Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Михаил Гольдштейн

 СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД, 

или  "ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ"

      






Посвящаю замечательному

во всех отношениях человеку,

моему научному руководителю и

cтаршему другу Соболеву Вадиму Михайловичу,

а также моим незабвенным коллегам

по  научной работе

                                       

Зима. Украина, а точнее - тогда еще Украинская ССР, одна из республик исчезнувшего Советского Союза. Я шагаю по междугородней автотрассе, припорошенной недавно выпавшим снегом, подняв воротник и плотно обернув шею шарфом. Мне холодно. Вокруг бескрайние, сияющие снежной белизной поля,  звёздная ночь и где-то вдали - отблески огоньков не известных мне населённых пунктов. На мне демисезонное пальто, тонкие кожаные перчатки и кроличья шапка-ушанка. Я чувствую себя как картофелина, вытянутая из кастрюли с борщом, как железяка, отвалившаяся с проходящего автомобиля в дорожную пыль, как заблудившийся в лесу пионер, отставший от своего отряда, идущего на речку купаться. Позади - город со странным типично украинским названием „Пятихатки“, впереди – другой, с не менее странным названием „Желтые Воды“. Я иду и ругаю себя самыми последними словами:

- Лопух, балбес, раззява! – и это ещё самое безобидное, что приходит мне на ум в адрес себя-любимого. Ну как можно было вот так опростоволоситься, лопухнуться, оказаться в таком глупом, диком положении?

      

Я иду  уже больше часа, а в попутном направлении не прошла ещё ни одна машина. Странно, но и в противоположную сторону тоже не было машин.

В голову лезут слова легкомысленной песенки, которую мы распевали в студенческие годы:

Мы идем по Уругваю,

Ночь - хоть выколи глаза, 

Слышны крики попугаев,

Обезьяньи голоса-а... 

Кажется, я начинаю соображать, отходить от шока этой глупой ситуации. Итак, сегодня тринадцатое января, завтра – четырнадцатое. Выходит, сегодня в ночь – Новый год по старому стилю, Старый Новый Год. Да к тому же сегодня ещё и воскресенье. Все люди давно уже сидят по домам за накрытыми столами, пьют водку, поздравляют друг друга, и никому на всём белом свете нет до тебя никакого дела. Вот почему дорога пуста и придётся топать до ближайшей автостанции всю ночь, и нечего рассчитывать на попутку. На душе стало ещё тоскливее. Что делать, возвращаться назад – некуда, переждать ночь – негде, остаётся одно: идти дальше вперёд.

...Женщин нет, так ну и что же,

Нам на это наплевать,

С обезьянами ведь тоже

Можно буги-вуги танцева-ать... 

Отмахиваюсь от некстати припомнившейся песенки, ёжась, плотнее запахиваюсь в пальтишко, опускаю уши своей шапки и ускоряю шаг. Ещё раз оглядываюсь вокруг. Боже, какая красота! Все поля вокруг, опушки, пригорки, деревья, кусты - всё покрыто белым, недавно выпавшим снегом. Темно-синее небо усыпано сверкающими звёздами, сухой морозный воздух распирает мои лёгкие, наполняя их чистейшим кислородом. И над всем этим - тишина и ясный мягкий свет луны. Что-то блеснуло за ближайшим кустом, похоже на глаза притаившегося животного. А вдруг это волк, голодный страшный зимний волк? Я внутренне рассмеялся своим страхам. Нет, лучше давай разберёмся, как это тебя угораздило оказаться здесь, на дороге посреди полей, ночью, зимой, слабо одетого, одного, без каких-либо вещей в руках. Давай-ка всё по порядку.

         

Ещё совсем недавно, часа полтора назад я пришёл на автобусную станцию города Днепропетровска, чтобы рейсовым автобусом отправиться в город Кривой Рог, а точнее – на его окраину, Северный горно-обогатительный комбинат (СевГОК). Если ехать обычным путём, то от криворожской автостанции до СевГОКа предстояло ещё больше часа телепаться на городском автобусе или троллейбусе по вытянутому почти на полсотни километров городу, что меня совершенно не устраивало. Поэтому я решил на этот раз воспользоваться другим маршрутом, которым до этого никогда не ездил: через Днепродзержинск, Пятихатки, Жёлтые Воды прямо на СевГОК.

        

Итак, я встал в небольшую очередь у окошка билетной кассы, ожидая начала продажи билетов. Впереди - молодой розовощёкий парнишка лет семнадцати, болтает о чём-то с приятелем, сзади – пожилой мужик в чёрной, похожей на женскую, шубе. Началась, наконец, продажа билетов, но тут же и закончилась. К кассирше подошёл человек, что-то ей сказал, забрал ведомость и ушёл. Догадываюсь – это водитель автобуса. Кассирша всех нас отправила к автобусу, чтобы рассаживались и расплачивались непосредственно там. Я уже знаю эти хитрости, опытный, поэтому ничему не удивляюсь, бегу к автобусу. Там уже битком народа и мне достаётся только место на заднем сиденье. Рядом плюхнулся парнишка из очереди, а за ним и мужик в шубе. Другой парень расположился на месте кондуктора у задней двери. На улице вечереет.

       

Машина – обычный городской автобус львовского производства с низкими спинками для пассажиров. Кондуктора сейчас конечно нет, поэтому пассажиры в отведенный для него закуток пристраивают свою поклажу. Там же оказывается и мой портфель с командировочными пожитками. Рулон плакатов из нескольких ватманских листов, который я везу с собой, закидываю к окну на спинку заднего сиденья. Автобус рыкнул заведенным мотором и, не теряя времени, покатил в сторону Днепродзержинска, пассажиры привычно стали передавать деньги, расплачиваясь с водителем. Потихоньку все успокоились, я пригрелся и незаметно заснул.

       

Проснулся уже в Днепродзержинске. Несколько человек вышли из автобуса, приехали, другие зашли, заняли освободившиеся места. Ненадолго ушёл водитель, побежал отмечаться. Вскоре возвратился, спросил все ли на месте и, получив от пассажиров утвердительный ответ, двинулся в путь. Я пошевелил затёкшими ногами и руками, опять втиснулся между плеч соседей и закрыл глаза. Автобус мирно катится по зимней дороге в сторону города Пятихатки, минуя то и дело встречающиеся по пути деревеньки и посёлки, а я размышляю о своих предстоящих делах.

     

Я - сотрудник небольшой исследовательской лаборатории, занимающейся вопросами экономики и организации производства в металлургической отрасли, везу с собой на утверждение у руководства комбината годовой отчёт о проделанной работе. Помимо этого я должен сделать доклад для работников управления комбината о результатах внедрения в производство наших предложений. Для наглядности сведения об этом в виде различных таблиц и кривых мы разместили на красочных плакатах, которые свёрнутые в рулон лежат сейчас у меня за спиной. Мягко покачиваясь на неровностях дороги, автобус движется вперёд, мотор урчит; согревшись между плотно сжавших меня с обеих сторон соседей, я ухожу в свои мысли.                     

*  *  * 

Область наших исследований – экономика ремонтов металлургического оборудования, вопрос, считавшийся до сих пор второстепенным и не заслуживающим внимания высокой экономической науки. Страна в те годы усиленно наращивала выпуск чугуна и стали, а каковы издержки, связанные с ремонтом и содержанием металлургического оборудования в рабочем состоянии, никого это особенно не интересовало. Тем более, что партия и правительство поставили ближайшей целью металлургов догнать и перегнать Америку по производству стали, занимавшую в этом вопросе передовые позиции в мире.

         

Естественно, металлурги на призыв партии и правительства ответили ударным трудом. Прежде всего на всех металлургических переделах начали внедряться мероприятия, направленные на интенсификацию процессов. Так в доменных цехах повсеместно стали повышать давление в рабочей зоне с добавлением в дутьё кислорода. В сталеплавильном производстве – увеличивать выплавку стали конвертерным способом. В прокатном – существенно повышать усилия обжима и увеличивать скорость прокатки. Параллельно с модернизацией действующего оборудования в процессе нового строительства стали вводиться в строй агрегаты повышенной мощности.


Конечно все эти меры дали свои положительные результаты и основной показатель отрасли – годовой выпуск стали начал неуклонно с каждым годом возрастать, приближаясь к заветной цифре 150 миллионов тонн в год. Вместе с тем увеличилась частота ремонтов и длительность простоев оборудования, связанных с его восстановлением. Для обеспечения ремонтов необходимыми деталями и узлами потребовалось расширение и введение в строй дополнительных мощностей вспомогательного производства, таких как различные литейные, кузнечные и механические цеха.  На металлургических заводах вполне закономерно повысилась численность персонала, не занятого в основном производстве, то есть ремонтников. Неуклонно и стремительно начали расти издержки отрасли на ремонт и содержание оборудования в рабочем состоянии.

   

Рост численности ремонтного персонала стал буквально головной болью руководства отрасли, так как основательно портил важнейший производственный показатель - производительность труда. Ведь этот показатель определялся путём деления годового товарного объёма на численность трудящихся. Не следует забывать, что по этому показателю осуществлялась годовая и месячная оценка как предприятия в целом, так и отдельных его цехов, платились коллективам премии, поднимались на щит отдельные руководители, добившиеся более высоких результатов, их портреты вывешивались на досках почёта, им  вручались переходящие знамёна. Ведь Ленинское утверждение о том, что производительность труда есть самое главное и важное в борьбе за построение социализма никто не отменял.

      

В этих условиях самым простым и логичным решением задачи по повышению производительности труда стало уменьшение численности работников металлургических предприятий путём выведения части заводского ремонтного персонала за штат. Эти увольняемые с заводов люди никуда не девались, они переходили в  различные специализированные ремонтные организации: тресты, управления, объединения и прочее, которые в большинстве своём базировались на тех же самых заводах и занимались всё теми же ремонтами металлургического оборудования. Всё это называлось „централизация ремонтов“, которая, по мнению её изобретателей, должна была существенно повысить уровень производительности труда на металлургических заводах и понизить затраты на ремонт и содержание оборудования в рабочем состоянии. Союзное министерство поставило своей целью добиться уровня централизации ремонтов в отрасли не менее 85 процентов. При этом решило оно опираться на научно обоснованные предложения специально организованного для этого института с набором лабораторий самого различного профиля.

       

В одной из таких лабораторий я и работал вот уже четвёртый год. За эти годы я побывал вместе с коллегами из других лабораторий на всех ведущих металлургических заводах страны. Постепенно стали проясняться масштабы изучаемой нами проблемы. Оказалось, что большая часть трудящихся отрасли - это не сталевары, доменщики и прокатчики, а главным образом, ремонтники. Их численность превышала половину отраслевой численности. А размер средств, ежегодно затрачиваемых на ремонтные дела, равнозначен суммарной стоимости двух самых крупных металлургических гигантов страны - Криворожского и Магнитогорского комбинатов. Но весьма странным и непредвиденным оказалось то, что вместе с ростом степени централизации ремонтов неуклонно стали возрастать отраслевые ремонтные затраты, приходящиеся на каждую тонну выплавленной стали.

       

С этим нужно было что-то делать, нужно было остановить этот рост или хотя бы затормозить. Вот поэтому сотрудники наших лабораторий большую часть времени в году проводили в командировках на металлургических заводах, всё глубже вгрызаясь в суть этого вопроса.

