Михаил Генин: «Всегда с улыбкой? Значит, не одинок…»

Много лет я собиралась написать об отце – и не могла: чем ближе человек, тем труднее о нём говорить.

* * *

Юмористы и сатирики чаще всего доволь­но мрачные люди, – достаточно посмотреть на моих знако­мых. Юмор для них – спасительная соломинка: схватившись за неё, бывает легче вытащить из депрессивного состоя­ния себя самого, а заодно и читателя. Отец любил шутку, но весельчаком его назвать было сложно. Часто он начинал шутить, когда ему было тяжело. Бесконеч­ные врачи, больницы, лекарства... В одной из клиник Мюн­хена, в кабинете, где исследовали сосуды сердца катетером, было включено радио, и во время этой мало­приятной процедуры отец стал весело подпевать оркестру. Врачи не могли поверить своим ушам: такие пациенты им ещё не встречались.

* * *

Отец был довольно беззащитным человеком. Пожалуй, единственным его оружием были юмор и ирония, да и они спасали далеко не всегда. Бесцеремонные, наглые и напо­ристые люди приводили его в состояние растерянности.

—  Просто не знаю, как быть, – пожаловался он мне од­нажды. – Понимаешь, тут ко мне подошёл N. и предложил: «Мишка, давай вместе сделаем книгу! Половина книги твоя, половина моя».

—  Но ты ведь знаешь, что его тексты никуда не годятся! Надо отказаться, – сказала я.

—   Ты права, – вздохнул отец. – Но мне так неловко.

Порой, однако, неожиданно оказывалось, что мягкий ха­рактер отца весьма твёрд. Работая в оркестре цирка, он регулярно получал предложения вступить в партию.

– Мне еще рано в партию. Я очень вспыльчив, – отвечал он, стараясь сохранить серьёзность.

* * *

Постоянной средой обитания отца была музыка. После ранней смерти его матери (отец к этому времени покинул семью) он попал в детский дом и стал воспитанником военно-музыкальной школы. Мальчишкой сделал попытку убежать на фронт, а в 1945 году в числе юных барабанщи­ков участвовал в параде Победы на Красной площади. По­сле войны закончил музыкальное училище им. Гнесиных как ударник. Защитил диплом на философском факультете МГУ («Эстетические отношения искусства к действительно­сти» Чернышевского) – и многие годы играл в разных орке­страх. Часто с грустью повторял: «Во мне погиб дирижёр». Включал радио или ставил пластинку с симфонией, сонатой или концертом – и был счастлив и горд, что мог, дирижируя, пропеть их от начала до конца наизусть. Ещё служа в армии, решил поступать в Институт военных дирижёров. Но в роли военного он выглядел бы довольно странно, и судьба отправила его на время вступительных экзаменов в больнич­ную палату.

В течение нашего многолетнего тесного быта в комму­налке, в коридоре возле двери в комнату возвышалась таинственная гора, спрятанная под покрывалом. Время от времени отец вынимал оттуда какие-то непонятые пред­меты с загадочными названиями: маракасы, кастаньеты, ксилофон, глёки... Ума не приложу, как в этой горе помеща­лись и барабаны, и литавры… Где хранился ксилофон, сказать не могу, но помню, как отец занимался на нем, на­тянув на палочки детские соски для бутылок, чтобы приглу­шить звук. Только однажды я слышала, как отец играл пол­ным звуком. Возвращаясь домой из школы, я остановилась посреди двора и с удивлением обнаружила, что музыка до­носится из настежь распахнутых дверей нашего балкона. Замечательный был концерт!

Второй всегдашней средой его обитания была литература. Когда отец женился на моей матери, однокласснице из послевоенной вечерней школы, всё его имущество уме­щалось в небольшом чемодане: это были книги. Представ­ляю сцену вселения отца в полуподвальную комнатушку, где жила моя будущая мать со своими родителями...

Проблема, как усадить детей за чтение, нашей семье была незнакома. Отец страстно любил литературу, и нас с братом эта страсть не могла не коснуться. В нашем детстве было время, когда мы жили вместе с родителями в одной комнате. Отец любил начинать утро с «поэтической зарядки», и, едва открыв глаза, мы слышали:

…И вижу берег очарованный / И очарованную даль.

Или:

…Светить – / и никаких гвоздей! / Вот лозунг мой – и солнца!

