретные материалы». Этот процесс, как и всё развитие в детской психике, идёт от простого к сложному, для взрослых нет никакого труда разобраться в тайных знаках ребёнка и понять актуальные причины детских переживаний. Просто родительская лень и профессиональная непригодность многих педагогов мешают увидеть смятение детских сердец и прийти на помощь вовремя, тем самым оставляя ребёнка один на один со своими проблемами.

(Окончание следует.)

Александр Файн (Берлин)

Читайте также:

1. Тайники и тайны наших детей. Журнал «Партнёр», № 12 / 2022. Автор А. Файн
2. Подростки: особенности развития, психология подростка. Журнал «Партнёр», № 6 / 2022. Автор А. Файн.
3. Как обрести доверие подростка. Журнал «Партнёр», № 11 / 2016. Автор К. Мурашова