          

Вначале я работал в литейной лаборатории. Тогда и пришёл я к выводу, что разумное использование такого инструмента управления, как централизация, специализация и кооперация производства действительно может дать существенную экономию в процессе производства огромного числа запасных частей, используемых для ремонта металлургических агрегатов. Ведь совершенно не нужно изготавливать, например, массивные отливки стальных конусов доменных засыпных аппаратов в мало приспособленных для этого литейных цехах металлургических заводов. Гораздо эффективней иметь региональные специализированные литейные цеха, а то и заводы, где себестоимость единицы продукции может быть значительно ниже, чем на металлургических заводах. Список подобных деталей и узлов, которые дешевле и правильнее было бы изготавливать за стенами металлургических заводов, набрался у меня довольно внушительный, и со своими выкладками и предложениями я оказался в лаборатории экономики. Здесь и познакомился я с весьма интересным и во многом замечательным человеком, заведующим этой лабораторией Соболевым Вадимом Михайловичем.

         

Он не только внимательно меня выслушал и дал массу советов по написанию отчёта и будущей статьи в наш сборник трудов, но предложил перейти к нему в лабораторию на более высокую должность руководителя группы. Мне, по специальности не экономисту, а механику, он предложил руководить группой сотрудников  – экономистов по образованию, что было, конечно, для меня весьма странным. Но не для него. Моя специализация в данном случае была важнее, а экономическим тонкостям я научусь в процессе исследований, посчитал он.  

        

Со своей группой я исколесил в течение последующих нескольких лет всю страну. Мы буквально перелопачивали отчётную документацию заводов и их цехов, сравнивая результаты их работы по годам и между собой, отыскивая причины, по которым одни ремонтные службы работают эффективнее других. Мы беседовали с сотрудниками заводов и подрядных организаций различных уровней и рангов от простых рабочих до их высших руководителей: с бухгалтерами, экономистами, механиками, строителями, доменщиками, прокатчиками, сталеварами, отыскивая потом в конкретных отчётных цифрах подтверждение их взглядов на затронутую проблему. Для меня открылся целый мир производственных отношений и взаимосвязей, качество и прочность которых регулируется всевозможными показателями, системами стимулирования и многими другими инструментами неосязаемого свойства, которые мощнейшим образом воздействуют на интересы людей и заставляют их добиваться необходимых результатов. Я вывел для себя главную формулу жизни – миром людей правят интересы.

        

Несколько месяцев мы сидели в кабинетах союзного Министерства чёрной металлургии в Москве, а также Министерства черной металлургии Украины в Днепропетровске, изучая приказы, постановления и отчётную документацию заводов, на которых мы ещё не успели побывать. Именно отсюда нам открылась вся величина и глубина этой проблемы с позиций экономики страны и отдельной отрасли. Стало понятным, что нам придётся посетить ещё немало предприятий других подотраслей: горнорудных, коксохимических, огнеупорных, доля которых в затратах  на ремонт и содержание оборудования всей металлургической отрасли тоже весьма велика.

        

Но главный вывод, который мы вынесли из этих стен, состоял  в том, что министерские Главки, управляющие этими вопросами на предприятиях, совершенно не интересует экономическая сторона работы ремонтных служб и подразделений. Ремонт любой ценой, лишь бы уложиться в отведенный срок, даже в ущерб качеству – вот на что нацелены его основные усилия. А лучше – немного сократить простои агрегатов на ремонтах, и тогда коллективы поощряются, выплачиваются премии, выдаются награды. Ремонтные подразделения предприятий, как оказалось, не имеют экономического инструмента для оценки своей деятельности, увязанной с оценкой эффективности работы всего предприятия в целом.

       

Стремление ремонтного Главка переложить основную тяжесть ремонтов на плечи подрядных организаций вполне понятно. Мобильность подрядчиков позволяет в короткий срок собрать на любом заводе армию ремонтников, которые круглосуточно, сменяя друг друга, выполнят необходимые работы и уедут. При этом показатель производительности труда завода, определяемый делением выпущенной продукции на численность заводского персонала, не пострадает. И хотя, как показали наши исследования, основная часть подрядных рабочих в виде специализированных подразделений никуда не уезжает, а работает постоянно в течение года на прикреплённых заводах, численность их в расчётах показателя производительности труда по заводу не участвует. Подрядчики по-прежнему продолжают работать здесь же на заводах, зарплату же получают в своих управлениях и трестах.

        

Всё бы ничего, но ремонтный или монтажный трест – это своё Управление, своя иерархия командиров с соответствующими привилегиями, свои поликлиники, детсады, пионерские лагеря и зоны отдыха в Крыму и прочее, что хотелось бы иметь любому успешному и развивающемуся советскому предприятию. И беда состоит  в том, что всё это становится с каждым годом возрастающими накладными расходами, которые в итоге оплачивает завод, где работает подрядчик. Поэтому чем больше сторонних организаций привлекается к ремонтам, чем богаче и мощнее подрядчики, чем выше централизация выполняемых работ - тем ремонты дороже.

     

Мы целенаправленно искали экономические преимущества подрядного метода ремонтов, сравнивая одинаковые виды и объёмы работ, выполненные заводскими ремонтниками и подрядчиками, сравнивая расходы материалов, уровни заработных плат, качество выполненных работ и многое другое. И нигде, к сожалению, мы не нашли примеров более высокой экономической эффективности подрядного метода ремонтов по сравнению с собственным заводским. Везде подрядный способ ремонта оказывался дороже.

       

Но и без подрядчиков, как выяснилось, обойтись нельзя, учитывая их мобильность, наличие специальных подъёмных и других специальных механизмов, разносторонний опыт и многие другие присущие им преимущества. Следовательно, необходим какой-то отраслевой механизм, базирующийся на правильно установленных показателях, который бы чуть ли не автоматически регулировал соотношение ремонтных сил собственно заводских и привлекаемых со стороны.

      

Это должна быть целая система, регулирующая деятельность более половины трудящихся отрасли в направлении повышения эффективности собственного труда не в ущерб главным целям и задачам отрасли – росту выпуска чугуна,  стали и проката. Это должна быть система, стимулирующая усилия трудовых коллективов в направлении снижения затрат на ремонт и содержание основных средств при одновременном росте выпуска готовой продукции. Это должна быть такая система, где бы интересы всех трудящихся отрасли, независимо от трудовой специализации, были бы направлены в одну сторону – в сторону повышения эффективности производства в целом.

      

И такую систему нам предстояло разработать, дать её в руки министерским Главкам в Союзе и на Украине, управляющих ремонтами, дать её в руки всем заводам огромного министерства, чтобы сами могли отслеживать свои результаты и управлять своими решениями, а заодно и поощрять передовиков или  наказывать отстающих.


*  *  *

     

Автобус наш сделал несколько крутых поворотов и остановился. Затихший шум мотора и прекратившаяся тряска вывели меня из полудремотного состояния – мы прибыли в город Пятихатки. Водитель открыл переднюю дверь автобуса и, схватив документы, умчался в диспетчерскую отмечаться. Народ зашевелился, стал выходить из автобуса поразмяться, покурить и сходить, естественно, в туалет.

     

Туалеты на автостоянках в моей бывшей стране - это далеко не то, что мы видим здесь в Германии. Это, как правило, отдельно стоящие вдали сооружения, в лучшем случае кирпичные, с отдельными  входами по торцам для мужчин и женщин, не отапливаемые и плохо освещённые, с отверстиями в полу, не разделёнными даже перегородками, с выгребными ямами, без канализации, распространяющие вокруг дурной запах. Мужчины вынуждены как кони в стойле стоять в ряд и сливать из себя застоявшуюся в дороге жидкость в наклонный жёлоб, откуда она стекает всё в ту же выгребную яму. Потом удовлетворённые, шмыгая носами и освобождаясь от удушающего запаха, на ходу застегиваясь, они не спеша направляются к автобусу.

      

Как там оправляются женщины, я не знаю. Но думаю, что в таких условиях они получают совсем не много удовольствия. Какое может быть удовольствие от туалета на морозе! Для меня же посещение этого заведения в дороге, особенно в коллективном составе, было всегда унизительным. Ведь, что ни говори, это процедура интимная. Поэтому я встал в стороне, ожидая последнего выходящего посетителя. Потом, сделав своё дело, поплёлся в хвосте усаживающихся в автобус пассажиров. Спешить некуда. Сейчас придёт водитель, привычно спросит, все ли на месте, контролёр автостанции выглянет из автобуса наружу и поторопит опаздывающих, и только после его команды автобус отправится в путь. Вот передо мной вошёл внутрь последний пассажир, за которым в нескольких метрах следовал я, и вдруг … двери автобуса закрылись, он рыкнул заведённым мотором и покатился.


- Эй, постойте, куда вы, ведь я ещё здесь! – кричу я вслед уходящему автобусу, со всех ног мчась за ним.

     

Никто меня, конечно, не слышит и только мигание задних огней и запашок черного моторного дыма было мне ответом. Я бегу следом за автобусом, а угловым зрением вижу, как какое-то такси только что подвезло на автостанцию пассажиров и освободилось. Я к нему:

- Послушайте, вон видите,  автобус уходит, я отстал от него, помогите его догнать!

      

Водитель слёту понял ситуацию, я прыгнул в такси и мы помчались вслед. Но, увы, звёзды легли не в нашу пользу. Наша машина была уже слишком старая и разбитая, а зимние городские дороги со множеством колдобин и рытвин не позволяли развить большую скорость. Мой водитель и гудел клаксоном, и мигал фарами, но расстояние между нашими машинами всё увеличивалось. Наконец уже за городом на трассе он становился:

- Что будем делать?

- Ладно, буду добираться на попутках, может быть, догоню, - принял я решение и расплатился с таксистом.

      

И вот теперь я иду в сторону ближайшего города с живописным названием Жёлтые Воды и почём зря себя ругаю за свою глупость и самонадеянность. За всё время, что я иду, в моём направлении не прошла ещё ни одна машина и только в противоположном, в сторону Пятихаток, промчался маленький старый автобусик, каким ещё некоторые предприятия возят своих рабочих. Я даже заметил удивление на лицах сидящих внутри людей, с любопытством разглядывавших одинокую фигуру по-городскому одетого человека, энергично шагающего по ночной автотрассе в зимнем поле.

      

"Ну и думайте, что хотите, а я буду идти вперёд, потому что остановиться - значит замёрзнуть", - решил я про себя и, втянув голову в воротник пальто, ещё более ускорил шаг. Вокруг стояла двадцатиградусная морозная ночь. Я опять вернулся к своим мыслям.

 

*  *  *

Да, мы, как нам кажется, разобрались в механизмах неуклонного роста затрат на ремонты, но не все с нами согласны, мало того - есть даже откровенные противники. Этот вопрос дискутируется в специальной научной печати и существует много авторитетных и самых противоречивых мнений о том, как нужно поступить, чтобы остановить рост этих громадных расходов.

       

- Практика – критерий истины, - неустанно повторяет мой шеф и научный руководитель Соболев В.М., - и только внедрив наши идеи и предложения в производство, мы наверняка сможем убедиться в своей правоте.

