Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Журнал «ПАРТНЕР»

Журнал «ПАРТНЕР»
История >> Память
«Партнер» №6 (285) 2021г.

Беседа с бывшим солдатом той Войны

Беседа с бывшим солдатом той Войны

 

Рассказ Анатолия Левитина ошеломил меня: прошел войну, трижды ранен, два года был в плену, родители получили похоронку. Он мне понравился сразу: пожилой человек невысокого роста, с кудрявой седой головой, скромный, доброжелательный, приветливый. Я пригласил его к себе и включил магнитофон. Очень сожалею, что не смог сфотографировать Анатолия Левитина. Рука не поворачивается хоть немного литературно поправить его интервью...

Как важно вспомнить и рассказать об этом сегодня! Эти воспоминания –документ времени, правда без прикрас. Автор воспоминаний – обладатель уникальных исторических материалов. Война не была черно-белой. Его, еврея, не выдали, хотя одни рисковали карьерой, другие – головой.

 

Вы воевали?

Я был на передовой, потом в плену. Я не делал ничего особенного. Пожалуй, каждый так поступил бы в подобной ситуации, один с большей удачей, другой с меньшей.

Ну, как я мог не воевать? Как вы это себе сегодня представляете? Небезызвестный генерал Макашев представляет, что евреи не воевали. Мы, евреи, были гражданами своей страны. Началась война, и мы были такие, как все: как татары, узбеки, украинцы, т.е. пошли воевать. Это был зов души. Иногда говорят, что мы делали что-то героическое... Все делали.

 

Ну, как человек мог не делать?! Свои бы мгновенно расстреляли, свои не примирились бы с дезертирством, не допустили бы членовредительства. Понимаете? Поэтому в первую очередь люди шли, потому что такой был порядок, вся страна воевала. Это не противоречило воле и желанию всех участвовавших в войне, т.е. подавляющего большинства, потому что был очевидный враг. Эти поступки совершали скорее по обязанности. Был враг, была моя страна, моя семья, поэтому человек хотел воевать.

 

Как вас призвали?

Я был курсантом на политических курсах. Положено было учиться шесть месяцев, так как мы были с высшим образованием. Нас должны были выпустить летом сорок первого года. Чтобы получить офицерское звание, надо было быть членом партии. На двести человек курсантов у нас было человек тридцать партийных. Началась война, всех распределили по частям. Я уехал на фронт младшим сержантом.

 

Как вы попали в плен?

По-моему это было окружение пяти армий. Или по немецкой терминологии – знаменитое окружение «Вязьма-Брянск». Оно произошло в начале октября сорок первого, а 16 октября немцы подошли к Москве. Я читал книгу немецкого генерала Курта фон Типельскирха, где называлась цифра: в этом окружении было пленено 600 тысяч человек. Одно из самых крупных во Второй мировой войне.

 

Вы попали в плен со своей частью? Было много людей, которые вас знали?

Нет. Я не был в своей части, потому что за две недели до этого был легко ранен. Пошел на артиллерийскую батарею: меня товарищ пригласил на шашлык из убитой лошади. Мина или снаряд разорвался рядом. Я до сих пор плохо слышу правым ухом.

Потом попал в пункт боепитания, где выполняют текущий ремонт оружия, а поэтому мы стояли от передовой на километр или два. Когда началось окружение, то мы потеряли своих. Когда стало ясно, что окружены, мы в течение недели или десяти дней пытались несколько раз ночью пробиться к своим. Тогда была большая опасность столице, поэтому было не до нас, извне мы не получали никакой помощи. Это были достаточно неорганизованные попытки прорваться. Но мы пытались. А попал в плен я совершенно случайно. У немцев вдоль леса были посты. Они видели на фоне неба, как мы – два человека – шли. Они дождались просто, пока мы подошли, и всё. Оружие пришлась бросить.

 

В фашистской армии действовал приказ: евреев и политруков расстреливать после первого же допроса.