Почему-то именно в этот момент солнце появлялось в окне – и мы окончательно просыпались. Эти стихи, да и многие другие, которые он нам читал, как правило, наи­зусть, и сегодня не существуют для меня отдельно от его го­лоса, его интонаций. Но не только стихи слушали мы в от­цовском исполнении. Он мог взять увесистые тома «Записок Пиквикского клуба» Диккенса или «Тихого Дона» Шолохова и изо дня в день читать их – от начала до конца! – матери, мне и брату. И было совершенно не важно, что эти книги уже были когда-то мною прочитаны, – главное было то, что мы переживали все вместе, чтó нас объединяло в эти минуты.

Собираясь за столом, мы знали: отец обязательно сооб­щит нам что-нибудь интересное – всем услышанным, уви­денным и прочитанным он делился с нами. Если мы не мог­ли ответить тем же, отец вздыхал: «Скучно вы живете!»

Когда отец стал гастролировать по всей стране с чте­нием своих миниатюр, он отовсюду привозил книги, в том числе и детские, хотя доставать их в то время было непро­сто. Наша библиотека разрасталась, и наступил момент, когда книги плотно стояли на полках уже в два ряда. Мать пыталась уговорить отца ничего больше не покупать, но это было выше его сил. Когда матери не было в комнате, он заговорщически подносил палец к губам и втискивал толь­ко что купленную книгу в задний ряд, а перед ней ставил ту, что уже давно стояла на полке. Когда мать случайно обна­руживала новую книгу и удивлялась, откуда она взялась, мы все дружно уверяли, что она стоит здесь не первый месяц, что к тому времени было уже чистой правдой.

* * *

Но выступления, поездки – это было потом. А началось всё с того, что в конце 60-х у нас в доме появился диковин­ный предмет – пишущая машинка. Зазвучали зловещие слова: «зарубили», «зарезали» – отец произносил их, расска­зывая о результатах своих походов по разным редакциям. На эти походы отца вдохновил Юрий Никулин – с ним он подружился, играя в оркестре цирка. Отец с гордостью по­казывал мне открытки, которые Никулин посылал ему из га­строльных поездок.

После первой долгожданной публикации в «Крокодиле» отец решил попытать счастья в «Литературной газете». Ему повезло: он попал к Илье Суслову, который в это время ре­дактировал знаменитый «Клуб 12 стульев». С этой последней, 16-й полосы газеты в те годы обычно все начинали читать «Литературку». Отец всегда вспоминал Илью Суслова с бла­годарностью, грустил, что сотрудничать с ним уже невозможно, так как Илья переселился в Штаты, и часто повторял, что лучше него никогда редактора не встречал.

* * *

В середине 70-х отец был впервые приглашен участво­вать в концерте с чтением афоризмов. Он не был уверен в удаче своего дебюта и нервно поглядывал из-за кулис на перепол­ненный зал московского ДК автомобилистов. Многие из его коллег сомневались, что жанр миниатюр возможен в концерт­ной программе. Но выступление имело большой успех, и с тех пор он в течение многих лет гастролировал по всей стране. В те годы отец был единственным автором, который выступал с произведениями, написанными в таком жанре. Постепенно, следом за ним, и другие писатели стали читать афоризмы со сцены.

У отца было несчётное количество знакомых. Стоило прогуляться с ним по улице, зайти в троллейбус, в метро или в магазин, как обязательно кто-то окликал его по име­ни. И это было задолго до того, как он стал ездить с беско­нечными гастролями по всей стране, до его выступлений на радио и телевидении. Отец объяснял это работой с массовкой на «Мосфиль­ме», где он был помощником режиссёра на съёмках филь­мов «Капитанская дочка» и «Летят журавли» в 1956–57 гг. (философский диплом в сочетании с «пятым пунктом» не да­вал возможности устроиться по специальности). Но дело было, конечно, не только в этом. Отец был настолько об­щителен и доброжелателен, что, казалось, для него не су­ществует чужих людей – он умел мгновенно установить искренний контакт с любым человеком, которого видел впервые.

* * *

Отцу приходилось много ездить с выступлениями по всей стране, болезни его не останавливали: ему нрави­лось знакомиться с новыми городами и людьми. Но после того, как он во время поездок по стране пару раз оказался в больнице с сердечным приступом, мать стала ездить вме­сте с ним. Отец по-детски радовался каждой новой встре­че, каждому знакомству. Это восторженное, романтическое, излишне доверчивое отношение к людям, к сожалению, не всегда оправдывалось и приводило отца к разочарова­ниям, которые он тяжело переживал.