        

Мы уже побывали на большинстве главных металлургических заводов страны: в России, Украине, Казахстане и даже Грузии. У нас уже созрела общая концепция мер, позволяющих бороться с неконтролируемым ростом ремонтных затрат. Поэтому мы с моим шефом после изучения полученных на заводах сведений и подробного анализа едем к руководству соответствующего предприятия с детальным докладом.  В основе нашей концепции лежит создание системы мер, влияющих на интересы людей, занятых в данной области производства, поворот их лицом к экономике, с тем, чтобы в процессе их деятельности постоянно стоял вопрос о цене их трудового вклада в общий результат. Нам нужны заводы и их руководители, согласившиеся добровольно с пониманием сути вопроса воспользоваться нашими предложениями.

       

Нет, далеко не все слушают нас внимательно и понимают о чём идёт речь. Ведь их внимание, их интересы прикованы к плановым показателям выпуска продукции, к тоннам чугуна, стали и проката. И до сих пор им было  совсем не важно какова будет себестоимость продукции, а тем более, какова в ней доля затрат на ремонты. Сегодня их хвалят или ругают не за это.

      

Понимая это, мы хорошо понимаем также, что сломать устоявшиеся стереотипы совсем не просто. Мы напрямую подчинены московскому Главку, но пока работаем только с предприятиями министерства чёрной металлургии Украины. Это министерство хоть и подчиняется союзному, но достаточно самостоятельно и независимо. Мы составляем докладные записки в министерство и кладём их на стол начальникам Управлений и Заместителей Министра, иногда встречаемся с ними – даём пояснения. Это приводит к тому, что отдельные директора украинских заводов всё же поворачиваются к нам лицом и даже соглашаются внедрять у себя наши предложения.

       

На этих заводах мы внутренними приказами вводим системы специального учёта и контроля всех видов расходов на ремонты, соотнесённые с выпуском продукции по каждому цеху в отдельности и по заводу в целом. Мы создаём системы стимулирования, позволяющие поощрять лучшие результаты. Мы даём в руки огромной армии ремонтников металлургических предприятий мощный инструмент, позволяющий оценивать их собственный вклад в общие результаты работы и не быть при этом на задворках.

      

Но и этого мало. Мы привлекаем Главный вычислительный центр Минчермета Украины (ГИВЦ) для сбора сведений  по экономике ремонтов всех подотчётных металлургических заводов, предполагая распространить эту практику на горнорудные, коксохимические, огнеупорные и метизные предприятия. Теперь стало возможным сравнивать результаты работы ремонтных служб заводов и родственных цехов между собой,  а также в динамике по месяцам и  годам. Уже этого было достаточно, чтобы у многих отраслевых и заводских руководителей открылись глаза на действительную роль ремонтных служб в экономике и эффективности предприятия в целом. Имея эти сведения и сравнивая свои результаты с результатами, полученными соседними предприятиями, они сами без команды сверху, не желая оказаться в списке аутсайдеров, стали принимать меры по контролю и экономии расходов на ремонты.

      

В дальнейшем мы предполагали на базе поголовного учёта ремонтных затрат создать отраслевую систему стимулирования. Ведь вполне возможно отличившиеся коллективы и их руководителей награждать денежными премиями, а также отмечать наградами морального плана: лучший завод и его ремонтную службу - переходящим знаменем министерства, а лучших Главных механиков  заводов и отдельных цехов – почётными грамотами и т.д. Обговаривая эти планы с моим шефом и научным руководителем, я хорошо понимал, что изменить отношение к ремонтникам в отрасли очень сложно, ведь не они всегда считались решающей силой в борьбе за тонны чугуна и стали. Нужно, чтобы прошло время, чтобы люди привыкли пользоваться нашим экономическим инструментом, чтобы на предприятиях, где уже внедрены такие системы стимулирования, результаты были бесспорными.

 

*  *  *

Неожиданно по дороге запрыгал свет идущего сзади автомобиля, видимо водитель включил дальний свет. Послышался шум мотора. Ну наконец-то! Оборачиваюсь и вижу тот самый автобусик, что час назад ехал мне навстречу. Если буду голосовать стоя на обочине дороги, соображаю я, может проскочить. Кто знает, что там за ночной пассажир? Буду тормозить наверняка. Я выскочил на середину дороги, широко расставив руки. По тому, как автобус заюлил из стороны в сторону, я понял, что не очень-то и желает водитель останавливаться. Но куда деваться! Боковая дверь открылась:

- Что тебе? – послышалось оттуда.

- Друг, выручай, отстал от рейсового автобуса, уже час иду по трассе и ни одной попутки, - начал я с жаром убеждать водителя.

- Ладно, садись, я ещё тогда тебя заметил, когда в Пятихатки ехал, но учти, мне нужно по дороге заскочить ещё в одно место. Всё равно тебе спешить некуда, твой автобус был сегодня последним, автостанция уже закрыта, а у людей сегодня праздник – Новый Год по старому стилю, - радостно закончил он свою тираду.

      

Усаживаюсь на переднее сидение. В автобусе тепло и есть живой человек, с кем можно обсудить создавшуюся ситуацию.

- Ты не горюй, - включился в разговор повеселевший водитель, - сейчас приедем на автостанцию в Жёлтые Воды. Там тебе ловить нечего, всё закрыто. А напротив, через дорогу – маленькая гостиница, там и переночуешь. Утром первым автобусом доберёшься до своего СевГОКа.

      

Действительно, всё как он мне сказал, так и произошло. Он куда-то заехал, через полчаса вышел, потом привёз меня на автостанцию Жёлтых Вод и уехал. В гостинице через дорогу мне показали на кровать в комнате, где уже спало человек десять, и можно было бы на время успокоиться. Но мой портфель с годовым отчётом лаборатории и рулон с графиками не давали мне покоя. Нужно любым способом дозвониться до конечной станции и предупредить водителя моего рейсового автобуса, чтобы забрал мои вещи с собой!

     

В гостинице междугороднего телефона не оказалось. Зато мне указали на железнодорожную грузовую станцию поблизости, где наверняка есть нужная мне связь. Я бегу туда на звуки раздающихся вокруг радиокоманд диспетчера, управляющего движением расцепляемых составов. В морозном воздухе отчётливо слышен лязг сцепки, стук колёс катящегося с горки вагона и завершающий удар буферов.

     

Влетаю в диспетчерскую. Здесь светло, куча телефонов, микрофон и властная решительная тётка. Она что-то кричит в микрофон, поблескивая весело глазами, перемежая свою речь остротами и матерком. Долго уговаривать её не пришлось, она всё быстро поняла и уже через минуту подала мне телефонную трубку:

- На, говори с диспетчером автобусного гаража! А автостанция СевГОКа уже закрыта.

      

Диспетчер сообщил, что мой автобус уже прибыл, и позвал к телефону водителя, который поверг меня в полное уныние. Оказывается, он уже осмотрел салон автобуса, обнаружил рулон с моими графиками, но никакого портфеля там не было. Завтра с утра он уезжает в рейс и отдать мне чертежи сможет только вечером у проходной автопарка. Договорились о времени встречи.

      

Расстроенный вконец я поплёлся обратно в гостиницу, на ходу соображая план дальнейших действий, но ничего путного так в голову и не пришло. Осторожно, чтобы не будить соседей, разделся и улёгся в кровать. Сон, несмотря на усталость, не шёл, слишком много сегодня произошло со мной странных непредвиденных событий. Было ужасно стыдно за себя и неловко, мучила мысль: как всё это объяснить своим товарищам? Ворочаясь на неудобной узкой койке под храп соседей, я опять вернулся к прерванным в дороге мыслям.

 

                                                     *  *  *

Наши системы стимулирования уже работают на нескольких металлургических заводах, там директора озабочены не только количественными, но и стоимостными результатами работы. Уже по первому году действия наших систем стало видно, как правильно выбранные показатели и материальные стимулы кардинально меняют привычную экономическую картину. На одних заводах снизились темпы роста ремонтных затрат, на других рост остановился, на третьих уровень затрат вообще понизился.  Но для доказательства универсальности и высокой эффективности наших разработок этого совершенно недостаточно. Мы уверены, что и в других отраслях положение дел с экономикой ремонта и содержания основных средств аналогично. В качестве примера выбираем одно из крупнейших предприятий Министерства цветной металлургии  - Алмалыкский медно-цинковый комбинат в Узбекистане и едем туда на месяц для детального обследования. И здесь мы обнаруживаем те же причины роста ремонтных затрат, как и в чёрной металлургии. Значит, и лечить этот недуг следует теми же средствами.

       

Неожиданно в нашей лаборатории появился важный гость – Управляющий трестом «Кривбассрудоремонт». Это мощная подрядная организация, перенявшая на себя значительную часть ремонтных работ горнодобывающих шахт и горнорудных комбинатов Криворожья. Управляющий прослышал о нас и предложил заняться исследованием эффективности работы его организации. Ему надоело слышать упрёки в дороговизне его услуг, и он хочет заручиться выводами науки о высокой эффективности выполняемых им работ по ремонту горнорудного оборудования. Он уверен, что иных выводов не может быть и готов заключить с нами договор на пару лет, профинансировав наши исследования. Ну что ж, нам это только на руку, мы охотно берёмся за это дело. Возможно, в горнорудной подотрасли, где степень централизации ремонтных работ уже достигла высокого уровня, стоимость ремонтов не растёт или, если растёт, то не столь высокими темпами.

       

Но нет, и здесь мы не нашли ни одного примера, когда бы ремонтные работы, выполненные руками подрядчика, оказались бы дешевле, чем те же работы, выполненные собственными силами предприятий. Подрядчик совершенно не заинтересован в экономии материалов, заработной платы, людских ресурсов. Обеспечивая своему персоналу более льготные условия существования, чем на предприятиях, которые ему платят, он намеренно раздувает стоимость своих услуг. Будучи крупным монопольным трестом, «Кривбассрудоремонт» как гигантский спрут, присосался к горнорудным предприятиям Криворожья, качая с них немалые деньги. В итоге стоимость ремонтов в горнорудной подотрасли из года в год растет, как и у металлургов.

      

Наши выводы рассорили нас с Управляющим трестом, но не с директорами горнорудных предприятий и управлений. Они-то прекрасно понимают, что переплачивают подрядчику за ремонтные услуги, хотя сделать ничего не могут. Ведь за спиной ремонтного треста-монополиста стоит министерство, требующее повышать показатель производительности труда предприятий, наращивая объёмы производства и сокращая при этом трудовой персонал. А что тут делать, уменьшать численность рабочих основных профессий нельзя, технология не позволяет! Лучше уволить часть ремонтников, а при необходимости привлекать подрядчика. И хотя необходимость в ремонтных работах возникает на этих предприятиях постоянно ежедневно и ежечасно, они не могут увеличивать штатную численность собственных ремонтников – пострадает показатель производительности труда. Подрядчик же просто вынужден содержать на обслуживаемых предприятиях на постоянной основе огромный штат рабочих, а также свои конторы и управления.  Как показали наши исследования, эта стратегия обернулась в итоге стремительно растущими ремонтными расходами предприятий.

       

Нам повезло. На Северном горно-обогатительном комбинате (СевГОК) назначили нового директора: молодого, вдумчивого, амбициозного. Он   как-то быстро разобрался с нашими предложениями и решительно, без оглядки на вышестоящее министерское начальство, приказом по комбинату  внедрил во всех подразделениях наши системы учёта ремонтных затрат и стимулирования их снижения. 


