...в Туркмении параллельно с Минводхозом, существовал главк Каракумстрой, подчинявшийся непосредственно Минводхозу Союза. Главк вел строительство Каракумского канала. При переводе в Подземвод я из Каракумстроя попал в подразделение Минводхоза республики - трест Туркменремводстрой. Зона его деятельности – вся Туркмения. Накануне от него отпочковался трест в Чарджоу. Остались подразделения в Ашхабадской, Марыйской, Ташаузской и Красноводской областях. Предстояло знакомство с новой для меня «географией».                                

... нашим экологам показалось, что «пуговичка расстегивается с другой стороны», и они активно кинулись проталкивать в России «Мусорную реформу», но не путем прогрессивного создания платных приемных пунктов по сдаче населением вторичных материальных ресурсов с привлечением к этому процессу  всех, включая и школьников, а бездушным и бездумным изыманием денег у населения  путём увеличения платы за коммунальные услуги …  Причём неизвестно за что и для чего…, т.е. для кого. Нет заводов по сжиганию мусора (и не будет, судя по прошлому опыту!), нет приемных пунктов, как нет и объединений по организации этой работы.

...Часть отходов всегда может быть использована в качестве вторичных материальных ресурсов, системный старт которым, например, в нашей стране был дан в 80-х, а в 90-х всё снова «перепуталось»…   Отходы производства и потребления, несмотря на потерю своей первоначальной ценности, при их рациональной переработке часто перестают быть отбросами и становятся ценными исходными материалами для строительства и других изделий...

С 1 января 2019 года Россия якобы переходит на новую схему обращения с отходами, «…изменится сам принцип утилизации мусора. Вводится полный контроль за  движением отходов — от контейнера до полигона. И это первая реформа, которая потребует участия каждого из нас. Стратегическая задача — максимально сократить объемы мусорных захоронений и очистить страну от нелегальных свалок…»

40 лет проработал я в системе Минводхоза. Человек со стороны при словосочетании «водное хозяйство» скорее всего вообразит картину заросшего камышом пруда с плавающими кувшинками. На берегу рыбак с удочкой терпеливо следит за поплавком. Тишина. Спокойствие. Благодать.

 На самом деле это не совсем так, и даже совсем не так.

Поздняя дождливая осень 1961 года сменилась очень холодной малоснежной зимой. Ветер слизнул снежные крохи, земля промерзла – не угрызешь. Приготовить бетон – целая проблема, «раскочегарить» технику после стоянки – тоже. Признаться, для нас такой оборот дела был полной неожиданностью: после ряда мягких зим матушка-природа настигла-таки нас, да еще на новом месте, пока мы не успели как следует обустроиться. 

Итак, направили меня старшим прорабом на участок № 3, опять 3, как на Канале. Участок занимался возведением водовыпуска из водохранилища и строительством промбазы. Еще два участка возводили плотину: один – сухоройными механизмами, а другой (от системы Трансгидромеханизация) – гидронамывом. Правда, они только еще собирали земснаряды для намыва русловой части плотины. Отдельный участок вел строительство жилья и прочих объектов в поселке.

К тому времени, когда я попал сюда, был только разработан котлован, установлен шпунт на сбросе и собран бетонный узел. Сооружение находилось в зоне крупных барханов и из-за огромных отвалов песчаного грунта вблизи стройплощадки вообще не было видно ни единого кустика или травинки. Кругом – голый песок.

В наше время реки юга Туркмении никуда не впадают, их полностью разбирают на орошение. А на северо-востоке Туркменистана протекает самая большая река Средней Азии – Амударья. Идея использовать её воду для орошения этих земель висела в воздухе. Но для этого надо было пробиться через сотни километров пустынных песков Юго-Восточных Каракумов. Проектирование Каракумского Канала началось еще в 30-е годы, но из-за войны начало строительства откладывалось.

На следующий день мы пошли вверх по течению. Сашка долго что-то там расчищал в камышах, место готовил поудобнее – видать, вместо рыбалки решил вздремнуть. Я прошёл немножко дальше, нашёл удобное местечко, закинул удочку, закурил. И только мой неподвижный поплавок начал проявлять первые признаки жизни, я услышал торопливый топот сапог. Сашка бежит. Глаза горят, на лице – ужас:

–  Владимир Николаевич! Крокодил! Там крокодил! На меня хотел напасть!