Общество >> Этика
«Партнер» №3 (90) 2005г.
Размышления о патриотизме, национализме и некоторых других "измах"
В последнее время на страницах немецких газет и журналов всё чаще стало встречаться слово «патриотизм». За год-два до этого по стране прокатилась связанная с интеграцией дискуссия о ведущей культуре (die Leitkultur), инициированная партиями ХДС и ХСС.
Слово Leitkultur даже было признано ведущим словом года, т.е. наиболее употребляемым в средствах массовой информации. Так что нынешняя патриотическая кампания возникла не на пустом месте. Ее апофеозом стал съезд христианских демократов, который состоялся в Дюссельдорфе в декабре прошлого года. Все ораторы, включая председателя партии Ангелу Меркель, говорили о патриотизме. И в решениях съезда было записано, что партия пойдет на парламентские выборы 2006 года под флагом патриотизма. До недавнего времени эта тема в Германии была табуизирована. Оно и понятно. Еще не забыты времена, когда патриотическая, а правильнее сказать – шовинистическая, тема была доминирующей, и живы еще те люди, которые распевали "Deutschland über alles" (Германия превыше всего). И если умеренные немецкие политики начинают размахивать флагом патриотизма, значит в Германии и в мире происходят какие-то процессы, которые пытаются изменить направление вектора государственной политики.
Все эти обстоятельства побудили меня обратиться к столь деликатной и спорной теме. Я уверен, что моя статья вызовет немало возражений: ведь у каждого читателя имеется собственное мнение по существу затронутых вопросов.
Патриотизм происходит от греческого слова patris (родина, отечество) и на всех языках означает примерно одно и то же: любовь к родине, стремление защищать свое отечество. Это одно из наиболее давних и глубоких человеческих чувств, закрепленное веками и тысячелетиями. Проявление патриотизма издавна занимало людей. Еще задолго до "изобретения" национал-социализма Мопассан тонко подметил, что патриотизм – это внебрачное дитя войны. И уже наш современник, знаменитый швейцарский писатель Фридрих Дюренматт писал, что государство всегда именуют Отечеством, когда готовятся к убийству людей. Например, перед началом Первой мировой войны во всех европейских странах восторжествовал примат вражды и истерии над разумом и терпимостью. Громкие слова любви к отечеству сопровождались разнузданным шовинизмом и откровенными призывами расправиться с чужаками. Но еще задолго до этого знаменитый русский философ Владимир Соловьёв, не сомневаясь в жизненной важности патриотизма, столь же нормального для народа, как для человека любовь к детям и родителям, настойчиво подчеркивал, что граница между патриотизмом и национализмом размыта. А дальше начинается безудержное скольжение к шовинизму, который сегодня именуют национал-патриотизмом.
Патриотизм как духовная субстанция играет положительную роль и сплачивает народ в дни больших потрясений. Неслучайно "великий вождь всех народов", выступая по радио 3 июля 1941 года, для пробуждения патриотизма потревожил тени великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Однако в мирные дни, спускаясь с вершин национального духа к уличному асфальту, патриотическая идея претерпевает существенные изменения. На площадях нужен голос погромче и лозунг покороче, скажем: "Наша земля – для нас!" Нередко призыв к патриотическому возрождению звучит так: "... , убирайтесь вон!" Вместо точек возможны варианты: иностранцы, евреи, русские, лица кавказской национальности и т.д. В политической борьбе ставка на патриотизм почти всегда беспроигрышна. Последние президентские выборы в Украине – ярчайший тому пример. Поэтому в борьбу за национальные и – главное! – за свои интересы устремляется множество граждан, не преуспевших на ином поприще. При этом свобода от собственных убеждений дает им гигантское преимущество: они мгновенно подхватывают точку зрения, сулящую успех, и так же легко отказываются от нее при малейшей перемене ветра. А если "патриот" слегка переусердствует, то этот экстремизм толкуют как чрезмерную любовь к братьям по крови – недостаток вполне извинительный.