Мы стали частыми гостями на СевГОКе, ежемесячно отслеживая воздействие наших предложений на экономические результаты работы цехов и всего комбината.

 

 Гостиница СевГОКа, г. Кривой Рог


 Мне нравилось здесь бывать, здесь нас знали и всегда в гостинице находили для нас места. Иногда мы приезжали сюда с моим шефом и научным руководителем - заведующим лабораторией Соболевым В.М. Где только мы с ним не побывали! Мы в деталях были знакомы почти со всеми ведущими металлургическими заводами страны, поскольку многие из них видели своими глазами, но горнорудные комбинаты видеть мне вблизи до этих пор не приходилось. Поэтому при любом удобном случае я старался попасть в цеха комбината и своими глазами увидеть грандиозную гигантскую работу по добыче,  переработке железной руды и превращению её в исходное сырьё для доменных печей – агломерат или окатыши. 


Один из цехов СевГОКа

Грандиозная круглосуточная работа по обогащению железной руды

и превращению ее в сырье для металлургических заводов

 

СевГОК – это современнейшее на тот момент горнорудное предприятие по добыче открытым способом железной руды и её переработке. Новые просторные светлые цеха, современное оборудование, чистый и уютный посёлок рядом – всё это впечатляло. Но особый налёт современности придавал всему этому новый город с его светлыми недавно выстроенными многоэтажными домами, общежитиями для рабочих и студентов, большим кинотеатром, спортивным комплексом, гостиницей,  магазинами, зелёными асфальтированными улицами.

 

*  *  *

Утром проснулся на удивление отдохнувшим и бодрым. Эта странная новогодняя ночь наконец прошла. Без особых трудов добрался утренним рейсовым автобусом до СевГОКа и устроился в гостиницу. Делать было по сути нечего, нужно было дождаться вечера, когда прибудет из рейса водитель автобуса. Звонить в институт пока не стал, вдруг пропажа объявится - хорош тогда я буду! Ведь документы в портфеле никому, по сути, не нужны: ни годовой отчёт, ни образцы писем, подтверждающих экономический эффект, полученный от внедрения на комбинате наших предложений за истекший год, ни тезисы предполагаемого моего доклада. Всё это  вполне могут подкинуть где-нибудь в людном месте, бумаги попадут в милицию, а милиция передаст их мне. Я рисовал себе воображаемые картины счастливого исхода этого недоразумения, успокаивая себя. Мои командировочные пожитки – комплект сменного белья, бритвенные принадлежности, тапочки и домашняя куртка со спортивными штанами – возможно для кого-то и представляют ценность, но вряд ли. А мне они действительно дороги. Я привык к ним, с ними я объездил полстраны. Ну и, конечно же, мой портфель - большой, вместительный и не такой уж потрёпанный. Волна гнева и ненависти к похитителю стала заполнять меня, вызывая желание немедленно действовать, что-то делать, куда-то идти. Я сказал сам себе, я поклялся, что если пропажа сама не найдётся, я разыщу её, чего бы мне это ни стоило. Я брёл по улицам этого небольшого современного рабочего городка, никого вокруг не замечая, углублённый в свои невесёлые мысли.

        

Сколько раз, будучи здесь в командировках и гуляя по вечерам с моим шефом, обсуждали мы различные «мировые» проблемы. Вадим Михайлович давно стал для меня старшим товарищем, наставником, человеком, которого было за что уважать. Как важно любому молодому человеку повстречать на своём жизненном пути умного, образованного и порядочного человека, с которым бы он мог подружиться. В этом смысле мне повезло, и я благодарен судьбе за это. Он делился со мной, как с равным, своими мыслями и взглядами, иногда очень личными, несмотря на двадцатилетнее различие в возрасте. Неизменное обращение на „Вы“, терпеливое выслушивание оппонента, оригинальность мышления, глубокая внутренняя интеллигентность и одновременно внешняя простота и доступность – всё это вызывало уважение не только у меня, но у всех окружающих.

       

Из скупых его рассказов я узнал, что прошёл он всю войну с первого по последний день, и не где-то в тыловых войсках, а на передовой, в противотанковой артиллерии. Перед самой войной он окончил киевское артиллерийское училище и тут же был отправлен в качестве командира артиллерийского расчёта под Минск. Там выстраивалась оборона против рвущихся к городу немецких танков. Интересен его рассказ, как они согласно уставу расположили орудия, прокопали ходы сообщения, окопали пушки защитными брустверами и стали ожидать противника. Конечно же, потом, поскольку их орудия на открытой местности представляли собою удобную и заметную издалека цель, они были сразу же обнаружены и атакованы  вражеской авиацией, а затем разбиты прорвавшимися танками. Уже тогда он понял, что военно-полевой устав в условиях новой войны устарел и нужно воевать совсем иначе, включая прежде всего мозги. Именно это понимание видимо и сохранило ему впоследствии жизнь, поскольку обладал он тонким и гибким умом, подвергая любую ситуацию всестороннему анализу, находя при этом простые нетривиальные решения.

          

Уцелевшие после бомбёжки и танковой атаки солдаты и офицеры были просто растеряны и не знали, что им делать. Немецкие танки ушли далеко вперёд,  орудия разбиты, а мимо движутся колонны немецких войск на грузовых автомашинах и мотоциклах. Никто не обращает внимания на разбредающихся оставшихся в живых солдат Красной армии, лишь иногда слышны выкрики и громкий смех немецких солдат из проходящих автомашин в адрес оглушённого и растерзанного красноармейца. В разбрасываемых немцами листовках  говорилось, что Москва уже пала, советской власти уже нет и следует всем прекратить сопротивление, явиться в немецкие комендатуры для сдачи и регистрации. Им будет даровано прощение и мирная сытая жизнь. Многие поверили этим фальшивкам, но не молодой лейтенант. Он собрал вокруг себя группу бойцов и заявил, что следует выходить из окружения, пробиваясь на восток к своим. И даже если Москва занята немцами, всё равно нельзя складывать оружие, а нужно двигаться в сторону Индии, откуда потом можно будет организовать сопротивление.

         

Почему Индия - я так и не понял. Что-то было в этом романтическое. Но не следует забывать, что было этому лейтенанту всего-то восемнадцать лет от роду. Они шли безостановочно сутками по лесным дорогам и тропам, засыпая на ходу и продолжая идти, пока не вышли к своим в районе Ельни. Там готовился контрудар Красной Армии по немецким войскам, который в итоге принёс первую ощутимую победу. Там он был ранен, но выжил и остался в строю.

        

А потом был Сталинград, окружение немецкой армии в Сталинградском котле. Советская артиллерия тогда сыграла решающую роль, остановив движение танков генерала Манштейна, идущих на помощь окружённым войскам Паулюса. Но тогда уже артиллеристы воевали иначе, они восприняли уроки первых дней войны и не дали себя безнаказанно расстреливать. Из укрытых позиций они выкатывали свои лёгкие противотанковые пушки на прямую наводку и наверняка били по вражеским танкам. Здесь уже важны были скорость и мастерство, кто быстрее и точнее. В этих боях ломались старые правила и воинские уставы, Красная армия набирала бесценный опыт. Тогда и появились на груди лейтенанта первые боевые награды и капитанская звёздочка на погонах. А потом были освобождение Харькова, бои на Днепре, Венгрия, Чехословакия. Для него война закончилась под Прагой, где ещё шли бои, несмотря на капитуляцию и предписание немецкого командования войскам прекратить сопротивление. Он прошёл всю войну на самом её острие и остался жив. Ему было 23 года, он был уже начальником штаба артиллерийского полка в звании майора, а грудь его украшало множество заслуженных боевых наград.

        

Останься он в армии, его ждала бы блестящая карьера военного, но не случилось. Его полк был расформирован, а сам он попал под сокращение, бывший майор оказался без любимого дела и какой-либо работы. Жизненные трудности ломали многих фронтовиков, но не нашего майора. Он сел на студенческую скамью, поступив в Ленинградский политехнический институт на факультет экономики, куда таких, как он, молодых фронтовиков принимали без вступительных экзаменов, но и никаких поблажек не давали. Затем годы студенчества, женитьба и, наконец, работа на металлургическом заводе «Запорожсталь» в лаборатории экономики и организации производства, где вскоре он стал её заведующим. 

Днепропетровск, 1973 г.

Соболев Вадим Михайлович с сотрудниками лаборатории

Субботник на «Зеленом» острове. Я – второй справа

 

С заводом «Запорожсталь» я был знаком ещё со студенческих лет. Здесь я проходил преддипломную практику, а моя дипломная работа была посвящена трёхконусным засыпным аппаратам, конструкция которых существенно продлевала межремонтный период доменных печей. На этом заводе я познакомился в службе Главного механика с замечательными специалистами, глубоко знающими своё дело, настоящими новаторами производства. Здесь всегда царил и поощрялся творческий, рационализаторский дух. И не удивительно, что молодой заведующий лабораторией защитил вскоре диссертацию и получил учёную степень кандидата экономических наук. А позже, в конце 60-х годов его в числе первых приняли по конкурсу на должность Заведующего лабораторией экономики и организации в специализированный институт, куда и я попал в числе первых сотрудников. Так мы встретились.  

 

*  *  *

Наконец наступил долгожданный вечер, и я отправился в автобусный парк, куда уже, судя по времени, должен был возвратиться мой автобус. Водитель встретил меня у проходной и через некоторое время вынес рулон с ватманскими листами.

- Ты меня извини, брат, что оставил тебя в Пятихатках, но знаешь, я не виноват, - заявил он мне, - я, конечно, торопился, сам понимаешь - Новый Год, но я спросил у пассажиров, все ли на месте, и мне ответили: «все».

- И потом, - продолжил он, - твой портфель могли прихватить с собой в любом месте, ведь пассажиры выходили по ходу движения и в Жёлтых Водах, и в Первомайске, и здесь на СевГОКе. Но, знаешь, здесь в центре выходило много народа, и я обратил внимание на одного парнишку, который нёс свою поклажу, кажется портфель, но как-то уж очень неловко. Если бы у него в руках был чемодан или там какая-нибудь сумка, я бы не обратил внимания. С такими портфелями пацаны не ходят.

        

Поблагодарив водителя и забрав свой рулон, я побрел в гостиницу, соображая на ходу, что же делать дальше. Скорее всего мой портфель действительно спёрли те два пацана, что сидели рядом. Они стояли со мной вместе в очереди за билетами, они видели, кому принадлежит оставшийся в автобусе портфель, они, по-видимому, и крикнули водителю автобуса, что все на месте и можно ехать, хотя знали, что я был наружи.

"Нужно искать именно их", - продолжил я свои размышления, - "но первое, что следует сделать, это завтра же утром пойти в милицию и заявить о пропаже".

     

Итак, цель намечена. Немного повеселев, я вернулся в гостиницу. Сон всё же никак не шёл, одолевали мысли и ужасный стыд за этот неожиданный и глупый инцидент. Как я буду отчитываться перед директором института - я не представлял, ведь он лично заслушивает доклады своих командированных сотрудников и подписывает им отчёты.