 Им было не до нас, чтобы допрашивать каждого. Нас сразу погнали в какой-то транспортный лагерь, там было несколько тысяч человек, но там тоже никто никого не допрашивал. Было очень много людей; надо, чтобы они не разбежались – у немцев были свои заботы. Впереди и сзади колонны – машины с пулеметами, по бокам – автоматчики. Тех, кто не выдерживал и падал, тех расстреливали. Некоторые женщины подходили к шоссе, когда шли пленные, подносили им поесть. Потом шли по другой дороге, там уже лежали трупы расстрелянных. А потом я попал в рабочую группу для военнопленных. Мне в этом повезло.

 

Как вы жили в плену? Как вас кормили? Что заставляли вас делать?

Вначале никак не кормили. Ничем! Было очень плохо. Ну я, в общем, продержался каких-то пару дней, потому что у меня была каска. У многих была картошка, но в чем было ее варить? Варили в моей каске, мне тоже давали поесть. Каска меня спасала. Иногда сельское население помогало, кто что подаст. Так что первые несколько месяцев у нас не было особого довольствия. Позже нам стали какое-то питание давать.

 

Я находился все два года в одной и той же немецкой части, это были авторемонтные мастерские. Это была Смоленская, Брянская области, может быть, часть Калужской области. Я работал в основном грузчиком, потому что не был ни слесарем, ни водителем, т.е. человеком самой низкой квалификации, а поэтому занимал низшие должности. Но поскольку я знал язык, они меня держали. Сначала я был нужен для контактов между пленными и охраной, мастерами, потом между немцами и населением.

Размещали нас всегда в каком-то населенном пункте. Днем мы ходили там свободно. Вокруг села были посты какие-то, мы не имели права отходить дальше их.

 

Бывали у вас в плену какие-то особо запомнившиеся события?

У меня была цинга и что-то похожее на авитаминоз, я был весь в нарывах. Немец-врач, капитан по званию, увидел меня на дорожке и спросил:

– Это что у тебя?

Он случайно спросил по-немецки, не предполагая, что пленный ответит по-немецки.

 

– Придешь в ревиер.

Ревиер – это санчасть. Этого врача отличала грубость, требовательность, резкость. Свои же солдаты его ненавидели. Он попросил меня раздеться, может быть, чтобы убедиться, что я еврей, чего я боялся. А потом велел фельдшеру сделать укол и сказал:

– Вы свободны! Я понял, что ему всё ясно. И еще:

– Хальт! Почему вы не бреетесь?

 

Я остановился у выхода.

– Нарывы мешают.

– Учтите, что борода подчеркивает национальность.

Я понимал, что он был не столь расположен ко мне, сколь по своим убеждениям был антифашистом.

 

Как к вам относились товарищи по плену?

Там у нас был такой военнопленный Ваня, в прошлом плотник, хорошие руки. Очень здоровый человек, к тому же всю жизнь занимался физическим трудом. Он со своим топором прошел чуть ли не до Чукотки или Камчатки.

 Из кусочка жести мог сделать крестик. Пройдет через село – кому крестик? – ему дают картошку. И вот он учил меня копать землю, учил пилить лес, чтобы не налегать на пилу. Он был очень хороший. Но он заболел, ну может быть, просто простудился. У него хорошие руки были, и в этой землянке, где мы на нарах спали, он сделал себе отдельную коечку. Утром его должны были увести, Они могли думать, что это инфекционная болезнь.

«Знаешь что, пока мы здесь, – сказал он мне, – пока нас не переведут, спи на моей койке».

Утром кулак Федя, который был мастером, хорошим автомехаником, немцы к нему относились с уважением, взял и положил на койку свои вещи. Я сказал Ванины слова.

– Нет, я буду спать!

– Как будешь ты, когда он мне кровать оставил!

Слово за слово, он начал намекать, что я жид. Мы подрались.

 На другой день ко мне подошел украинец Петро из нашего барака:

«Федор никому не скаже, не турбуйся!»

 

Почему вы бежали из плена?