На чем зиждется патриотизм? На этот вопрос никто не дал достаточно полного ответа. Бернард Шоу, например, предложил шутливое, но не столь уж далекое от истины определение: "Патриотизм – это убеждение, что твоя страна лучше других потому, что именно ты в ней родился". Другой юморист – хотя какой может быть юмор по поводу патриотизма? – выразился так: "Иные патриоты так расхваливают свою страну, словно мечтают ее продать". Ну, а если говорить серьезно, почти каждый человек – будь он русский, немец, еврей или чукча – гордится своей нацией или своей страной, или тем и другим одновременно. Ему кажется, что принадлежность к великой стране или к великой нации придает лично ему силу и значительность. Однако есть и диаметрально противоположная точка зрения. Вот что пишет Лион Фейхтвангер в романе "Сыновья": "Величие и история нации умножает силу лишь того, кто сам силен от природы, но слабому она помочь не может. Если слабый хочет опереться на свою нацию, она оказывается обманчивой опорой, а неразумное чванство ее силой только лишает его понимания собственной слабости." Примерно ту же мысль ранее высказал немецкий философ Артур Шопенгауэр: "Убогий человек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит".
Патриотизм, будучи по существу таким же иррациональным чувством, как и любовь, стремится опереться на что-нибудь реальное и осязаемое: на славную историю, на культурные достижения своего народа, на размеры территории, на численность населения, наконец. По этому поводу Виктор Гюго заметил: "Величие нации вовсе не измеряется ее численностью, как величие человека не измеряется его ростом". А польский юморист Станислав Ежи Лец высказал вполне здравую мысль о том, что нация является великой, если велики люди, ее составляющие: "Величие нации должно уместиться в каждом ее представителе". Известный чешский писатель Карел Чапек тоже не прошел мимо этой темы: "Наша нация приходит в упадок. Великие мужи перевелись. Уж сколько времени ни одного торжественного погребения".
О необъяснимости чувства любви к отечеству говорится в стихотворении М.Ю. Лермонтова "Родина":
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит её рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни тёмной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю – за что не знаю сам –
Её степей холодное молчанье,
Её лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек её подобные морям...
А что питало патриотические чувства советских людей? Когда-то нас убеждали в том, что Советский Союз – оплот справедливости, что мы живем в самой свободной и самой счастливой стране, где все равны, где нет эксплуатации человека человеком и прочая, и прочая. Все мы помним песню из кинофильма "Цирк":
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Чувством гордости за нашу великую державу были проникнуты "Стихи о советском паспорте" Владимира Маяковского:
Читайте,
завидуйте,
я –
гражданин
Советского Союза.
Повзрослев, мы узнали, что жили в самой несвободной стране, которую иначе как рабской не назовешь. Однако мы были патриотами этой страны, и я не сомневаюсь, что многие из нас продолжают ее любить, несмотря на то, что этой державы давно нет. По этому поводу Игорь Губерман писал в одном из "гариков":
Любовь моя чиста, и неизменно
пристрастие, любовью одержимое;
будь проклято и будь благословенно
отечество моё непостижимое.
Примерно эту же мысль за 100 лет до Губермана выразил известный русский революционер и философ М.А. Бакунин. Он писал о России середины XIX века: "Русский, любящий свое отечество, может ненавидеть русское государство и даже должен его ненавидеть. Отовсюду изгнанный бес деспотизма бежал в Россию и окопался в этой стране, как в своем последнем оплоте".
А вот интересный вопрос: может ли патриот критически отозваться о своем отечестве? Если такие высказывания возможны, то какова допустимая степень этой критичности? Следует ли считать антипатриотичным известное высказывание А.С. Пушкина: "Я, конечно, презираю моё отечество с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство".
В целом о чувстве любви к своей родине никто не сказал худого слова, если не считать высказывания: "Патриотизм – последнее прибежище негодяев", которое принадлежит Сэмюэлу Джонсону, английскому писателю, жившему в XVIII веке. А вот слово "национализм" в наших словарях не употребляется без эпитетов реакционный и буржуазный. Поэтому я не буду их цитировать, а обращусь к толковому словарю немецкого языка, который предлагает более мягкое определение: "Национализм – чрезмерное национальное самосознание, которое превыше всего ставит интересы собственной нации". По поводу национализма Альберт Эйнштейн писал так: "Национализм – разновидность детской болезни, это корь человечества". Если это правда, то человечество всё еще пребывает в младенческом возрасте или болезнь национализма неизлечима. Более жестко по поводу национализма писал Николай Бердяев в своей последней работе "Царство духа и царство кесаря": "Национализм играет огромную роль в возникновении войн, он создаёт атмосферу войны..."