     

Директор института, Гавриленко Николай Георгиевич, личность в чёрной металлургии страны известная и уважаемая. Начинал он свою трудовую деятельность на Мариупольском металлургическом заводе в качестве простого рабочего. Потом учёба в институте, работа на Магнитогорском металлургическом комбинате в годы войны и, наконец, он становится директором Ждановского (бывшего Мариупольского) завода им. Ильича - одного из крупнейших заводов страны, восстановленного после войны. Потом он многие годы работал Заместителем министра чёрной металлургии Украины и был инициатором создания в Донбассе мощного научно-исследовательского металлургического  центра - института ДонНИИЧермет. А теперь он сам возглавил недавно созданный научно-исследовательский институт ремонтных проблем в чёрной металлургии.

      

Сейчас его должность называется Заместитель директора  НИИАЧермет по научной работе. Институт автоматики – это наша временная «крыша», пока мы не станем на ноги и не добьёмся полной окупаемости. Для нас, его сотрудников, Н.Г. Гавриленко – единственный и непререкаемый авторитет и директор. Высокий, костистый, с суровым лицом и острым пронзительным взглядом голубых глаз он  с первых минут общения вызывает к себе почтительное уважение. Но может в доли секунды снять напряжение с собеседника, располагая его на свободный откровенный разговор. Это был серьёзный и настоящий руководитель, которого было за что уважать.

    

Ходили слухи, что у него произошёл конфликт с Первым секретарём Днепропетровского Обкома КПУ и это послужило причиной снятия его с должности Замминистра. В те годы, а это был конец 60-х, прошла очередная кампания за чистоту партийных рядов, согласно которой крупным руководителям нельзя было иметь собственных дач и автомобилей. Государственными  пользуйся, а если  имеешь  свои - должен  продать, сдать, подарить и т.д. Гавриленко якобы не отказался от своей собственной дачи и за это поплатился. Зная его характер, не удивлюсь, что так оно и было. Но расправиться с ним было невозможно, слишком велики были его заслуги перед страной, ведь он в годы войны был в числе создателей броневой стали для наших танков и награждён за это многими правительственными наградами. Его имя как крупного хозяйственного руководителя ещё при жизни было внесено в Большую Советскую Энциклопедию.

          

Встретились мы с Н.Г. Гавриленко не в самые лучшие для нас обоих времена. Он только недавно лишился должности Замминистра и теперь в качестве Замдиректора института автоматизации должен организовать создание другого института, который затем и возглавит. В его распоряжении две комнаты в старом здании Днепропетровского Университета и подержанная автомашина с водителем. Я же был тогда в поиске работы, только недавно переехав в Днепропетровск из Туркмении. Там на Ашхабадском машиностроительном заводе я отработал обязательные три года по направлению института после его окончания и довольно успешно, подрастая с каждым годом в должностях и зарплате. Но мне хотелось заниматься наукой и непременно в металлургии по специальности. И вот судьба дала мне шанс. Когда я вошёл к Н.Г.Гавриленко в кабинет, я увидел большого пожилого и грустного человека, сидящего за маленьким пустым столом, на котором одиноко стоял телефонный аппарат. Короткое знакомство с моими документами и он уже увлечённо рассказывает мне о предстоящих исследованиях и поездках по всей стране на металлургические заводы.

        

- Будете третьим, - сказал он мне на прощание, оставив у себя моё заявление и трудовую книжку.

      

Ушёл я от него окрылённый, получается, что первый – он, второй – его водитель, а третий – это я. Вскоре появились первые четыре заведующие лабораториями, отобранные по конкурсу, и началась работа, захватившая нас всех с головой. Университет переезжал в новые корпуса, освобождая нам своё старое здание, и оно после косметического ремонта стало наполняться сотрудниками ещё множества других лабораторий. Потом мы стали встречаться с Н.Г.Гавриленко довольно часто. Отъезжающих в очередную командировку он всегда напутствовал, а по приезде выслушивал подробные отчёты с детальным рассказом о посещаемом заводе. Мне всё нравилось в моей работе: окружающие люди, поездки по стране на заводы, встречи с самыми разными людьми и, конечно же, возможность пополнять себя новыми знаниями и опытом.

 

*  *  *

Наступил второй день моего пребывания на СевГОКе. Прямо с утра я отправился в районное отделение милиции. Дежурный по отделению внимательно выслушал мою историю и, согласовав вопрос с начальником, переправил к нему. Тот заявил:

- Заявление от Вас мы, конечно, примем, но быстрых результатов не ждите. Может, где-то что-то и вылезет, но не уверен, что скоро. Вам же советую погулять по городу, может быть, Вы сами встретите кого-то из тех пацанов, о которых говорите, или кого ещё из автобуса. В общем, ничего пообещать Вам пока я не могу. Надеюсь, в Ваших документах секретных сведений, интересующих иностранные разведки, нет. Если что-то обнаружится, мы Вас известим.

        

Вышел из милиции я окончательно потухшим. Действительно, что  искать, за что могут они зацепиться и следует ли им вообще тратить на это силы и время? Им возможно и не стоит, а у меня есть и время, и силы. И потом, это же типичная исследовательская задачка, а я кто – исследователь, молодой учёный. Я шёл в свою гостиницу, убеждая себя не сдаваться и набирая очки в свою пользу.

      

Итак, начнём с того, что эти парни вышли в центре городского посёлка, там жилые дома и несколько общежитий. Они возвращались из большого города с пустыми руками без котомок и покупок, значит, им ещё чужды семейные проблемы и забота о близких людях. По-видимому, они всё же жители одного из общежитий, съездили на воскресенье погулять в большой соседний город, а с утра – на учёбу или на работу. Так что нужно пройтись по общагам и проверить их население. Но как это сделать? План созрел мгновенно. Это была чистейшей воды авантюра, но я специально не дал себе времени на собственные уговоры и сомнения. На следующее утро сразу же из гостиницы, где оставил рулон с плакатами, я направился к центру города в сторону общежитий.

        

Общежитие узнать по внешним признакам очень просто. Это такой же, как и все вокруг, пятиэтажный чистенький снаружи дом, но без балконов и лоджий, имеющий один-единственный парадный вход впереди и пару пожарных выходов сзади. Таких домов я насчитал пять. Вот и начнём с крайнего, решил я, уверенно подойдя к стоявшей с краю  пятиэтажке.

      

В вестибюле меня встретила женщина средних лет, на вид техничка или дежурная.

- Здравствуйте, я старший следователь по особо важным делам областной прокураторы, - огорошил я её сходу, сам удивляясь себе. - В воскресенье поздно вечером к вам в город приехал один важный гость из Москвы, и у него в автобусе был похищен портфель с документами. Подозрение пало на двух молодых людей, живущих в общежитии. Дежурили ли Вы в воскресенье вечером и не заметили ли чего-нибудь подозрительного?

        

В моём голосе и внешности, видимо, было столько убедительности, что женщина не стала мучить себя сомнениями и тут же стала отвечать:

- В тот вечер дежурила я, и никто поздно вечером не возвращался. Вообще-то у нас общежитие учащихся технического училища, вечером уже в десять часов двери запираются, поэтому никто на улице не задерживается. Фамилии редких опоздавших мы передаём в учебную часть училища для проведения с ними воспитательной работы. Но в тот вечер никто не опоздал и не пришёл поздно, а сейчас все ученики на занятиях.

         

И тут меня понесло, я стал входить в роль, поскольку заметил в глазах женщины искреннее сочувствие и желание помочь.

- И всё же, - говорю я, - мы должны убедиться, что всё так и было. У Вас должны быть ключи от всех комнат. Я предлагаю следующее: мы вместе пройдём по этажам, Вы откроете каждую комнату, и мы чисто внешне осмотрим их. Вдруг нам на глаза попадётся какая-либо вещь из тех, что описал в заявлении хозяин пропажи!

        

Нет, я не ошибся. Она позвала другую женщину, которая убирала в каких-то служебных помещениях, и попросила подежурить недолго за себя. Сама же взяла связку ключей со стенда и вместе со мной поднялась на второй этаж. Отсюда начинались жилые комнаты, на дверях каждой из которых была прибита табличка с номером. Мы идём по длинному коридору, она последовательно отпирает двери комнат справа и слева, и мы входим в каждую из них, внимательно оглядывая их внешне и даже заглядывая под кровати. Я прошу открывать платяные шкафы и тоже осматриваю их. Любая моя вещь – куртка, пижама, электробритва, тапочки и, конечно же, папки с бумагами – могли оказаться на виду и выдать воришку. Мы шли из комнаты в комнату, тщательно обследуя внутренности, но ничего подозрительного так и не обнаружили.

      

- Вот видите, я же говорила Вам, что никто из наших не мог сделать этого, - облегчённо сказала мне эта женщина при прощании.

- Вот и хорошо, - ответил я, - можете передать своему руководству, что я у вас побывал, но шума поднимать не надо, чтобы информация не просочилась, куда не надо.

        

Мы сердечно распрощались с этой женщиной и я, наконец, смог перевести дух и оценить своё поведение. Что это было со мной? Ведь до сих пор я не замечал за собой столь явных авантюристических наклонностей, стремления к обману людей, особой хитрости и притворству. А что было бы, если бы мой обман раскрылся и меня с позором разоблачили? Но что же делать, ведь милиция явно не собирается ничего предпринимать, а я не могу с пустыми руками возвратиться из командировки. Я должен проверить, прошерстить эти чёртовы общаги любой ценой и мой сегодняшний опыт показал, что я на правильном пути. Так споря сам с собой и не желая возвращаться в гостиницу, я оказался на окраине города, где дорога вела к карьеру.

 

                                                     *  *  * 

Как-то, ещё при первых наших посещениях комбината, мы с шефом забрели на край карьера, где происходит добыча железной руды. Впечатление, конечно, грандиозное. На фоне раскинувшегося на километры котлована громадные экскаваторы и огромные самосвалы, работающие внизу, выглядят мелкими копошащимися жучками, а люди и вовсе букашками. 


Первомайский карьер СевГОКа

 Чтобы представить размеры открывшейся панорамы, достаточно отметить

в левом нижнем углу цепочку железнодорожных вагонов,

перевозящих руду из карьера в цеха комбината.


Наблюдать сверху за работой карьера интересно и, главное, всё понятно. Всё здесь подчинено как у муравьёв в муравейнике определённой цели и каждый выполняет свою работу.

       

Часть самосвалов и экскаваторов работает на вскрыше. Они снимают верхний слой земли, иногда довольно толстый, под которым скрывается месторождение железной руды. Затем взрывники бурят шурфы, куда закладывают взрывчатку и взрывают часть вскрытых залежей. Далее разбитая на куски руда грузится экскаваторами на гигантские грузовики, которые по извивающейся серпантином дороге везут руду к мельнице, установленной здесь же в карьере. Разнокалиберные обломки развороченной взрывом скалы перемолачиваются в мельнице, превращаясь в примерно одинаковые небольшие куски руды. Затем уже железнодорожными вагонами, а также другой группой самосвалов  из карьера руда доставляется в обогатительный цех комбината.

 

 

Вот такие гиганты самосвалы

работают в карьерах СевГОКа

 

Рядом с местом, где мы остановились, проходит дорога, по которой несутся самосвалы - в одну сторону груженые, в другую пустые. Колесо самого малого из них, 24-тонного БелАЗа, выше человеческого роста. А ведь есть ещё и 75-и и 130-тонные! В кабину такого гиганта взобраться можно только по специальной лестнице. Впечатление такое, что мимо тебя проносится двухэтажный дом.