Это я вам могу точно сказать. Это был враг, в которого я хотел стрелять, а не пилить для него дрова. Однозначно, без громких слов. Каждая лопата земли, каждая лопата снега на расчистке дороги, каждый отремонтированный мотор шел на пользу немцам. Это мысль меня не покидала всё время.Это было незадолго перед взятием Киева в начале сентября сорок третьего. Немцы были в тяжелом положении, они отступали неорганизованно и панически. Поэтому уже можно было удрать.

 

Как именно это произошло?

Часть, в которой мы были, остановилась в поле, на краю деревни, но не в деревне. Зажгли костры, ходили часовые. Ну, проползли между двумя кострами. Там уже начинался лес. Мы еще не знали, что перед нами знаменитый Брянский лес. Мы на какую-то воду наткнулись, не знали, что за река. Я плохо плаваю. Чтобы вещи сохранить сухими, плыть надо было с вещами в одной руке. Это я совсем не могу. Но там оказался брод, и эту реку мы перешли. Ночью, конечно. Прошли мы этим лесом километра два, три; потеряли всякую ориентацию. Ждали ночью до 5-6 часов утра. По солнцу определяли, где восток. Хотя это не значит, что вышли к своим: фронт извивался. Так же мы могли придти к немцам.

 

Встретили местного парня. Он оказался, кстати, евреем Он страшно перепугался, когда мы вышли из кустов: вдруг появляются два скелета, заросшие, черные, грязные. Он привел нас в партизанский отряд. 3-го сентября я бежал, 9-го был у своих.

 

У партизан был допрос с предвзятостью?

Нет. Отношение лояльное, все понимали, никаких упреков не было. Да, я сказал, что еврей. Военнопленный, который со мной бежал, думал, что я это всё придумал, чтобы нести меньшую ответственность и чтобы партизаны не расстреляли.

 

Вы тогда знали о лагерях смерти, об истреблении евреев фашистами?

Мы, конечно, знали это. В деревнях висели плакаты – «Бей жида, политрука, рожа просит кирпича» с лицом такого еврея носатого со звездой Давида.

 

Сколько вам пришлось побывать в партизанах?

Совсем немножко. Я не воевал. Этот отряд не воевал. Лесами, деревнями шли на Брянск. Брянск кто-то другой брал. Мы пришли в уже освобожденный город.

 

Что было дальше?

Нас сдали в СМЕРШ, следовательно, – в пересыльный пункт. Очень много людей, потому что в нем были и бывшие военнопленные, и партизаны, которые находились меньше шести месяцев в лесу; и ребята, которые подросли в деревнях. В сорок первом деревни были оккупированы, и они были мальчишками. В сорок третьем им уже было по восемнадцать – готовые солдаты. Но их надо было проверить всех: не сотрудничали ли с немцами, не служили ли в полиции.

 

Меня тоже допрашивали: не могу сказать, что были какие-то ужасы. Направили в штрафную роту. Там тоже примерно неделю пробыл. 25-го сентября я, по-моему, уже был снова на фронте. Пришел офицер, и ему разрешили из этой штрафной роты забрать тех, кто умел воевать.

 Вначале я был ручным пулеметчиком. Я дегтяревский пулемет очень хорошо знал. В первых числах ноября сорок третьего меня ранило легко в ногу второй раз. Нет, я не лежал в госпитале, я пошел в санчасть.

 

Это уже была другая армия, не похожая на прежнюю?

В сорок первом это была другая армия, я пробыл там, считайте с 15 июля по 15 октября. Плохо организованая, которая теряла много людей. Убитыми, ранеными, пленными, инвалидами. В первый период немецкие самолеты летали прямо над головой. Конечно, мы думали, что мы победим. Воевали, надеялись, что есть резервы, что будет наведен порядок. Никто не ведет войну, если он обречен.

У меня был автомат с круглыми дисками ППШ, не очень надежный. Нам их выдали, когда уже началась война. Плохой: сложный в сборке, уязвим при загрязнении. Нам он не нравился.