* * *

 В арбатскую квартиру, где мы жили, часто приходи­ли наши друзья и знакомые: писатели, художники, му­зыканты. Часто бывали авторы и сотрудники «Клуба 12 стульев» – среди них особенно запомнились Владимир Вла­дин, Владимир Волин, Лев Новожёнов, Павел Хмара и Григо­рий Пруслин. Мать устраивала щедрые застолья, что было нелегко, ведь народу приходило много. Но она пре­красно готовила, и ей было в радость угощать гостей.

Как-то раз водитель такси, в котором ехал отец, стал уверять, что, мол, «счастье не в деньгах, а в их количестве». Отец поинтересовался у него, откуда он взял эту фразу. Так­сист удивился: «Да это же известная русская пословица!» Отец возразил: «Да нет, что вы, это не пословица! Я знаю человека, который эту фразу придумал». – «Да бросьте! Это русская пословица, все её знают!» – продолжал на­стаивать на своём таксист, и его так и не удалось пере­убедить. Я спросила отца, почему он не признался в сво­ём авторстве. Он смутился и в ответ только махнул рукой: «Какая это всё че-пу-ха!»

Время от времени я слышу, как люди цитируют фразы отца в разговоре, порой не зная имени автора, встречаю его фразы в заголовках и текстах разных изданий. Не­сколько лет назад произошла любопытная история. Моя подруга из Дортмунда сообщила, что на фирменной сумке известного немецкого книжного магазина Mayersche, которую нёс какой-то про­хожий, она прочитала фразу моего отца. Я не повери­ла – решила, что Алене это померещилось. Но после дол­гих поисков ей удалось не только обнаружить точно такую сумку, но и получить эту находку в подарок и при­слать ее мне. На сумке было написано: «Lesen Sie doch Bücher! Einige von ihnen wurden speziell dafür geschrieben» («Читайте книги! Некоторые из них специально для этого написаны»). И подпись – Michail Genin.

Отец не любил, когда его называли писателем-юмористом, втискивая в тесные рамки этого определения. Для меня в его творчестве очень важна лирическая интонация, придающая многим его высказываниям дополнительную глубину. «Верните мне моё прошлое – в нём было такое прекрасное будущее!» – для меня эта фраза звучит, как стихотворение. А к какому жанру, например, можно отнести такой текст: «Не люблю смотреться в зеркало, го­дами к нему не подхожу, а тут как-то глянул – боже, как оно постарело!»? Или такой: «Время, куда же ты торопишь­ся? – Спешу стать Вечностью...» Размышляя о стремитель­но уходящей жизни, отец утешал и себя, и нас: «Не бойтесь старости – она пройдет».

«Остановись, мгновение!» – не это ли одна из важней­ших причин, по которой человек начинает писать? Искус­ство всегда стремится противостоять небытию, возразить ему, повторяя жизнь ещё и ещё раз. Задолго до своего ухо­да отец сочинил автоэпитафию: «Если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь – будите!» Может быть, написанное здесь и есть моя неловкая попытка отозваться на этот призыв.

Афоризмы

Верните мне мое прошлое – в нем было такое прекрасное будущее!

Боже, где взять силы, чтобы плыть по течению?

Сознавал ли Джордано Бруно, что у костра его ожидает бессмертие?

Великие редко бывают живыми.

Иногда то, что хорошо кончается, начиналось гораздо лучше.

Кто хочет, тот может, а кто не может – тот и не должен хотеть.

Как много мы еще не сделали!А сколько нам еще предстоит не сделать!..

Тишина… Какое изумительное эхо она вызывает!

Что отдал людям – твое, что оставил себе – они возьмут сами.

Постоянно ходил на похороны своих врагов:хотел лично убедиться.

Друзья: преданные тебе, предавшие тебя, преданные тобой.

Посмертная слава хороша и при жизни…

Замечательный некролог. С таким бы жить и жить!

Наталия Генина (Мюнхен)

Читайте также:

1. Михаил Генин: «Хорошую мысль не жалко по миру пустить». Журнал «Партнёр», № 4 / 2017. Автор Н. Генина
2. Незабываемый Михаил Генин. Журнал «Партнёр», № 4 / 2014. Автор Н. Генина
3. Михаил Генин. Невечные мысли. Журнал «Партнёр», № 4 / 2005. Автор Н. Генина