       

Попривыкнув к гигантским размерам всего видимого окружения, мы начали присматриваться к организации работы карьера и убедились, что интенсивность её в течение рабочего дня неравномерна. Во время пересмен практически полностью работа замирает, останавливаются экскаваторы, выезжают из карьера все автомашины, тишина длится час–полтора. Потом постепенно всё оживает, и ритм ненадолго восстанавливается. Даже в течение смены ритм меняется, то спадая почти до минимума на время обеденного перерыва, то опять нарастая. Всё это нас очень заинтересовало, поскольку здесь явно были скрыты огромные резервы повышения производительности труда.

        

Договорившись с руководством комбината, мы привезли сюда группу сотрудников лаборатории для исследования организации работы карьера методом моментных наблюдений. Парами в течение суток на протяжении недели они выходили на наш наблюдательный пункт. Достаточно было отслеживать и фиксировать каждые десять минут наличие общего количества самосвалов в карьере, и картина полностью вырисовывалась. Далее для наглядности эти данные будут оформлены в виде графических кривых, которые даже несведущим дадут реальное представление об организации труда на этом производственном участке.

         

Пока коллеги занимались наблюдением, я знакомился с работой транспортного цеха. Расположен он на расстоянии нескольких километров в стороне и от цехов комбината, и от карьера. Поражал гигантизм всего, что там находилось и общее устройство. Казалось бы, что особенного может быть в гараже для грузовых машин? Здесь же было всё особенное. Через всю территорию гаража прямо по земле проложены огромные трубы диаметром с рост человека, возле которых, как кони у коновязи, стоят громадные БелАЗы. По этим трубам подаётся горячий воздух, обогревающий двигатели автомашин во время стоянки. Не нужно тратить ни время, ни топливо на разогрев двигателя, сел - и поехал.   

    

В гараже, как кони у коновязи, стоят огромные БелАЗы


Трижды в день самосвалы возвращаются с работы на место своей стоянки. Но для чего, ведь это же «холостые пробеги», сжигающие впустую топливо и ресурс автомобиля? А возвращаются, оказывается, эти гиганты к себе в цех для смены водителей и прохождения техосмотра. За каждым автомобилем закреплено в лучшем случае по четыре водителя. Трое из них в течение суток меняются, один на отдыхе. Но есть много машин, за которыми закреплено по три, два и даже по одному водителю, что, конечно же, не лезет ни в какие ворота. Техосмотр проводит сменный механик на выходе из гаража в основном визуально. Нам показалось, что эту работу даже с применением инструментальных методов контроля можно проводить на любой другой площадке.

        

Таким образом, вывод напрашивался сам собою – самосвалы не должны покидать карьер ни на пересмену, ни на обед, в гараж возвращаться им следует только на ремонт. Очередную смену водителей необходимо привозить непосредственно сюда, в карьер вместе со сменным механиком. И здесь же в карьере на рабочем месте проводить техосмотр. Сюда же из столовой  доставлять горячий обед. Ведь выглядит совершенно нелепо и расточительно, когда в обеденный перерыв у столовой в нескольких километрах от карьера собирается стая этих громадин в ожидании, пока их водители отобедают. Безусловно, холостые пробеги должны быть сведены к минимуму, что даст экономию горючего, увеличит степень полезного использования автомобилей, а в итоге сократит производственные затраты и повысит общую эффективность труда. Расчёты показали довольно ощутимую сумму экономии. Эти выкладки и результаты наблюдений по транспортному цеху я собирался продемонстрировать на предполагаемом совещании у руководства комбината. Но у нас была и ещё одна небольшая домашняя заготовка, о чём хотелось бы просто рассказать этим людям. Мы хотели поделиться с ними своими наблюдениями об отношении металлургов к металлолому.

       

Вся деятельность металлургов, их ум и труд направлены на добычу руды, выплавку чугуна и стали, производство проката, из которых потом машиностроители сделают оборудование, с помощью которого металлурги по-прежнему будут трудиться на своём поприще. Жизнь оборудования в металлургии недолгая. Оно, подвергаясь огромным тепловым и силовым нагрузкам, быстро изнашивается, превращаясь в металлолом, то есть ценное сырьё для последующей переработки в сталь, прокат и затем опять в машины - добывать руду уже не нужно. Это путь более короткий и значит более дешёвый. Выходит, тщательный сбор металлолома – это важнейшая экономическая задача всей страны и тем более металлургов.

        

Наши же наблюдения показывают обратное: металлурги к металлолому относятся пренебрежительно. Бывая с моим шефом в командировках, мы намеренно обследовали окрестности металлургических и коксохимических заводов, горнорудных комбинатов, шахт, рудников и карьеров и везде находили следы вопиющей бесхозяйственности. Везде, где работают люди, остаётся брошенный металл. Впечатление такое, что вся страна усыпана россыпями металлолома. И СевГОК не исключение. Бывая здесь достаточно часто, мы на краях горнодобывающего карьера всякий раз обнаруживали отработанные тросы и детали экскаваторов, брошенные валы, зубные шестерни, металлические плиты, которые потом засыпаются землёй очередной вскрыши и навечно хоронятся.

         

Мы знаем причины такого положения дел – отсутствие экономических интересов. Головная боль руководителей предприятий и их подразделений по сбору, разделке и сдаче металлолома во «Вторчермет» неадекватна размеру получаемых дивидендов. Поэтому предприятия делают это неохотно, из-под палки. Отдельные учёные считают, что металлолом должен стоить ровно столько, сколько средств тратится на его сбор. Сырьевая составляющая его стоимости в расчёт не принимается. Другое дело, если продавать металлолом за границу, тогда можно назначать любую цену. Советские учёные экономисты спорят между собой о методике определения стоимости этого важного для страны сырья, а желания у предприятий и населения собирать металлолом и передавать его металлургам для переработки как не было, так и нет.

        

Но не этот вопрос был, конечно, главным в нашем предстоящем разговоре с руководством комбината. Я собирался рассказать о результатах воздействия наших систем учёта ремонтных затрат и стимулирования их снижения, внедрённых на комбинате. Этот вид затрат за истёкший год в каждой тонне добытой и обогащённой руды здесь, на СевГОКе, не только прекратил возрастать, но даже снизился по сравнению с показателями предыдущего года. И всё это выразилось в конкретных миллионах рублей экономии народнохозяйственных средств.

 

*  *   *  

Очнулся я от своих раздумий уже далеко за городом, а возвращаясь в гостиницу, твёрдо решил завтра с утра продолжить свои исследования. Следующее общежитие оказалось тоже студенческим. Здесь жили студенты местного филиала горного института. И надо же, картина полностью повторилась! Моей легенде опять без всякой тени сомнений поверили и последовательно открыли двери всех комнат на всех этажах. Видимо, всё же сработал беспроволочный телефон, и меня здесь уже ждали. Не найдя никаких следов пропажи, я поблагодарил помогавших мне сотрудников и затем уверенно направился к следующему зданию.

       

Наглость уже буквально переполняла меня, чуть не выплёскиваясь наружу. Я шёл, вспоминая по прочитанным книгам и просмотренным кинофильмам о том, как выглядят следователи по особым делам, как они себя ведут, что говорят. Выходило, что ни на одного из известных мне «важняков» я совершенно не похож, поэтому притворяться мне вряд ли стоит. Искренность - вот главное моё оружие, решил я. Ведь портфель с документами действительно спёрли, и беспокойство по этому поводу не сотрёшь с лица. Нужно всего лишь добиться сочувствия пострадавшему пассажиру и затем уже вызвать желание помочь.

        

- Понимаете, человек устал, уснул в дороге, а кто-то вышел из автобуса здесь, в центре города, и прихватил с собой чужой портфель, оказавшийся лёгкой добычей, - рассуждаю я. – Судя по описанию, это был молодой парень. Как вы думаете, кто из ваших жильцов способен на такое, ведь вы хорошо всех знаете? Вспомните, кто из них возвращался поздно в воскресенье вечером! Любая ваша подсказка может быть полезна следствию. Ведь это не просто портфель с людскими пожитками, а с серьёзными и важными государственными документами. Представляете, что грозит этому человеку?

      

И тут все мои собеседницы постепенно втягиваются в разговор, начинают рассуждать, вспоминать, спорить и в конце концов идут вместе со мной по этажам с ключами, открывая комнату за комнатой, цепким взглядом осматривая все внутренности. Но зато с каким облегчением и удовлетворением на лице они прощаются со мной, когда, ничего не обнаружив, я благодарю их за помощь! Они горды своими ребятами, которые «ну просто не могли такое сотворить, ведь меня с самого начала предупреждали  об этом». Я тоже рад за этих женщин и за их подопечных, но мне самому от этого не легче. Тем более, что обследовано уже четыре общаги, из которых одна чисто женская. Но и она для полноты картины была полностью осмотрена и, главное, никто не возразил и не подверг мою личность сомнению.

        

Осталось последнее, пятое общежитие, а на всё про всё ушло уже три рабочих дня. Завтра решающий день, и если ничего не обнаружу, буду сдаваться. Позвоню своему шефу и буду каяться в своей халатности, беспечности, безответственности, глупости, пусть они решают делать со мной всё, что хотят. С этими мыслями я и уснул, проспав ночь на удивление спокойно и крепко. Наутро, наскоро подкрепившись, двинулся к моей последней цели моего первого этапа расследования. Каким будет второй этап и все последующие, я ещё даже и в мыслях не представлял, но решил для себя окончательно и бесповоротно, что сдаваться не буду. Я всё равно разыщу этого негодяя!

       

Войдя в общежитие, я, как обычно, представился дежурившей в этот день женщине следователем прокуратуры, а затем изложил суть вопроса.

- Нет, в воскресенье дежурила не я, - спокойно ответила она мне, - но, может быть, Вам лучше дождаться спецкоменданта, ведь у нас же всё-таки спецобщежитие?

      

Что такое спецкомендант и спецобщежитие я, конечно, не имел никакого понятия, но уверенно ответил:

- Нет, мне вначале нужно побеседовать с дежурной. Не подскажете, когда она будет на работе, а если её сегодня не будет, то где она живёт?

- Сегодня она выходная, но живёт недалеко, вот её адрес, - любезно ответила мне женщина.

     

Переполненный чувством выполнения государственного долга по поимке преступника  я иду по названному адресу. Встретила меня обычная женщина с простым добрым лицом, каких много в Украине, и сразу начала говорить:

- Да, в этот вечер из города возвратились довольно поздно два мальчика, в руках одного из них был портфель. Потом, через некоторое время, они опять куда-то ушли, пряча под одеждой какой-то свёрток, а затем быстро вернулись пустыми.

      

Сердце моё готово было выпрыгнуть из груди: кажется, я нашёл то, что искал, и мой план удался!

- А где они живут, в какой комнате? – тут же спросил я.


Она назвала мне этаж и номер комнаты и добавила:

- Да вы обратитесь в спецкомендатуру, она у нас прямо на первом этаже. Комендант скоро должен появиться, - успокоила она меня.