 

В сорок третьем у нас были автоматы Калашникова. Это была лучше вооруженная, более-менее организованная армия, армия-победительница. Снабжалась оружием и продовольствием. Иначе как же их погнали бы?

Участвовал в форсировании реки Сож – реки, на которой стоит Гомель. Это уже была наступательная операция. Я прошел путь от Брянска до Гомеля. Это был путь на Запад.

 

Увидели, что человек интеллигентный, образование специальное. Меня сделали командиром отделения, потом – помкомандира взвода. Фактически воевал командиром стрелкового взвода, потому что офицера нам прислали за сутки до того, как меня в последний раз ранило.

6 ноября, когда меня вдруг вызвали к командиру, я дико ругался, потому что мы были в таком месте, где всё простреливалось. Прибежал там какой-то боец, что меня вызывают в штаб батальона. Матерился страшно. Полагал, из-за ерунды: то ли газеты, то ли боевой листок надо было выпустить, а может быть, командира представляли. Ппотом оказалось, что по радио передали сообщение, что мы освободили Киев. Там знали, что я киевлянин, и они меня пригласили выпить. Счастье такое, после двух лет! Какое уже было настроение в армии!

 

Через полторы недели меня ранило. Я начал сползать, задыхаться, конечно. Пуля прошла между ребрами, близко от сердца. Вот отсюда вошла и за лопаткой ушла. Чудом выжил. В одном из окопов, не в окопе, а в ямке, сидело двое солдат из нашей роты. Им представился хороший случай сделать доброе дело. Командир тяжело ранен. Я немножко пользовался привилегией начальства – у меня было два индивидуальных пакета, а не один, как у каждого. Они меня перебинтовали и перебинтовали на славу, поэтому у меня уже перестало так хлюпать. Кровь пошла в основном в легкое. Потом у меня крови откачали из легкого больше двух литров. Меня повели, сам пошел. Попал в штаб батальона. Там особист, который меня всё время опекал, у него свой закон в голове:

 

 Ну слушай, ты уже всё, ты уже смыл кровью, у тебя уже нет плена, у тебя всё хорошо. Подумал: у меня всё хорошо, но могу уйти из жизни через пару минут. Фельдшер отыскал санитарную повозку. Ездовой говорит моему сопровождающему:

– У меня безногий, твой хоть ходит.

Он дал мне ориентир, я к реке пошел. Потом нашел другую повозку. Отвезли ночью в санчасть, но не своего полка, а соседнего. Поэтому получилась похоронка: в своем полку я пропал, и они включили мою фамилию в списки погибших.

 

Сестра всю ночь около меня сидела, колола противостолбнячную сыворотку, потом давала какие-то поддерживающие уколы. А утром меня – в госпиталь. Там уже сделали операцию. Не только зашили: когда пуля попадает, надо ещё рану подчистить. В общей сложности пролежал шесть месяцев. В мае меня не выписывали, потому что у меня не заживала рана. Дали мне еще месяц, потом еще раз месяц.

 

Расскажите об участии евреев в войне.

В госпитале я подружился с одним раненым. Он был очень порядочный человек. Как его фамилия, я не знаю. По-моему, был Николай Иванович. Он откуда-то с востока: или Северного Казахстана, или Сибири – я уже не помню. С высшим образованием, на уровне агронома или учителя. Он был интеллигентный человек, бесспорно. Воевал в тылу у немцев, был смелым человеком. Задал мне как-то такой вопрос:

«Когда нас направляли на переформирование в тыл армии, я там видел много евреев: военврачей, военюристов, снабженцев, интендантов. А почему на передовой их не было?»

 

Я ему ответил: «В этих палатах, где в общей сложности восемьдесят пять человек, пять евреев. Как же ты не видишь – вот они лежат, покалеченные на передовой. И составляют примерно 6%, а в стране евреев – 1,5 % , 3 миллиона на 200 миллионов человек.

