«Белая роза»

Сергей Дебрер (Ганновер)

Новое о судьбах героев

В феврале исполнилось 70 лет со дня первых казней нацистами участников группы мюнхенского студенческого сопротивления «Белая роза».

Группа «Белая роза» (Weiße Rose) была образована в июне 1942 года и действовала до февраля 1943-го. Ядром ее стали студенты медицинского факультета Мюнхенского университета: 24-летний Ганс Шолль, 23-летний Кристоф Пробст, 25-летний Александр Шморель и его сверстник Вилли Граф, Софи – студентка философского факультета, 21-летняя сестра Ганса Шолля, и профессор философии 49-летний Курт Хубер. Воспитанные в духе либерализма, исповедующие христианские ценности, они были возмущены бесчеловечным обращением нацистов с евреями и противниками нацистского режима, но свои протестные акции проводили исключительно мирными средствами, распространяя листовки антифашистского и антивоенного содержания.

Летом 1942 года они по почте разослали свои первые четыре листовки, адресованные мюнхенской интеллигенции. Затем в деятельности группы наступила пауза, работа возобновилась в январе 1943-го. Тогда за два дня курьеры «Белой розы» распространили в ряде южнонемецких и австрийских городов около 9 тыс. экземпляров пятой листовки. В ней говорилось, что «Гитлер не может выиграть войну, он способен лишь продлить ее», что «пора навсегда покончить с бесчеловечностью национал-социализма, империализмом и прусским милитаризмом», что «будущее послевоенной Германии – это федеративная Германия в объединенной Европе».

Январские 1943 года протесты студентов Мюнхенского университета против предстоящего выступления гауляйтера Верхней Баварии и Мюнхена Пауля Гисслера по случаю празднования 470-й годовщины университета, а также разгром армии Паулюса под Сталинградом послужили для активистов «Белой розы» толчком к написанию шестой листовки. Адресована она была студенчеству и начиналась обращением: «Сокурсницы! Сокурсники!» Текст этой листовки окольными путями достиг Англии, где ее растиражировали в сотнях тысяч экземпляров, и с конца 1943 года, когда почти все лидеры «Белой розы» были казнены, листовка, озаглавленная «Манифест мюнхенских студентов», сбрасывалась британскими самолетами над территорией Германии.

Шестая листовка стала последней. Написанная профессором Куртом Хубером и отредактированная Гансом Шоллем и Александром Шморелем, она носила ярко выраженный антивоенный характер и в ночь на 16 февраля в количестве около тысячи экземпляров была распространена по всему Мюнхену.

18 февраля жившим в Ульме родителям Шоллей стало известно, что полиция вышла на след Софи. Отцу удалось предупредить детей об опасности. Ганс и Софи поспешили удалить из своей мюнхенской квартиры чемодан и портфель, набитые остатком тиража пятой и тиражом шестой листовок. Дальнейшие события развивались следующим образом.

Около половины одиннадцатого утра Ганс и Софи со своей кладью вошли в главное здание Мюнхенского университета. Почти все принесенные экземпляры они разложили перед аудиториями, после чего никем не замеченные покинули здание. Но в портфеле у Софи оставалось еще несколько пачек. Вернувшись, молодые люди разбросали их часть на первом этаже, затем поднялись на второй, где Софи сбросила последние экземпляры в пролет главной лестницы. И тут их заметил смотритель здания Якоб Шмид. Он с подоспевшими на его крики служащими схватили Ганса и Софи и задержали их до прибытия сотрудников гестапо.

На следующий день был арестован Кристоф Пробст, у которого нашли несколько листовок шестого выпуска и написанный им проект седьмого. Уже 22 февраля состоялся суд. Председательствовал на нем специально приехавший для этого из Берлина президент Народного трибунала Третьего рейха Роланд Фрайслер по прозвищу «Кровавый судья». Суд продолжался всего два часа, поскольку исход его был предрешен. Приговор Гансу и Софи Шолль и Кристофу Пробсту – смертная казнь на гильотине – был приведен в исполнение в тот же день в мюнхенской тюрьме Stadelheim.

 «Немец с русской душой» – так поэтично и точно назвала Александра Шмореля Татьяна Лукина в своем очерке, опубликованном в «Партнёре» № 9/2008. Татьяна Лукина, президент мюнхенского Центра русской культуры «МИР», была дружна с его братом Эрихом.

Родился Александр в Оренбурге, его отец был немцем, чьи предки переселились в Россию в середине XIX в. из Восточной Пруссии, мать – русской, дочерью православного священника. В 1920 году овдовевший отец вместе с сыном и его няней уехали в Германию. Когда в 1921 году семья осела в Мюнхене, Александру шел пятый год. Благодаря своей русской няне мальчик вырос двуязычным, осознавая себя и немцем, и русским. С юношества он был активным прихожанином мюнхенского православного прихода.

Узнав об аресте Шоллей и Пробста, Александр понял, что ему нужно срочно покинуть Мюнхен. Но как, если его уже ищет гестапо? На помощь пришел его друг, 22-летний Николай Гамазаспьянц, учившийся в Мюнхене болгарский студент. По просьбе Александра, он не раздумывая отдал ему свой болгарский паспорт. За это Николай вскоре поплатится арестом, многомесячными допросами в гестапо и высылкой из Германии. Более жестких репрессий он избежал благодаря Шморелю, который несмотря на пытки непоколебимо стоял на том, что украл паспорт у Николая. Заменив паспортную фотографию Гамазаспьянца на свою, Александр отправился в пограничное со Швейцарией местечко Эльмау, где не раз бывал прежде, имея намерение бежать из страны.

