Журнал «ПАРТНЕР»

Русские в Германии – особая страница в ее истории. Давно сложилось понятие «Русский Берлин». Недавно вышли книги «Русский Мюнхен» и «Русский мир Дрездена». Вот и Лейпциг к своему миллениуму получил подарок – прекрасно изданную трехсотстраничную книгу «Русский мир Лейпцига», имеющую более ста иллюстраций

Для литературы послевоенной Западной Германии, которую представляют писатели «вернувшегося поколения» из «Группы 47», одной из главных стала тема непреодоленного прошлого. Тема эта оказалась и в центре творчества писателя «второго поколения» Бернхарда Шлинка

Вообще, у мифов нет ни запада, ни востока, ни севера, ни юга. Нет национальности, если они уж стали мифами. Они соблазняют всех нас, от природы созданных для всякого рода грез... «Мы сотканы из вещества того же, что наши сны», и эти сны тихой загадкой оседают в сердцах, в сознании поэтов, художников и, конечно, их читателей и зрителей.

Когда высланный из СССР в 1974 году Александр Исаевич Солженицын обратился к соотечественникам за рубежом с призывом писать и присылать ему воспоминания и бережно хранить письма, документы, архивы, вещи, оставшиеся от предков, надежда пробудилась в людях, тем более что известный писатель брал обязательства в благоприятные времена (он верил в их приход) передать на Родину этот «сгусток народной памяти и опыта». И русская иммиграция откликнулась

Это книга о женщинах России, Российской империи, СССР, по разным причинам навсегда оставивших свою страну. За границей они проявились талантами в самых разных областях, обогатили европейскую и мировую культуру, но до конца сохранили верность русскому языку и русской культуре. Лишь их родина, как советская, так и постсоветская, их знать не хочет. Особенно, если они - эмигрантки послереволюционной эпохи ХХ века

В феврале 2012 года исполнилось 70 лет с того дня, когда Стефан Цвейг, один из самых знаменитых и читаемых европейских писателей ХХ века, добровольно ушел из жизни. Кто-то сказал, что человека нельзя назвать счастливым до тех пор, пока он не умер. Жизнь Стефана Цвейга как нельзя лучше подтверждает этот тезис. Как разительно отличаются первая и вторая половины его жизни. В начале жизни он по справедливости мог считаться баловнем судьбы: богатая, благополучная еврейская семья текстильных фабрикантов, Стефан – самый младший и самый любимый сын.

По известности Диккенс может конкурировать с Шекспиром и в чем-то даже превосходит его. Погрузиться в мир Диккенса в рамках статьи сложно, дай бог, прикоснуться.

«Я бард и драматург» так определил Юлий Ким свои главные ипостаси. Ким умудрился состояться в театре, кино и на эстраде. По его песням можно изучать историю несвободной страны, в которой проживало несколько десятков свободных людей. И если Владимир Высоцкий выразил общее чувство несвободы, то Юлий Ким воплотил чувство свободы, ведомое немногим.

Представления о немцах как о людях спокойных, флегматичных или сентиментально-меланхоличных рушатся при знакомстве с немецкими романтиками. Разгул страстей, сплошные вспышки пламени... И всё же никто из романтиков не обладал столь мятежной и неистовой душой, как Генрих фон Клейст (1777-1811). Ничья жизнь не была столь загадочна, ничья судьба – столь трагична. Видимо, не только исторические и личные обстоятельства, но и характер определили его мучительный путь вечного скитальца, прожившего короткую жизнь в полном разладе с миром, окружающими и с самим собой, и его трагический конец

Знать, какая тебя ожидает Судьба, – страшно. Она о своей знала. Вернувшись летом 1939 года на Родину ради мужа, фанатично преданного советскому строю и заразившего своей верой сына и дочь, она предчувствовала гибельность этого шага.