"Это что за невидаль: "Вечера на хуторе близ Германии"? Что это за "Вечера"? Ещё мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дёрнула же охота и меня потащиться вслед за другими". А вам же, развесив уши, слушать кого ни попадя. И окрутили самозванные витии доверчивых жителей деревеньки на Дюсселе своими презентациями, которые вернее бы прозвать претензациями. Ан гляди, что ни "вечер" – то другой краснобай распинается почём зря. И задаёт-то тон один. Который глядит на меня каждый день из зеркала...

В приёмной доктора колышется жаркая масса всё ещё живых человеческих тел. Всö накалено – до предела. И если бы в ваших руках оказалась простая лампочка, то она вспыхнула бы от этого нечеловеческого напряжения. Вы задаёте простой вопрос и понимаете, что допускаете страшную ошибку. Какой последний? Кто последний? Да они здесь с понедельника! Сегодня какой день? Четверг? Идите...

Всё это обрушилось на него и увлекло за собой. И "увидел он, что это хорошо". Что всё это ему по плечу, что теперь ему всё возможно и нужно. Нужна машина, нужна работа, чтоб содержать машину. И он носился и успевал не только на курсах языка, не только на уроках вождения, но и ещё разнося рекламу два раза в неделю.

«...Сегодняшнего дня случилось необыкновенное приключение». Я приступил к «Запискам сумасшедшего». Не скрою, до меня, конечно, доходили слухи о некоем писателе из Малороссии, что он чего-то там сжёг... А тут сама жизнь нет-нет да и подталкивала в его сторону. Я тоже сжёг все мосты восемь лет назад, перебравшись сюда, к берегам Рейна. Ну, а от всякой чертовщины, которая творилась здесь с нашим братом, у меня так вытянулся нос, что я не только обликом своим стал походить на этого писателя, но и органично перенял стиль и даже названия его произведений.

 – Это он мой... Нос...

И тут только Мирра повернулась и уставилась на чужака. И чем более она всматривалась, тем становилась спокойнее... и мир овладел ею. Это был он. Как она любила целовать его в горбинку... и покусывать за кончик в самые интимные минуты... Она отвела руки от груди и протянула их навстречу Носу.

...Когда на следующий день среди истомлённой долгим ожиданием многотысячной толпы раздались, наконец, приветственные крики, то все головы враз повернулись в ту сторону, откуда появилось это непонятное сооружение, которое росло и приняло очертания гигантского креста, подпираемого белоснежными колоннами. Шёл обязательный в таких случаях дождь. Иосиф картинно вырисовывался на фоне креста в мокрой тоге, облепившей его тело. Он плыл над морем голов. У подножья креста грозно вышагивал бургомистр в плаще Понтия Пилата с кровавым подбоем.

На передачу о том, как в Бундестаге был принят закон о легализации проституции, попала она совершенно случайно, прогоняя перед собой в автоматическом режиме тридцать две программы. Это и позабавило её, и развлекло. Ну, а экстренное совещание по этому поводу в центральном социаламте Дюссельдорфа, куда были приглашены все начальники районных ведомств, уже прошло без её участия. Она просто ничего не узнала об этом.

Об академике Бурденко написано очень много, но мало кому  из  ныне  живущих довелось слушать его лекции  в  студенческие годы, выступления  на  фронтовых конференциях и научные  доклады на различных  съездах. Прежде чем изложить биографические данные Н.Н.Бурденко и его научные заслуги, хотелось бы написать о своих личных воспоминаниях.

...Вот такую брехню приходится вскрывать и, что интересно, она (брехня) гуляет по сайтам и втравливает людей в споры, которые частенько переходят в формат, далекий от искусства...

... тут и пришла мне очередная информация. Зацепила сразу, поскольку речь шла о моём родном городе Одессе. Точнее: оборона Одессы, тупое командование, зверства НКВД, сладкая жизнь при румынских оккупантах и.т.д. Сразу было понятно, что текст приведен не полностью,   да и автор не указан. Автора я разыскал в Интернете довольно быстро, хотя он и замаскировался основательно.

Сотни семей откликнулись принять детей, многие жертвовали деньги. Денег не хватало, Николас помогал этим семьям своими деньгами, часто оставаясь голодным. По закону, каждая приёмная семья должна была гарантировать заботу о ребёнке до достижения им 17-летнего возраста и внести залог в 50 фунтов на случай, если ребёнка придётся отправить назад на родину. «До начала войны оставались считанные месяцы...