Культура >> Выставки и музеи
«Партнер» №7 (178) 2012г.
Слово о музее и его создателях
Светлана Хает (Дюссельдорф)
К столетию Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина.
31 мая 2012 года исполнилось 100 лет со дня открытия в Москве Музея изобразительных искусств, c 1937-го гордо носящего имя А.С.Пушкина. Музей этот и «зачат», и «выношен», и «рожден» был Иваном Владимировичем Цветаевым. Профессор Цветаев, не будучи ни коллекционером, ни меценатом, движимый лишь страстным желанием подарить Москве Музей древностей, создал уникальный музей. Мечта о нем зародилась еще в пушкинские времена и связана была с очень дорогим для Цветаева именем княгини Зинаиды Волконской. Той самой, которая не побоялась принимать у себя в московском доме жен декабристов, Марию Волконскую и Екатерину Трубецкую, отправлявшихся вслед за осужденными мужьями в Сибирь. За ее подписью в 1831 году в журнале «Телескоп» был опубликован проект подобного музея, к сожалению, так и оставшийся на бумаге.
Впервые публично Цветаев сказал о необходимости создании музея в своей речи в 1894 году на I съезде русских художников и любителей художеств, который собрался в Москве по уникальному поводу: братья Третьяковы передавали в дар Москве свою картинную галерею.
Тогда он назвал Музеем античного искусства еще не рожденный музей. Любовь к античности пришла к нему вместе с древними языками. Движимый этой любовью, он уезжает на раскопки Помпей. За три с небольшим года пребывания в Италии он станет признанным ученым, авторитетом в части расшифровки древних италийских языков и наречий. В год 50-летия музея из Италии придет в Москву необычный подарок: золотая медаль, которой Болонский университет наградил молодого Ивана Цветаева за вклад в эпиграфику.

Родился Иван Владимирович Цветаев в 1847 году в деревне Дроздово Владимирской губернии в семье священника. Его отец остался вдовцом с малолетними детьми, когда Ивану было шесть лет. Кротость и доброта характера этого беднейшего из бедных священников, глубина его внутреннего мира и осознание собственного достоинства, которым он не поступался никогда, служили нравственным ориентиром его сыновьям.
За три года до своего выступления на съезде художников 44-летний Цветаев, доктор классической филологии, заведущий кафедрой истории искусств Московского университета, директор Румянцевского и Публичного музеев, вдовец с двумя детьми, женился на 23-летней девушке Марии Александровне Мейн, превосходно образованной и высоко одареннoй пианистке и художнице.
Она еще в юности, подобно тургеневским героиням, мечтала о каком-нибудь важном деле в жизни и записала в своем дневнике: «Пока можно жить для идеалов, буду жить». И сознательно пошла за вдовца с двумя детьми. А с началом хлопот по созданию музея стала принимать в них самое живейшее участие. Когда она в 1906 году скончалась от сразившего ее туберкулеза, Иван Владимирович рассказывал в письме к Нечаеву-Мальцову: «... Она стала свидетельницей всех моих мечтаний и хождений по Москве, по кабинетам и конторам богатых людей. Разговоры об этом наполняли наши первые годы. Интерес хорошей задачи сообщился и ее отцу, к которому мы ездили к 9-ти часам вечера каждый день. Тогда, за чаем, втроем мы вырабатывали план и дальнейшие шаги предприятия».
Отец его жены, Александр Данилович Мейн (родом из прибалтийских немцев) водил дружбу с Цветаевым задолго до того, как стал его тестем. Мария Александровна бывала с отцом в доме Цветаева в Трехпрудном переулке еще до замужества, когда там царил дух его первой жены, красавицы Варвары Дмитриевны Иловайской. Александр Данилович Мейн в разные периоды своей не очень долгой жизни был незаурядным журналистом, успешным чиновником и преуспевающим финансистом. Но подлинной его страстью была история. Поэтому Цветаев нашел в его лице соратника и одного из наиболее деятельных членов-учредителей Комитета по устройству музея. Его имя и среди дарителей: он оставил музею собственную коллекцию слепков древнеримских скульптурных портретов знаменитых римлян. Сам написал их биографии и приложил к своему дару.

