Десять лет в эмиграции,

А всё нет адаптации. 

Повторяю я снова и снова, 

Как поёт Пугачёва, 

Что «...отплыл я от брега родного

И не вижу совсем я другого...»

Так в холе и при нормальном питании котёнок быстро вырос в здоровенного и красивого кота. Дядя Вася любовался своим выкормышем – и красив, и здоров, и ласков. А потом стало ясно, что он ещё и умён и стал отличным охотником. Его можно было совсем не кормить – в доме и мастерской было полно мышей. И каждое утро Василий находил на столе задушенную мышь. То ли Васька таким образом хотел отблагодарить хозяина за ласку и дружбу, то ли просто у него была такая широкая натура. Дядя Вася всегда благодарил охотника за такой щедрый подарок, а потом потихоньку выбрасывал трупик мыши, когда уезжал на работу.

Встречали нас «с экипажем» тёща и тесть, которых я до этого и не видел никогда. «Экипаж» – обыкновенная телега, управляемая деревенским соседом моих родственников, щуплым мужичонкой Кузьмой. До деревни – километра три. Тёща, Анна Ивановна, быстро со мной установила достаточно тёплые отношения в отличие от тестя, который не скрывал своего презрения при виде этакого «городского выскочки». Ну какой, к чертям, глава семьи – музыкант? Срам и смех! А когда он предложил обмыть приезд и знакомство, а я отказался, сказав «Я не пью», то я вообще перестал существовать в его мире.

Со вздохом сожаления вспоминаю те времена. Это было время добрых людей. Добрых людей, делающих добрые дела. Вы спросите, а причём тут поливалка? Она была и есть, да сейчас ещё красивее выглядит! Да-a... Поливальную машину создал талантливый инженер, но мне кажется, что он был и очень добрым человеком. Ведь первые поливалки всегда «выпускали» воду широким душем, наподобие огородной лейки. Это было неспешное орошение поверхности, которое почти никому не мешало, а сколько радости доставляло детям! Да и просто посмотреть на это было интересно – сколько смеха было вокруг!

Посмеялись, ещё немножко погрустили, закурили ещё по одной, потом Виктор, неоднократный чемпион Туркмении по конкуру, говорит:

      – А я однажды решил поздравить своё семейство с Новым годом… Надел костюм Деда Мороза, прицепил бороду и поехал на коне домой. Еду, а все смеются, детишки толпой за мной бегут… Решил соригинальничать – прямо на коне домой заехать. А живу я на четвёртом этаже. Конь-то – умница, что хочешь исполнит, посмотрел на меня косым взглядом: мол, ну-ну, попробую, но в башке у тебя не всё в порядке…

Поговорим, как всегда, о любви. Не к человеку или музыке, а к городу. А точнее – к Киеву, городу, с которым я прожила жизнь. Именно он делил со мной все радости и беды, неудачи и разочарования. Он дарил мне счастье видеть цветущие каштаны или желтые кленовые листья на мокром асфальте. Часами можно было сидеть на скамейке около Софийского собора или блуждать по Лаврским пещерам. Этот город был союзником, другом, он утешал, выслушивал и вытирал слезы. Его невидимое прикосновение было прощением, или вселяло мужество идти дальше.

На желтой страничке трехглазые гиганты с разным количеством пальцев на руках и ногах враждебно таращатся на того, кто держит в руках рисунок. Где-то внизу ковыляют автобусы с квадратными колесами, а дома с кривыми окнами могут поместиться в заднем кармане брюк. С неба свисают деревья, а где-то далеко хищно кружат птеродактили. Тогда я увлекалась мезозоем, динозаврами, а еще – инопланетянами, призраками и всем тем, что хоть каким-то образом родственно вышеперечисленному. Да, еще я нарисовала синим карандашом крик птеродактилей в виде треугольников разных размеров.

Больные сидят на наркотиках, которые скоро перестают действовать, и дозу приходится увеличивать. Фактически все, кто находится в сознании, просят помочь им умереть, потому что не в силах терпеть боль. В странах, где возможна эвтаназия, этот вопрос решается, так как врачи прекрасно знают, что боль буквально адская. Иногда болевой синдром удается снять при помощи внешнего облучения или введением специальных изотопов. Но всё равно это только временно...

Сначала на уроках дети приглядывались ко мне внимательно, так сказать, принюхивались, чтобы определить, что ожидать. И поняв очень быстро, что я не в состоянии кричать, давить на кого бы то ни было, а особенно ябедничать на них завучу или директору, превратили мои уроки в подобие чистилища. К тому же, хорошо зная, что детей бьют дома за плохие оценки, я, жалея их, не ставила двойки, что вполне всех устраивало, потому что чаще всего они не знали других оценок.

Словом, когда последний научный трудовой день сорвался с календаря и как-то неожиданно наступил другой мало ожидаемый день, все поняли, что всё же не стоит жизнь ставить на паузу, и никто из них не обрёл деменции, то есть не утратил способности усвоения знаний в любой, даже в совершенно новой сфере.

               Конечно, каждый это воспринял по-своему и даже со своей системой координат.