В ЗАЩИТУ МЕЩАНСТВА

Григорий Калихман (Дортмунд)

Многие из нас закончили советскую школу, где нам, наряду с прочим, довелось изучать произведения «основоположника пролетарской литературы» А. М. Горького, в том числе и его знаменитую «Песню о Соколе». В этом романтическом произведении Максим Горький в образе Сокола воспел стремление людей к свободе, к свету, а в образе Ужа, который был вполне доволен гнилым и душным воздухом ущелья, осудил обывательскую, приспособленческую психологию.

Кто не знает взятых оттуда горьковских афоризмов: «Рожденный ползать — летать не может!» и «Безумству храбрых поем мы песню!» Эти слова стали девизом для тысяч и тысяч революционеров, которые, презирая смерть, свою и тем более чужую, пытались создать новое общество и нового человека.

Впоследствии, когда «Основоположник» увидел, как воплотились в жизнь его романтические идеалы, он пришел в ужас. Вот что происходит, когда творишь, не думая о ближних, а тем более о дальних последствиях. Это сегодня легко быть умным, зная, чем закончился этот грандиозный социальный эксперимент.

О происхождении слова «мещанин»

Что представляет собой мещанство, против которого так страстно выступал М. Горький и множество других идеалистов, оптимистов и нонконформистов?

Этимологически слово «мещанин» происходит от польского слова mieszczanin, т.е. горожанин. Первоначально мещанство было одним из низших сословий Российской империи и ничего позорного в этом слове не было. К мещанскому сословию, а это звание передавалось по наследству, относились ремесленники, мелкие служащие, торговцы и некоторые другие категории городских жителей. Записаться в мещане мог любой человек, который имел в городе недвижимость, занимался торговлей или ремеслом и платил налоги.

В негативном смысле слова «мещанство», «мещанин» стали применяться в России во второй половине XIX века. Следует отметить, что в немецком и других европейских языках эквивалентных понятий нет. Есть слово kleinburgerlich, и оно не несет в себе отрицательного заряда.

Зато в советской стране понятие «мещанство» стало символом всего реакционного. Если мы обратимся к литературе первых лет советской власти, например, к рассказам Михаила Зощенко, то увидим, что слово «мещанин» было тогда одним из наиболее употребительных ругательств. Так называли носителей старой, дореволюционной морали, не очень четко представляя, чем же они отличаются от носителей «новой» морали.

А самое интересное заключается в том, что новой, «немещанской» морали не было и быть не могло. Ей просто неоткуда было взяться. Как известно, мораль не может возникнуть вдруг — это продукт длительного развития. К тому же те люди, которые волей истории оказались на вершине общественной пирамиды, были заражены мещанством более, чем кто бы то ни был. Ведь эти люди провели значительную часть своей жизни в эмиграции, т.е. в благополучных западноевропейских странах. Однако новые «хозяева жизни» объявили войну мещанству, не очень представляя, чего, собственно говоря, они хотят добиться.

Признаки и типичные качества мещанина

Итак, что понималось под словом «мещанин» в советские времена? Идентификация мещанства происходила, как правило, по внешним признакам. Из них самым очевидным считалось обилие мелких домашних украшений и, в первую очередь, семь слоников на буфете. И, конечно же, «вещизм», т.е. повышенный интерес к приобретению вещей в ущерб духовным запросам. А ведь еще А. С. Пушкин писал: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей...»

Проецируя эту мысль на рассматриваемую тему, можно сказать, что любить и ценить красивые вещи — вовсе не значит быть мещанином. Под понятием «мещанство» понималось нечто более глубокое: повышенное внимание к себе или, скорее, безразличное отношение ко всему, что не имеет к тебе непосредственное отношение.

Например, интернет-энциклопедия Википедия предлагает такое определение: мещанин — это характеристика человека, для которого типичны такие черты, как мелочность, скупость, отсутствие твердых убеждений и чувства ответственности перед обществом. Примерно то же говорит Толковый словарь русского языка.

Если исходить из этих определений, все мы, как ни больно в этом признаться, в своем подавляющем большинстве являемся мещанами, да еще и махровыми. Действительно, мы живем, в первую очередь, личными интересами, а наш общественный кругозор зависит от той телевизионной программы, которую мы смотрим, и от тех газет, которые мы читаем. Вряд ли многие из нас читают серьезные философские трактаты и размышляют об устройстве и, тем более, о переустройстве общества.

О нашем бытии и наших желаниях можно сказать словами одного из героев блестящего романа Ильи Эренбурга «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников»: «Мне хотелось простой будничной жизни, без масштаба Вселенной, без перспективы тысячелетий, жизни со слоеными пирожками и стихами Бальмонта.»

В Берлинской национальной галерее выставлен натюрморт Поля Сезанна «Спокойная жизнь с цветами и фруктами». Почему художник не назвал свою картину кратко и просто «Цветы и фрукты» или еще проще «Натюрморт»? Можно предположить, что таким образом Сезанн хотел выразить свое «мещанское» представление о спокойной и размеренной жизни.