Такой же разносторонне одаренной натурой была и его дочь. Мария Александровна стала для мужа литературым редактором и неизменным переводчиком во всех их заграничных путешествиях по музеям, архивам и художественным мастерским, т.к. европейскими языками, кроме итальянского, владела как родными. Она познала предмет их чаяния – античное искусство так глубоко, как будто вместе с Иваном Владимировичем прошла его путь от студенческой скамьи до кафедры истории искусств Московского университета. Ни одно приобретение, будь то бюст или небольшой рельеф, не обходилось без предварительного обсуждения с ней.
17 августа 1898 г. в присутствии самого Николая II состоялась торжественная церемония закладки музея. Комитет по устройству музея располагал значительной частью коллекций, а за месяц до этого уже начались строительные работы.
Положение Комитета по устойству музея Иван Владимирович составил еще в 1896 году и тогда же по его инициативе был объявлен конкурс на лучший проект музея. По условиям конкурса архитектору предстояло спроектировать обширное музейное здание «особо изящной и художественной характерной формы» с колоннадой по главному корпусу, а в качестве образца Иван Владимирович указывал колонны афинского храма Эрэхтейон (421-406гг до н.э.). Оно должно было стать зданием первого в России Музея истории скульптуры, архитектуры и живописи от древнейших времен Египта и Греции до эпохи Возрождения. Расположить музей должно на Волхонке, на пустующем месте Колымажного двора.
На конкурс было представлено 19 проектов, 7 из которых получили награды. Руководство постройкой было доверено московскому архитектору Роману Ивановичу (Роберту Юлиусу) Клейну. В его проекте главный фасад украшает колоннада, вопроизводящая пропорции колоннады портика Эрэхтейона, а рисунок капителей этих колонн в точности повторяет древный образец. Это более чем отвечало пожеланиям Цветаева.
К моменту их знакомства (в 1896 году) архитектор уже имел 10 лет практики в Москве. Говорили, что из того, что он построил в Москве, можно сложить Klein-Stadt. Создание музея потребовало от Клейна высшего напряжения творческой мысли и таланта, пятнадцать лет тяжелейшего труда и неустанных забот, но оно принесло ему звание академика архитектуры. Был этот труд безвозмездным: ни Цветаев, ни Клейн не получали вознаграждения за свою работу.

Благодаря энергии Ивана Владимировича строительство приобрело всероссийский и европейский масштабы: белый мрамор, которым облицован фасад добывался на Урале, а цветные мраморы для внутренней отделки везли из Венгрии, Бельгии, Норвегии, Швеции. По словам Ивана Владимировича Цветаева, здание «строилось на века».
В декабре 1904-го, когда строительство подходило к завершению, случился пожар. Цветаевы в это время находились во Фрайбурге: Мария Александровна лечилась от туберкулеза, младшие девочки жили и учились в пансионе. Вслед за телеграммой, гласившей: «Музей горит», пришло письмо от Клейна с подробным описанием ущерба, нанесенного пожаром. Пожар быстро погасили, но последствия его были ужасающими. Во время пожара погибло 175 ящиков с гипсовыми и бронзовыми слепками из Лувра, Британского и Берлинского музеев, гипсы из Мюнхена. Погибли и эгинские фронтоны и статуи, приобретенные Цветаевым еще в 90-е годы. Наиболее мужественно отнесся к пожару главный жертвователь на музей известный промышленник Юрий Степанович Нечаев-Мальцов, вошедший в историю России как человек, подаривший Москве и России Музей изящных искусств им. Александра III, пожертвовав на его строительство 2 млн. из общей стоимости 2,6 млн. рублей золотом.
От своего отца, который был не только обер-прокурором Святейшего Синода, но и основателем первого Музея Куликовской битвы, поэтом и писателем, унаследовал Юрий Степанович любовь к искусству. Долгие годы он служил в дипломатической миссии, а после получения огромнейшего наследства от дяди по линии матери, считал своим долгом материально поддерживать любые культурные акции и способствовать дальнейшему развитию художественного просвещения русского народа. Вот этому человеку, вошедшему в триумвират создателей Музея изящных искусств, обязана Россия. Открытие Музея состоялось 31 мая 1912 года и было приурочено к 100-летию победы в Отечественной войне над Наполеоном.
Через двадцать с небольшим лет Марина Цветаева посвятила этому событию свою прекрасную прозу «Отец и его музей».
Помимо того, что открытие музея подняло на новый уровень значение художественных музеев в России, сам Цветаев давал глубокие нравственные уроки своим современникам и будущим поколениям.
Сразу же после открытия посетители тысячами валили в музей. Образовался даже кружок молодых людей, желающих заниматься расшифровкой древних иероглифов. Всё это не могло не радовать основателя. Главное «дитя» его жизни получило «паспорт» и «прописку» на карте Москвы и начало самостоятельную жизнь.
Предвидя судьбу музея, Цветаев еще в 1898 году записал в дневнике: «Каждое время, каждое поколение имеет свои потребности и идеалы, которых предшественникам видеть и предугадать не дано. ...А когда начинаемое ныне здание наполнится, здесь могут возникать...галереи в один этаж или двухэтажные корпуса, и таким образом, тут явится целый музейный городок, придать которому гармонию архитектурных форм будет делом талантливости зодчих того времени».
Сегодня, через 100 лет после открытия музея, его предвидение стало явью – Волхонка превращается в музейный городок, а Музей изобразительных искусств располагает не только уникальной коллекцией слепков, но и богатейшей коллекцией подлинников мировой живописи и скульптуры, являясь одним из особо ценных объектов культурного наследия России.
А выставкам, проводимым в Доме на Волхонке, может позавидовать любой музей мира!
Мне понравилось?
(Проголосовало: 15)Поделиться:
Комментарии (0)



























































Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>