Чем отличается национализм от патриотизма? Национализм отталкивается не от государства, а от национальности. И здесь возникает естественный вопрос: а что же такое национальность и как ее установить? Например, в современной немецкой терминологии die Nationalität означает гражданство. Кроме того, в анкетах присутствует термин die Konfession, т.е. вероисповедание. В русском языке понятие национальности меняется в зависимости от политической погоды. Сегодня говорят, что национальность – это исторически сложившаяся общность людей, возникшая на базе общности языка, экономической жизни и культуры. При кажущейся простоте и ясности этого определения споры о том, кто к какой национальности принадлежит, продлятся до тех пор, пока существует это слово. Примерно 200 лет назад составитель первого толкового словаря русского языка, обрусевший датчанин Владимир Даль писал: "Ни прозвание, ни вероисповедание, ни сама кровь предков не делают человека принадлежностью той или иной народности. Дух, душа человека – вот где нужно искать принадлежность его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа – мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит". Утверждение настолько же ясное, насколько и спорное. Скольких из нас, думающих и говорящих только на русском языке, называли евреями, татарами, хохлами, чурками и вообще инородцами. Ведь издавна было известно, что Россия – историческая родина инородцев. Покойный генерал Александр Лебедь так выразился по поводу принадлежности к русской национальности: "Разумный, государственный, прагматический подход прост: кто говорит и думает по-русски, кто считает себя частью нашей страны, для кого естественны наши нормы поведения, мышления и культуры, тот и русский..." Однако "истинных патриотов" такая точка зрения не устраивает. Они считают, что по-настоящему любить свою Родину может только лицо "титульной национальности" (есть такое словосочетание в современном политическом жаргоне). Национализм, который внешне выглядит как чувство национальной гордости, на самом деле произрастает из чувства национальной неполноценности. Националисты не могут быть довольны до тех пор, пока не найдут кого-нибудь, кто их обидит. А крайней формой национализма является шовинизм, который не только проповедует национальную исключительность и превосходство собственной нации, но и разжигает межнациональную вражду. Для шовинизма характерно также презрение к людям других национальностей.
Российский национализм, который в прежние времена называли славянофильством, всегда противопоставлял Россию и Европу, считая Запад бездушным и безыдейным. К примеру, Денис Фонвизин, автор комедий "Недоросль" и "Бригадир", после пребывания в Германии и Италии писал: "Здесь во всем генерально хуже нашего: люди, лошади, земля, съестные припасы – словом, у нас всё лучше, и мы более люди, нежели немцы". (Под "немцами" он понимал, по-видимому, всех иностранцев). Но более всех "топтал" Европу и европейцев великий русский писатель Ф.М. Достоевский. В своих путевых очерках, которые называются "Зимние заметки о летних впечатлениях", он всласть поизгалялся над всем западным. Вот, например, только одно его суждение о французах (не о ком-то конкретно, а обо всех сразу): "... чутье чести совершенно потеряли, не ведая, что творят из добродетели. Такой катехизис о добродетелях составляет худой симптом в жизни нации..." И так обо всем и обо всех. А вот блистательный Н.В. Гоголь, отнюдь не преклонявшийся перед всем западным, прекрасно чувствовал себя в Европе. Через две недели по приезде в Рим он пишет: "Здесь мое всегдашнее пребывание, небо чудное, пью его воздух и забываю весь мир..." И далее: "Вот мое мнение: кто был в Италии, тот скажи "прощай" другим землям..." И еще один русский человек, великий поэт Ф.И.Тютчев писал: "У меня не тоска по родине, а тоска по чужбине". Мне кажется, что отношение к загранице и вообще ко всему чужому и чуждому зависит не от того, хороша или плоха эта заграница, а от того, хорошо или плохо у тебя на душе.
Патриотизм и национализм – тема необъятная, как море. Не будем тонуть в этой пучине и перейдём к более простому вопросу. А что же такое космополитизм? На всех языках это слово имеет только одно значение: мировое гражданство, а космополит – это гражданин мира. И ничего злокозненного в этих словах нет. Однако люди старшего поколения помнят те недобрые времена, когда космополитизм объявили противоположностью патриотизма, а человек, причисленный к космополитам, считался изменником родины. Я обращаюсь к словарю иностранных слов 1954 года издания. Там даны такие определения: космополитизм – реакционная идеология империалистической буржуазии, проповедующая отказ от национальных традиций и национальной культуры. Космополит – человек, лишенный чувства патриотизма, оторванный от интересов своей родины, чуждый своему народу». Почему-то лица еврейской национальности считались в те времена основными кандидатами в космополиты. Видимо, евреям на роду написано нести ответ за все человеческие прегрешения. Космополитизм как мироощущение возник не вчера. Еще древнегреческий комедиограф Аристофан, живший на рубеже IV – V веков до н.э., говорил: "Где хорошо, там и родина". Примерно такую же мысль высказал средневековый мыслитель-гуманист Эразм Роттердамский: "Я хочу быть гражданином мира, общим другом всех стран..." И далее добавил: "Мой дом там, где моя библиотека". И уж совсем русский человек, декабрист Михаил Лунин, "один из тончайших умов", по мнению А.И. Герцена, писал: "Гражданин мира – лучше этого титула нет на свете". И вот что интересно: никто не клеймил этих людей, не обзывал безродными космополитами и не призывал расправиться с ними.