О борьбе и борцах с мещанством

Хочу напомнить далеко не новый следующий тезис: «Пусть каждый живет так, как ему нравится, если это не мешает жить окружающим.» Замечательная мысль, не правда ли? И в то же время трудно себе представить то количество бумаги, которое извели революционеры всех оттенков и сочувствующие им писатели, чтобы искоренить или, по крайней мере, опорочить мещанство.

Один из них, французский писатель-коммунист Поль Вайан-Кутерье избрал своей мишенью французское мещанство, которое, по его мнению, характеризует заскорузлая тупость, ханжество, наглое самодовольство, отвратительный цинизм, чрезмерная любовь ко всему земному, суетность, скудость мышления, ограниченность, нежелание учиться, страх перед всем новым. (Хотел бы я посмотреть на него самого.)

У братьев Стругацких в повести «Стажеры» мещане — это люди, нищие духом, пренебрегающие творческим началом. В «Стажерах» даже предсказывается, что уже в недалеком будущем мещанство будет побеждено. Ой ли? Я позволю себе высказать достаточно пессимистическое утверждение: борьбу с мещанством можно сравнить с борьбой с ветряными мельницами, которые так и не сумел одолеть Рыцарь печального образа.

Одним из зачинателей борьбы с мещанской идеологией стал Карл Маркс, который называл своих немецких сограждан филистерами (наверно, это очень неприличное слово) и корил их за то, что они не стали революционерами и не хотят идти на баррикады ради реализации его сумасбродных идей. (Неслучайно в первой редакции романа И. Ильфа и Е.Петрова «Золотой теленок» была такая фраза: «Вот что наделали эти два бандита — Маркс и Энгельс».) Маркс не дожил до осуществления своих идей на практике.

Но нашлись последователи — люди с «горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками», сумевшие воплотить в жизнь идеи Маркса, квинтэссенция которых заключалась в подготовке пролетарской революции с целью захвата власти и, главное, с целью отъема чужой собственности. Революционеры-идеалисты не считали это бандитизмом, а называли красивым иностранным словом «экспроприация», полагая при этом, что кажущаяся научность придает законность их действиям.

Еще задолго до революции русский критик и публицист Николай Михайловский предупреждал: «Став на скользкий путь экспроприации, легко докатиться до грабежей и разбоев.» Как в воду глядел!

Пролетарии и мещане

Мещанин или обыватель — это человек, который, по определению, имеет какую-то собственность, всегда противопоставлялся пролетарию, которому «нечего терять, кроме своих цепей». Лишив обывателя его собственности, Маркс и его последователи хотели революционизировать средний класс и тем самым подорвать экономическое могущество буржуазии, а попутно и изменить мещанскую идеологию: трудно представить себе мещанина без собственности.

Следует заметить, что лишить мещанина собственности вовсе не означает сделать его пролетарием. Это означает сделать его люмпеном, что далеко не одно и то же. Предполагалось, что, когда мещанин станет пролетарием, у него автоматически изменится сознание, которое напрямую зависит от бытия. Как просто!.. Впоследствии оказалось, что многие выкладки Маркса не имели под собой достаточных оснований. И тогда все кому не лень начали ревизию марксизма.

Апология стабильности

В одном из произведений Владимира Маяковского есть такие слова: «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым.» Действительно, молодости свойственна динамичность, поэтому трудно представить себе молодого человека, который был бы закоренелым мещанином. Здесь я с позиций своего зрелого возраста и своего жизненного опыта позволю себе высказать достаточно спорное утверждение, что мещанство — это не только социологическое или идеологическое, но и возрастное понятие.

Каждый из нас, приближаясь к определенному жизненному рубежу, постепенно проникается мещанской идеологией. Чем старше становится человек, тем больше ему хочется тишины и покоя, а не каких-то бурь и перемен. Из этого можно сделать вывод, что старение общества приводит к преобладанию в нем мещанской идеологии. И слава богу! После всех потрясений, пережитых человечеством в XX веке, нет ничего удивительного в том, что люди мечтают о достатке и стабильности.

Вот как об этом говорится в упомянутом выше романе Ильи Эренбурга, когда он описывает какой-то благополучный западноевропейский городишко: «Здесь не устраивали революций, не тщились переделать мир, но честно торговали и пасли коров. Можно ли после этого не крикнуть в ярости: «Прочь герои, полководцы, поэты, революционеры, сумасброды всех мастей! Да здравствует честный коммерсант!» Можно сказать, что эти слова — символ веры мещанства, но в то же время и символ веры современного разумного человека.

Завершая статью о мещанстве, я, ничуть не стесняясь своей обывательской психологии, хочу повторить вслед за Ужом: «Зачем такие, как он (Сокол), умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо?... Пусть те, кто землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье — землей живу я.»

Рисунок Никиты Миртова