И он понял. Замечательно, что наутро он пришел ко мне:

– Я пересмотрел свое мировоззрение. Я всю жизнь считал – не то что я был против евреев – но было подозрение. У нас в отряде не было ни одного еврея, но ведь я воевал за линией фронта.

 

Наши командиры знали, что если солдат-еврей попадет в плен, его немедленно расстреляют, а вот солдата Иванова – нет. Сказывалось ли это на боевых задачах?

Может быть, и были какие-то небольшие поблажки. Никакой командир не думает, что его боец может попасть в плен. Не могла быть исключена такая ситуация, чтобы кому-то создали привилегированные условия. Никакого антисемитизма на фронте не было, не до евреев было.

 

Расскажите немножко о своей послевоенной жизни.

Приехал в свой Киев в конце сорок пятого. Всё было разбито. 6 декабря я уже трудился в той организации, в которой проработал без нескольких месяцев пятьдесят лет – в Государственном проектном институте № 5 Министерства легкой промышленности СССР. Проектировал самые гуманные объекты: текстильные фабрики, кожевенные заводы, обувные фабрики, трикотажные фабрики и т.д. Работой был страшно увлечен. Прошел весь путь: сначала старшим инженером, потом начальником проектного отдела, замом главного инженера, главным специалистом предприятий легкой промышленности.

В 1995 году я оказался в Израиле под влиянием старшего сына, который уже жил там. Думал, что еще вернусь…

 

Какие у вас боевые награды?

Есть медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией», куча всяких юбилейных медалей, потом орден Отечественной войны 1 степени. В Израиле я получил медаль – совершенно неожиданно – «За освобождение Белоруссии» от посольства и медаль с изображением Жукова – было 100-летие со дня его рождения.

 

После интервью, через несколько месяцев, мне пришло письмо с израильской маркой. Вот отрывки: текста: «... В массе своей немцы не любили евреев, но в двух-трех случаях они подозревали о моей национальности, но меня не выдали. То же относится к моим товарищам по плену. Несмотря на всю причудливость моей военной судьбы, ничего героического в ней не было... Если бы был верующим, сказал бы, что Бог помог.... Украина, Россия близки моему сердцу».

 

Рассказ А. Левитина записал Феликс Патрунов

 

Читайте также:

  1. Так начиналась война. Журнал «Партнёр», № 6 / 2021. Автор Г. Калихман
  2. Он нашел шедевры Дрезденской галереи. Журнал «Партнёр», № 6 / 2021. Автор Г. Калихман

<< Назад | №6 (285) 2021г. | Прочтено: 154 | Автор: Патрунов Ф. |

Поделиться:




Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Топ 20

История жизни и карьеры юриста Фрица Бауэра

Прочтено: 15747
Автор: Парасюк И.

Жены своих мужей

Прочтено: 9389
Автор: Парасюк И.

Мир не захотел услышать этого человека

Прочтено: 3708
Автор: Парасюк И.

Вспоминая Михаила Гольдштейна

Прочтено: 1051
Автор: Грош Е.

Крест примирения

Прочтено: 1015
Автор: Лебедев Ю.

Героический Эрмитаж

Прочтено: 928
Автор: Плисс М.

Блокадные дневники Ольги Берггольц

Прочтено: 915
Автор: Парасюк И.

Плоды Победы

Прочтено: 899
Автор: Бешанов В.

Академик всех наук Яков Перельман

Прочтено: 894
Автор: Фатерзон В.

В чем я виноват?

Прочтено: 780
Автор: Редакция журнала

«Пусть будущее вынесет нам приговор…»

Прочтено: 727
Автор: Полян П.

Первые дни Великой войны

Прочтено: 724
Автор: Гольдштейн М.

Помнить Пёрл-Харбор!

Прочтено: 708
Автор: Зальцберг М.

Собибор. История восстания в лагере смерти

Прочтено: 604
Автор: Парасюк И.

Аварии на подводных лодках

Прочтено: 564
Автор: Ришес К.