А вот совсем легкий вопрос: а что же такое пролетарский интернационализм, которым мы вчера так гордились? В понимании "основоположников", интернационализм – это международное классовое единство трудящихся в борьбе за свержение господства буржуазии и установление диктатуры пролетариата. Концентрированным выражением интернационализма стал призыв "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Основоположники были убеждены, что классовое единство сильнее национального единства. В более поздней трактовке под интернационализмом понималась солидарность трудящихся при защите интересов Советского Союза, являющегося базой мирового революционного движения. А еще наши лидеры видели выполнение интернационального долга в том, чтобы вмешиваться во внутренние дела других стран для поддержки наших ставленников. Мы помним множество примеров выполнения этого долга. Начало было положено в 1936 году, когда СССР вмешался в испанский конфликт. Затем последовало подавление восстания в Венгрии в 1956 году, ввод войск в Чехословакию в 1968 году, постоянная поддержка националистических движений в Азии и Африке. Последним и самым «удачным» примером выполнения "долга" была посылка "ограниченного (кем?) контингента" советских войск в Афганистан, что по сути явилось неспровоцированной агрессией. Следует отметить, что немало советских людей было одурманено патриотической пропагандой и одобряло действия правительства. Более семи лет продолжалась эта позорная и бессмысленная война, которая принесла стране множество людских жертв. Кстати, в наши дни, когда американцы действительно проникают в бывшие республики Средней Азии, никто не бьет в барабан и не трубит тревогу. России, дай бог, сегодня бы справиться со своими внутренними проблемами.
Всякая война, под каким бы лозунгом она ни велась, несет в себе определенное прагматическое начало: кому-то она обязательно нужна. Уже давно известна такая аксиома: когда правительство находится на грани краха, нужна маленькая победоносная война. Это вызывает взрыв патриотизма и способствует сплочению народа вокруг правительства. Вот сравнительно недавний пример. Военная хунта, которая правила Аргентиной с 1976 года, в 1982 году находилась в предсмертной агонии. Чуть ли не ежедневно проходили многотысячные демонстрации протеста против непопулярного режима. И тогда генералы решили силой захватить спорные Фольклендские острова с населением всего 2000 человек, которые Англия считала своей территорией. Эта безумная акция вызвала небывалый всплеск патриотизма. Те люди, которые вчера ожесточенно выступали против правительства, с неменьшим энтузиазмом вышли на демонстрации в его поддержку. И чем же все закончилось? Маргарет Тэтчер послала в Атлантический океан мощный экспедиционный корпус. Три месяца длилась кровопролитная война, Аргентина потерпела сокрушительное поражение, острова остались собственностью Англии. Угар патриотизма в Аргентине тотчас же рассеялся, а ее правительство в полном составе отправилось в тюрьму. Так что ставка на экстремистский патриотизм является обоюдоострым оружием, и волна может захлестнуть тех, кто ее поднимает.
И последнее. Для нас, людей, живущих в другой стране, тема патриотизма является вдвойне деликатной. Какую страну мы действительно любим? Страну, в которой мы живем, или страну, из которой мы приехали? А может быть, мы чувствуем себя гражданами мира? И в чем, собственно говоря, проявляется эта любовь? В том, что мы смотрим телепередачи на русском языке и по уши вовлечены в события тамошней политической жизни? Или в том, что мы болеем за свою прежнюю футбольную команду? Или в чем-нибудь еще? Жизненные наблюдения показывают, что эмигранты, приехавшие в Америку и в Израиль, гораздо быстрее становятся патриотами своей страны, чем те, кто приехал в Германию. Говорят, что сердцу не прикажешь. Но есть и другая поговорка: стерпится – слюбится. Поэтому я желаю себе и всем читателям полюбить страну, в которой мы сегодня живем, и стать ее подлинными патриотами. Она этого, право, заслуживает!
Наши авторы: Григорий Калихман (Дортмунд)
Мне понравилось?
(Проголосовало: 24)Поделиться:
Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>