Видимо, навсегда останется загадкой, почему вопреки инстинкту самосохранения Александр, благополучно добравшись до Эльмау, решил вернутся в Мюнхен. Но он вернулся, заведомо зная, что идет на верную смерть – ведь к тому моменту уже все газеты Германии в рубрике «Разыскивается преступник» публиковали его фото. (Забегая вперед, отмечу: 5 февраля 2012 года в мюнхенском соборе Русской православной церкви зарубежья прошла Божественная литургия, во время которой Александр Шморель был причислен к сонму Святых Новомучеников Российских, коим посвящен собор.) Быть может, тем самым воплотилось желание Александра, оказавшегося в безвыходной ситуации, принять мученическую смерть вместе с друзьями, ради чего он и вернулся из Эльмау в Мюнхен?

Уже через несколько часов по прибытии в баварскую столицу Александр был опознан, задержан и передан гестапо, где подвергся допросам и пыткам. 19 апреля он, профессор Курт Хубер и Вилли Граф были выведены на второй процесс «Белой розы» и приговорены к смертной казни. 13 июля Александр Шморель и профессор Хубер были гильотинированы в тюрьме Stadelheim, а 12 октября та же участь постигла Вилли Графа.

Согласно общепринятой версии, разгром «Белой розы» стал результатом деятельной работы гестапо. Но есть и другая версия. Ее автор – живущий в Мюнхене, ныне 93-летний Николай Гамазаспьянц, – сын уехавших из Советской России в ноябре 1920 года и осевших в Болгарии российских эмигрантов. Но прежде чем изложить ее, назову главных, по мнению Николая Даниловича, персонажей драмы «Белой розы»: это Фальк Харнак – член немецкой группы «Красная капелла», работавшей на советскую разведку, и Лило Фюрст-Рамдор – бывшая невеста Харнака, знавшая всё ядро «Белой розы». А теперь слово Николаю Даниловичу (его свидетельства публикуются впервые):

«В октябре 1939 года, по окончании в Софии Русской гимназии, я уехал в Мюнхен учиться на инженера. Там мой давний софиийский приятель познакомил меня с Александром Шморелем. С ним мы вскоре подружились, и я стал называть его Шуриком. Мы вели долгие разговоры, он не раз оставался у меня ночевать. Он был открытым, наивным. Да все мы были тогда наивными.

По моему глубочайшему убеждению, знакомство Шурика и Ганса Шолля с Фальком Харнаком, устроенное Лило Фюрст-Рамдор в ноябре 1942 года, могло организовать гестапо. Ведь старший брат Фалька – Арвид (руководитель немецкой группы «Красная капелла» – С.Д.) с женой к тому времени уже были арестованы, а ход следствия контролировал лично Гиммлер. Так не спасал ли Фальк жизни, свою и родственников, пойдя на сотрудничество с гестапо? Да, брата и его жену в декабре того же года казнили, но свою-то жизнь он спас...

Когда Фалька, опять через Лило, пригласили в начале февраля 1943 года в Мюнхен на собрание «Белой розы», на котором присутствовал и я, он был очень груб, его воззвания носили просоветский характер (он и листовки пытался писать, но тон их был тоже просоветским, не то что у тех, что писал Шурик: за Россию, но не за коммунизм). Шурик на том собрании ни слова не проронил, а профессор Хубер прямо заявил Харнаку, что не будет с ним работать. И вскоре начались аресты членов «Белой розы». Совпадение? Но когда в апреле 1943 года Фальк предстал перед «Народным трибуналом» в Мюнхене, то был оправдан за отсутствием доказательств вины и «неповторимо особенные отношения» (einmalig besonderer Verhältnisse). Что крылось за этой формулировкой?..

Я всю жизнь помню разговор с Шуриком, состоявшийся где-то за месяц до первых арестов. Тогда он сказал, что работать (он имел в виду «Белую розу») стало очень опасно, что гестапо внедрило своих людей в антиправительственные организации. Что или кого он имел в виду? Я тогда его об этом не спросил, о чем сожалею по сей день. Может, самоубийственное решение Шурика отказаться от бегства в Швейцарию и вернуться в Мюнхен было продиктовано тем, что он вычислил предателя, выдавшего «Белую розу», и хотел его разоблачить?..

Я возвратился в Германию в 1982 году и многим говорил о Фальке Харнаке. В том числе и режиссеру Михаэлю Ферхёвену, снимавшему в то время фильм „Die Weisse Rose“. Я рассказал ему, как всё было на самом деле.В частности, насчет паспорта Шмореля. Ведь Лило Фюрст-Рамдор после войны утверждала, что это она достала Александру паспорт – югославский. Но это неправда! Шурику свой болгарский паспорт дал я. Но Ферхёвен, как и другие, оставил мои слова без внимания. Странно. Создавалось впечатление, что никто не желает знать правду».

Завершу этот очерк словами уже цитированной мной Татьяны Лукиной: «По версии Николая Даниловича, история с Фальком Харнаком напоминает историю Лили Брик: она и на большевиков (НКВД) работала, и против них – как защитница советской интеллигенции. Вот и Фальк Харнак закончил свои дни в сентябре 1991 года в Берлине при почете и уважении – известным кинорежиссером, лауреатом многих премий за свои антифашистские фильмы. Один из них, по роману Ганса Фаллады «Каждый умирает в одиночку», повествовал о сопротивлении простых немцев нацизму. Харнак знал об этом не понаслышке...»