       

Знакомой дорогой возвращаюсь опять в общежитие и, назвав дежурной номер комнаты, поднимаюсь на нужный этаж. Дежурная не возражает. Останавливаюсь у нужной комнаты, громко стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, толкаю её – дверь не заперта. Картина, представшая взору, заставила меня остолбенеть. Грязь, убогость, беспорядок. Я уже привык по пройденным общежитиям видеть, во всяком случае, аккуратно застеленные койки, прибранные комнаты, занавески на окнах, помытые полы. Здесь же стены были обшарпаны, шкаф, стол и стулья облезлые, никаких ковриков на стенках и занавесок на окнах и в довершение куча пустых бутылок в углу, а на голом столе - объедки трапезы. В углу возле окна стоит двухъярусная металлическая койка, с верхнего этажа которой смотрят на меня заспанные испуганные глаза. Я смотрю в эти глаза и вижу, как по щекам парня разливается густой румянец – так краснеют люди, уличённые в обмане или пойманные с поличным. Да, он меня узнал, это точно, хотя сам я этого пацана плохо помню, ведь я на них не обращал никакого внимания. Правда его друга я всё же запомнил, он в автобусе сидел рядом со мной и вёл себя более активно.

       

- Где твой напарник? – спросил я как можно строже, оглядывая все углы комнаты. Нет, ничего из моих вещей на глаза не попадается.

- Он на работе, - оторопело ответил парень.

- Когда придёт?

- После смены в пять вечера.

- Так, никуда не уходите, я буду в это время, мне надо с вами обоими поговорить, - заканчиваю я.

       

Выхожу и нос к носу сталкиваюсь с … милиционером - толстым, с добродушным лицом, старшиной. Аккуратно прикрыв за мной дверь комнаты, он спрашивает:

- Что это Вы тут делаете, что за расследование Вы тут проводите? И вообще, Вы кто?

       

Наступила моя очередь краснеть. Вот я и попался! Хорошо, что не сразу.

- Я сотрудник исследовательского института, так сказать, пострадавшая сторона. Меня обокрали в автобусе на маршруте Днепропетровск – СевГОК, утащили портфель с документами и моими вещами, - заблеял я, протягивая своё удостоверение.

- А кто это Вам разрешил заниматься самодеятельностью и самому проводить следственные действия? – давит на меня старшина.

- Ваш начальник райотдела милиции, - тут же нашёлся я, - когда он принимал моё заявление о пропаже, он порекомендовал мне самому тоже покрутиться, возможно, я встречу похитителей. Вот я и кручусь и, кажется, нашёл то, что искал.

- Вот что, - как-то совсем по-дружески сменив тон, заявил мне старшина, - давайте-ка зайдём ко мне в комендатуру, я хочу Вам что-то показать. Вообще-то я в курсе этой истории, нам на ориентировке говорили о ней.

        

Выходит, милиция уже занимается моим делом, и я зря подумал об этих людях не очень уважительно. Ну что ж, посмотрим, что будет дальше. Мы спускаемся на первый этаж и останавливаемся перед железной дверью с табличкой «Спецкомендатура». Звучит солидно и устрашающе. Входим, вижу стол, два стула и большой железный сейф – ничего лишнего.

       

- Садитесь за стол на моё место, - командует старшина, а сам уже отпирает сейф и вываливает на стол груду бумажных папок различной толщины.

- Это личные дела наших подопечных, жителей этого общежития. Вы уже, наверное, поняли, что здесь живут условно освобождённые преступники, ещё не отбывшие до конца срок наказания. Каждый из них совершил преступление, и зачастую не одно, был осужден, сидел в тюрьме или в колонии, за хорошее поведение был освобождён, но не до конца. Сейчас они живут здесь в общежитии, работают на производстве, имеют относительную свободу, но каждый день обязаны отмечаться у меня. Я – спецкомендант, для них и отец, и мать родная. За малейшее нарушение режима любой из них может быть отправлен назад на отсидку в тюрьму или колонию.

       

Довольный собою и тем ошеломляющим впечатлением, которое произвело на меня его выступление, старшина продолжил:

- Здесь полное описание их непростой жизни, подробная биография, но главное – их портреты в анфас и профиль с обеих сторон. Полистайте, посмотрите внимательно, возможно кто-то из них и был вашим соседом по автобусу. А я пока ненадолго пройдусь по своим делам.

        

Старшина ушёл, заперев на ключ за собой двери, оставив меня наедине со своим подопечным преступным миром. До сих пор мне приходилось знакомиться с делами предприятий, листать их всевозможные отчёты, из которых возникало достаточно полное представление о перипетиях их сложной и зачастую бурной производственной жизни. Сейчас же передо мною лежали отчёты о жизни реальных людей, оказавшихся в силу различных обстоятельств собранными в одном месте. Но одно обстоятельство их объединяло – все они нарушили закон, и все они были преступниками. На меня смотрели глаза людей разных по возрасту, темпераменту и разных национальностей. Во взглядах одних чувствовалась агрессия и неукротимый дух, в других – полная растерянность и согласие с судьбой. Здесь были собраны воры самой разной специализации – домушники, карманники, уличные грабители, а также спекулянты, растратчики и разоблачённые в воровстве госслужащие. Здесь были карточные шулеры, драчуны, хулиганы и поджигатели, а также случайные люди, водители транспортных средств, совершившие дорожные преступления.

         

- Специализация преступника – это как хроническая болезнь, от которой сложно избавиться, - стал поучать меня вскоре возвратившийся старшина, – карманник никогда не полезет грабить квартиры, а домушник не станет грабить на улице прохожих, это неписаное правило.

      

Да, весьма ценная для меня информация! Перелистав, наконец, все папки я отложил две и подал их старшине:

- Вот мои попутчики. Только какие-то они здесь щуплые и худые, какие-то заморыши.

       

Едва взглянув на них, старшина заявил:

- Так я и знал! Один осужден за квартирные кражи, другой - за хулиганство. Спелись. Вы не забывайте, что фото эти сделаны несколько лет назад, когда они находились в следственном изоляторе. Во-первых, они были моложе, а во-вторых, СИЗо – это не курорт. Это сейчас на воле они отъелись, волосы отрастили и стали похожи на людей. Но, к сожалению, только похожи. В общем, так: сейчас Вы идите по своим делам, а вечерком часиков в пять подходите сюда, будем разбираться дальше.

          

Не стану описывать, с каким нетерпением я дождался наступившего вечера и в нужное время опять появился у дверей спецкомендатуры. Дверь распахнута и оттуда слышны громовые раскаты голоса старшины, распекающего кого-то в особо не стеснённых выражениях. В коридоре стоят несколько групп людей и слушают происходящее. Чувствуется, что в общаге переполох. Увидев меня, старшина, не прерывая своего воспитательного монолога, замахал рукой, приглашая войти. На стуле сидит уже знакомый розовощёкий пацан, которого утром я разбудил своим появлением. Весь он зареванный, а по лицу катятся всё новые слёзы.

       

- Садитесь на моё место и ждите, сейчас я вам всё принесу, - прогремел старшина и исчез, привычно заперев за собой дверь.

         

Мой сосед, продолжая хлюпать носом, вытирает с лица слёзы, а я весь напрягся в ожидании возврата своей пропажи. Вдруг дверь распахивается, и на пороге появляется мой молодой попутчик. Это к нему прижимался я своим плечом, крепко уснув в автобусе, это его я видел на автостанции в Днепропетровске и хорошо запомнил. Он тоже меня узнал и в первом порыве бросился ко мне с угрозой, на лице досада, гнев и никакого раскаяния. В руках – мой драгоценный, мой любимый портфель.

      

- Так, поставь портфель на стол, а сам сядь и сиди тихо, - осадил не в меру резвого парня старшина.

- Это Ваш портфель? – обратился он уже ко мне.

- Да, мой!

- Осмотрите его, всё ли на месте!

      

Я вытаскиваю одну за другой свои вещи. Вот электробритва, мыльница, вот пижама, спортивные штаны, тапочки, куртка. А где же все документы, где годовой отчёт – толстая папка, которую ни с чем не спутаешь, где заранее заготовленные протоколы о подписании полученного на комбинате экономэфекта от внедрения наших разработок, где мой блокнот и ещё куча разных бумаг? Я застыл в немом ожидании ответа, не проронив ни слова.

        

- А все Ваши бумаги эти подлецы сожгли и за это точно понесут наказание, - вывел меня из оцепенения старшина. – Сейчас подпишите протокол опознания ваших вещей, а завтра подходите во второй половине дня в отделение милиции, там их и заберёте. Да, вот возьмите, это всё, что осталось из ваших бумаг, - он протягивает мне свёрнутые вчетверо два листка бумаги с многозначительной улыбкой.

         

Я разворачиваю эти листы и - о боже, краска стыда залила мои щёки, как будто меня уличили в чём-то непристойном! Это были карандашные рисунки, наскоро сделанные моей женой–художницей. Там изображалась эротическая сцена, где молодой усатый красавец овладевает обнажённой красавицей, сидящей на столе. Ноги дамы сомкнуты за спиной юноши, а глаза томно прикрыты. Я сам когда-то спровоцировал жену на такой рисунок, предложив ей изобразить несколькими движениями карандаша любую эротическую сцену на свой вкус. Надо сказать, что с заданием она справилась, видимо, хорошо, раз мне захотелось сохранить эти рисунки, а этим юношам не сжечь их. Но почему они оказались в моём портфеле?

         

Со странным двойственным чувством и в смятении выхожу я из спецкомендатуры,   пробираясь  сквозь строй стоящих в коридоре мужиков. С одной стороны меня распирает радость и чувство удовлетворения – я не сдался, я вычислил этих воришек, нашёл их и даже возвратил свои вещи. С другой – меня не покидает чувство досады и стыда перед коллегами за эту глупую ситуацию, в которую попал я по собственной самонадеянности. Я сделал всё, что мог и теперь можно звонить в институт. В конце концов, за свои действия нужно отвечать, а «повинную голову меч не сечёт».

        

Придя в гостиницу и немного поразмыслив, звоню своему шефу Вадиму Михайловичу и честно во всех подробностях  рассказываю ему всю историю. В ответ - ни одного слова упрёка, а лишь одобрение всех моих действий. Ведь ничего страшного в итоге не произошло. На абсолютно все документы имеются копии, по которым мы их восстановим. Через недельку–другую вдвоём приедем на СевГОК, подпишем и оставим им экземпляр годового отчёта, подпишем протоколы о полученных экономических эффектах, а своё сообщение на совещании у руководства комбината я смогу сделать позже.

- Успокойтесь и возвращайтесь, - закончил он наш разговор.

      

Не успел положить я трубку, как услышал стук в дверь. Вошли двое солидных мужчин, по виду явно жители знакомой мне общаги. Поздоровавшись, они завели странный, но явно «вежливый» разговор. Нет, они не «ботали по фене», но в их речи то и дело проскакивали слова, которые я плохо понимал и просил пояснить. Суть разговора сводилась к тому, что завтра «менты» начнут меня склонять к написанию заявления на этих парней. Но они просят не делать этого, потому что парни молодые, им только недавно исполнилось по восемнадцать, через несколько месяцев они должны были освободиться и осенью идти в армию. Ну с кем не бывает, не удержались! А чтобы компенсировать понесённые мной неприятности, они вознаградят меня, пройдя по общаге и собрав у людей «бабки».

          

Я поблагодарил этих серьезных мужчин за предложение и сказал, что никаких их «бабок» мне не нужно. Я доволен уже тем, что сам разыскал этих парней. И это высшая награда для меня как человека, работающего в науке и занимающегося исследованиями. Заявление на парней я писать не буду, но я не против, чтобы они извинились передо мной - уж слишком резвый один из них.

- Спасибо, ты настоящий мужик, завтра увидимся, - сказали они мне на прощанье и удалились.

       

Итак, я удостоился похвалы самих «паханов» преступного мира. Это дорогого стоит. Наутро я уже стоял на пороге  районного отделения милиции. Встретивший меня уже знакомый старшина передал под расписку мой бесценный портфель с вещами и попросил зайти к начальнику милиции.

- Я хочу поблагодарить вас за содействие в быстром раскрытии преступления, но для уголовного преследования виновника по факту кражи необходимо Ваше заявление, - начал разговор сидящий за столом полковник милиции.

- Видите ли, никакого заявления больше писать я не буду, ведь одно я уже написал несколько дней назад. В итоге пропавшие мои вещи найдены, и я полностью удовлетворён. Сожженные документы будут  восстановлены, у нас сохранились копии, и я уже переговорил об этом с руководством института. А что касается наказания этих парней, у вас есть достаточно рычагов воздействия и без меня, в этом я убедился – старшина не зря ест свой хлеб, - закончил я свою тираду.

          

Сидевший до этого молча старшина смущённо крякнул, довольный, что о нём вспомнили.

- Тогда ещё минуточку подождите, - полковник потянулся к телефонной трубке и с кем-то стал советоваться. Затем, окончив разговор, повернулся к нам:

- Я тут посоветовался с юристами, мы переквалифицируем статью преступления. Это было не украдено, а найдено, но не отдано владельцу, то есть совершен не уголовно наказуемый  поступок. Так что спасибо Вам ещё раз и можете спокойно ехать домой, - жмёт мне руку. – А ты, старшина, займись-ка воспитанием своих подопечных как следует и разберись, какого рожна они ездили в Днепропетровск без твоего ведома.

          

Сразу же вспомнилась поговорка: «Закон – что дышло, куда повернёшь - туда и вышло». Но особо зацикливаться на деталях этой глубокой мысли не хотелось. Я был доволен собой и весело направился к гостинице, держа в руках свой дорогой и любимый портфель, мой спутник во всех близких и дальних  командировочных странствиях по стране. Подходя к гостинице, увидел группу людей, среди которых маячили фигуры двух моих дорожных спутников, «нашедших мой портфель, но не возвративших владельцу», а впереди стояли два знакомых уже мне «пахана».

       

Я рассказал им о своём разговоре с начальником милиции и собирался уже уходить, когда ко мне буквально за руку подвели одного из двух виновников и жёстко сказали:

- Извиняйся!

        

Тот пробубнил несколько слов, не поднимая головы, и отошёл в сторону. Потом подвели другого, того, с кем мы плечо к плечу тряслись несколько часов в междугороднем автобусе и по вине которого я оказался в морозную ночь на улице. Этот тоже начал говорить какие-то слова извинений, когда один из «паханов» вдруг с размаху дал ему по физиономии.

- Не бейте его! – закричал я.

- Он знает, за что получил, - прозвучало в ответ, - ну всё, парень, мы с тобой в расчёте, будь здоров.

        

Вся группа тут же удалилась, а я, забрав из гостиницы не пригодившийся в этот раз рулон с плакатами, со своим портфелем в руках поспешил на автостанцию.

 

Вместо эпилога

На этом можно было бы и закончить этот незамысловатый рассказ о  „детективной“ истории, произошедшей со мной в ночь на Старый Новый Год, и которую я вспоминаю много лет спустя. Уже нет министерств чёрной металлургии Советского Союза и Украины и их ремонтных Главков, нет и самого  Союза. И заводы металлургические сегодня сами решают вопросы своих собственных экономик, потому что они практически все приватизированы и им не нужны ни министерства, ни их Главки. Да и сам я, пройдя немалый производственный путь и проработав много лет главным инженером машиностроительного завода, а позже - директором механического завода, пишу эти строки, будучи на ПМЖ в Германии.

         

Мы, конечно же, тогда восстановили все документы, подписали отчёты и справки о реальном экономическом эффекте, полученном на комбинате от внедрения в производство наших разработок. Аналогичные результаты оказались и на других предприятиях отрасли, где были внедрены наши системы учёта затрат и стимулирования их снижения. В целом по отрасли темпы ежегодного стабильного роста этих затрат понизились, что вылилось в десятки миллионов экономии народнохозяйственных средств. Нам хотелось срочно поделиться со всей страной своими результатами, указать и другим отраслям о громадных экономических  резервах, заложенных в организации ремонтного дела на основе повсеместного учёта ремонтных затрат и стимулирования их снижения. И не было для этой цели лучшего печатного органа, чем газета «Правда», где мы намеревались в доступной форме рассказать об этой проблеме и путях её решения.

          

Получив согласие корреспондента «Правды» по Днепропетровской области на представление такого материала в редакцию, я сел за написание статьи, которую мы с шефом ещё много раз переделывали, добиваясь облегчения понимания сути вопроса. Для солидности статью предложили подписать  и нашему директору Н.Г.Гавриленко, на что он охотно согласился. И вот, наконец, статья была опубликована на второй странице газеты в подвале под рубрикой «Проблемы и суждения»,  называлась она «Ремонт. Какой ценой?». Конечно, статья была подвергнута жёсткой редактуре и из неё было выброшено несколько пассажей и отдельных выражений, которые я себе позволил. Так, я сравнил экономику нашей страны с автомобилем, который завяз в грязи, газует во всю мощь, колёса крутятся, а он стоит на месте. «Правда» не могла допустить подобные сравнения и выбросила их. В итоге статья получилась несколько размытой, потерявшей остроту, но всё же проблемной, и приглашала к спокойному разговору.  

 

Статья «Ремонт. Какой ценой?», опубликованная в газете «Правда»

за 8 сентября 1973 года

 

Как раз в эти дни в нашем институте проходило всесоюзное совещание Главных механиков металлургических заводов страны. Они в один голос заявили о правильности поставленных в статье вопросов, сопровождая эпитетами: «не в бровь, а в глаз», «попали прямо в яблочко…» и др. Понимание того, что половина трудящихся громадной отрасли не имеет собственных экономических ориентиров, пришло к каждому из них ещё в процессе их трудовых будней, но изменить ситуацию им самим было не под силу. Да и не их было это дело. И вот прозвучал голос на всю страну, заявивший о важности и значительности того дела, которому они служат, об огромных экономических резервах в их деятельности, о необходимости перемен в отношении к их работе и её оценке. Естественно, это вызвало одушевление среди участников совещания, а мы ходили в именинниках.

         

Но, как говорится, недолго музыка играла.… Через неделю из Москвы в институт пришла грозная телеграмма в адрес директора с приказом немедленно закрыть лабораторию экономики и организации ремонтов, её руководителя В.М.Соболева уволить, а сотрудников распределить по другим лабораториям. А следом приехал Главный инженер Главка провести воспитательную работу. Такого никто не ожидал, и меньше всех - я. А Вадим Михайлович со свойственным ему оптимизмом заявил, что мы всё равно не оставим эту тему и будем продолжать её разрабатывать.

        

Мнения наших коллег по лаборатории разделились, большинство осталось в институте, в других лабораториях, а мы с шефом и ещё одна наша сотрудница уволились, перейдя на работу в Днепропетровский филиал института экономики и промышленности Академии Наук Украины, продолжая контактировать с украинскими заводами и республиканским Министерством чёрной металлургии. В.М.Соболев на новом месте по-прежнему возглавил лабораторию, куда вскоре пришли новые сотрудники. Но делиться в печати результатами своих исследований и внедрений мы уже не могли, страницы научных журналов для нас были закрыты.

        

Возмущенный подобной реакцией министерства корреспондент «Правды» В. Черкасов (надо отдать должное его поступку) через некоторое время выступил в нашу защиту со статьей «Закрыли» тему», но это уже был камень, брошенный в огород победившего противника. Своими исследованиями и, главное, выводами мы затронули такие основы советской действительности, что даже авторитет газеты «Правда» был не в состоянии повлиять на решение министерского Главка.




Статья «Закрыли» тему», газета «Правда», 20 мая 1974 года

 

Рассказывая об этом, я всё время держу в уме один навязчивый и не дающий мне покоя вопрос: «Почему?». Почему огромная, мощная и сильная страна так внезапно развалилась на части? Есть много ответов, но они меня не удовлетворяют. Ведь будучи в бесконечных командировках, разъезжая по стране я своими глазами видел, как напряжённо она работает, какими толпами круглый год каждую смену три раза в день входят люди в ворота бесчисленных заводов, как высшее руководство страны требует с руководителей предприятий выполнения намеченных плановых показателей. Что не сработало в этой системе, почему вдруг по всей стране перестало хватать всего того, что нужно было для жизни людям, а  производствам для работы? Ведь догнали же Америку по производству стали, научились по всей стране выращивать кукурузу, освоили целинные земли, почти построили БАМ, запустили ракеты в космос, понастроили массу химических заводов и много еще чего! И что, всё это впустую?

         

Ответ на этот вопрос, как оказалось, был найден мною самим ещё тогда, в 1973 году, когда я писал эту статью в «Правду», задолго до развала. Экономика страны действительно была похожа на огромную мощную машину, по брюхо застрявшую в грязи. Двигатель ревёт, колёса крутятся, а она стоит на месте, не движется. Всё народное хозяйство работает «ради процесса» и никого не заботит, какова цена полученного результата.

       

Как известно, ни одна страна в мире не может жить сама по себе, не обмениваясь с другими странами своей продукцией, услугами и ресурсами. Но кому нужны дорогие и зачастую некачественные товары, не выдерживающие конкуренции на международных рынках? Вот и стало всё, за что ни возьмись, в нашей стране дефицитом, потому что купить за рубежом необходимое людям и производству не за что – денег нет, и своего, чтоб эти деньги заработать, не продашь – не покупают. Ни один политический режим в таких условиях долго не протянет.  

       

А что же следовало делать? Ответ прост – не нужно было закрывать нашу лабораторию!

    

Возможно, такой ответ покажется кому-то слишком безапелляционно самонадеянным и даже смешным. Но не торопитесь. Дело ведь вовсе не в судьбе нашей маленькой лаборатории, всего лишь прикоснувшейся к огромной экономической проблеме одной из ведущих отраслей страны. А в отношении государства к этим проблемам, имевшим место практически во всех народнохозяйственных отраслях. Именно это дилетантское, наплевательское и высокомерное отношение к экономике и схоронило это государство. Такой ответ на поставленный мною вопрос „Почему?“ кажется мне наиболее точным. Да и за примерами далеко ходить не нужно. Уже сегодня, в наши дни мы стали очевидцами того, как, казалось бы, благополучные европейские страны, чьи правительства вовремя не среагировали на тревожные сигналы своих экономик, оказались на грани серьёзных политических  потрясений. Так что, … делайте выводы!

г. Дортмунд, Германия,

август, 2011г     





<< Назад | Прочтено: 1020 | Автор: Гольдштейн М. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы