Воспоминания

В. Левицкий

C Запада – на Дальний Восток…

Превратности судьбы

Глава 3. Снова Владивосток...

Конец мая 1965 года... После почти двухлетнего пребывания в Советской Гавани я вновь вернулся во Владивосток. Впервые с момента окончания училища местом моей службы оказался «берег» - Дом офицеров Тихоокеанского флота. И хотя моя новая «неинженерная» должность шокировала некоторых однокашников, для меня тогда этот «берег» оказался единственной возможностью для появления каких-то перспектив на данном этапе службы, а главное – возможностью попробовать наладить семейную жизнь... Конечно, я понимал, что мне придётся заниматься многими организационными, далеко «не инженерными» вопросами, а потому для меня очень важно было не потерять свою квалификацию корабельного инженера - электрика, если я хотел когда-нибудь в дальнейшем вновь вернуться в свою профессию. Эта же проблема волновала моих друзей. В одном из писем, полученных в это время, мой друг Анатолий Шупляков писал:

«...Как явствует из твоего письма, с «настоящей» службой (я имею в виду, личный состав и пр.) у тебя уже кончено. Это приятно. Но надеюсь, что ты свою квалификацию инженера-электрика не потеряешь...»...

О характере моей деятельности в новой должности и о службе в ДОФ я подробно написал в своей книге «Воспоминания о друге». Пока я находился в отпуске, в ДОФ начался капитальный ремонт, а потому мне на первых порах (как оказалось, в течение ближайшего полугода) предстояло заняться делами, совершенно не связанными с моими должностными обязанностями. Но я с ними, видимо, успешно справился, т.к. в декабре месяце мой начальник, капитан 3 ранга Виктор Николаевич Никитский отправил по команде представление на присвоение мне очередного звания. Конец декабря 1965 года оказался для меня памятным – мне было присвоено воинское звание - «инженер - капитан 3 ранга». Мои родные и друзья тепло поздравили меня.

Телеграмма от мамы

радуемся поздравляем пьём внеочередную чарку этому поводу крепко целуем = мама дядя андрей маша

Телеграмма от бабушки

поздравляю большим чином желаю продвижения в дальнейшем целую = бабуся (для бабушки моё очередное звание «капитан 3 ранга», наверное, было как звание «адмирал»)...

Отчим Андрей Михайлович Буланов (дядя Андрей)

Дорогой Виня!

Поздравляю тебя с присвоением очередного звания и желаю дальнейших успехов в труде и росте по службе. Твоё сообщение о присвоении тебе звания «инженер-капитан 3 ранга» принесло нам большую радость. Особенно это событие понятно мне... (дядя Андрей был полковник в отставке)... Я это воспринял так, как будто мне присвоено очередное звание, звание генерала... Буду надеяться, что новое твоё звание «обмоем» вместе с тобой...

Поздравления моих друзей

Володя Египко

Поздравляю тебя, Веня, с приобретением «майорского» звания, получения «высококачественных шмуток», денежной дотации и потерей всего остального. (По флотской традиции до тех пор, пока воинское звание не «обмыли» с друзьями, оно оставалось таким же, как и для сухопутных офицеров). Не унывай – будь весел и счастлив. Надеюсь, присвоение «кап - три» состоится в «Астории». До встречи... Володя.

Толя Шупляков

...Поздравляю тебя с высоким званием. «Кап - три» - это уже вещь! Опять же дубы на фуражке, да и материал лучше, не говоря о 20 рублях добавки к воинскому званию. Не знаю, как будет у меня. Может, придётся и перехаживать... Пока на старшего преподавателя тяжело выйти, разве только, если кого «пыльным мешком по черепу» (Толя в то время был ещё инженер – капитан - лейтенант)...

Валентин Бычковский

...Поздравляю со званием... Старик, ведь ты теперь майор... Надеюсь, мы произведём тебя в капитаны 3 ранга в Ленинграде – согласен?..

«...мне было присвоено

очередное воинское звание

- «инженер - капитан 3 ранга»...

Владивосток. Январь 1966 года.

Только с января 1966 года я приступил к выполнению своих разносторонних прямых обязанностей. Отношения с моими начальниками, капитанами 3 ранга Виктором Николаевичем Никитским и Фёдором Ивановичем Ларионовым складывались нормально. Постепенно я стал овладевать новой профессией военного культпросветработника, стараясь не забывать и о моей инженерной профессии. Для этого мне приходилось много внимания уделять самообразованию, иногда выступать самому с лекциями и беседами по различным военно-техническим проблемам в организуемых мною университете военно-технических знаний и лекториях. Помогало мне и то, что меня Политуправление ТОФ включило в состав редакций на Приморском радио и телевидении, где я в передачах для воинов-дальневосточников стал вести рубрику «Обзор новинок военно-технической литературы». Через некоторое время редакция флотской газеты «Боевая вахта» опубликовала одну из моих статей, после чего я стал активно с ней сотрудничать... Моя мама всячески поддерживала меня во всех моих начинаниях и дальнейших творческих устремлениях...

Из писем мамы сыну

26 / ХI – 66 г.

...Получила твоё письмо с газетой и первое дело – смотрю твою статью: раз прислал газету, значит, или твоя статья, или о тебе. Нашла твою статью первой Маша (моя сестра): «Мама! Так вот подпись Вини под большой статьёй!». И верно. Я очень удивилась – не думала, что ты так продвинулся на поприще журналистики. Мне больше всего понравились начало и конец, где чувствуется литературный стиль. Дяде Андрею – фактический материал. Читали статью и наши приятели. Передавали тебе привет и просили написать, что читали с большим интересом, много нового почерпнули. В общем, ты молодец! И очень порадовались, что ты будешь вести передачу о новинках военно-технической литературы на телевидении. Это замечательно! Надо быть весьма технически образованным человеком, чтоб выступать в такой передаче...

27 / II – 68 г.

...Прочли все твои статьи в газете. Мне всегда очень интересно читать твои мысли, следить за твоим стилем. И, кроме того, я испытываю законную гордость, видя напечатанный твой труд, твоё имя. Мне очень хотелось бы увидеть когда-нибудь и рождение твоего рассказа, очерка. Убеждена, что у тебя и это должно получиться...

...Хорошо, просто великолепно, что у тебя есть много отдушин – выступления по радио, на телевидении, работа в газете. Это делает жизнь полнокровной. В этом – твоя сила...

29 / III – 69 г.

...Прочитала твою статью в вашей флотской газете. Ты большой молодец... Много фактического материала, интересно прокомментированного. Ну, прямо Липман (хотела щегольнуть знанием больших журналистов мирового значения)... Все прочли с большим интересом. Теперь она пойдёт «по большому кругу» - наши знакомые просили дать им её почитать. Молодец! Тысячу раз молодец, принимая во внимание и все твои рецензии книг по радио, выступления на телевидении...

Разрыв с Т.

На службе у меня дела складывались неплохо... Но мой переезд во Владивосток, к сожалению (а может быть, к счастью?), не помог наладить семейные отношения. Что-то очень важное ушло безвозвратно... Отчуждение с Т. становилось всё заметнее – слишком разные мы были. Она не стала мне другом и помощницей на новом непростом этапе моей жизни... Скрывать всё это в письмах, которые я писал маме, становилось всё сложнее. Она чувствовала это...

Из письма мамы сыну

19/ VIII – 66 г.

...Твои намёки на то, что у тебя «не всё ладно в семейной жизни», меня не удивили. Все эти годы у вас не было не только счастья, но и нормальной человеческой жизни. Конец неизбежен. И дело, конечно, не в «последней капле»», последней вспышке, а в самой основе: нет любви ни с той, а теперь уже – и с другой стороны. А строить жизнь без любви или хотя бы уважения, дружбы, заботы – невозможно. И если у вас даже произойдёт примирение – это только отсрочка неизбежного. Весь вопрос только в том, как ты правильно пишешь, всё должно быть достойно, корректно, без базарной брани, глупых, ненужных упрёков, обливания грязью. И не надо спешить, форсировать развод. Пусть пройдёт год – тебе же сейчас он не нужен... А если он ей будет нужен, то пусть Т. сама и подаёт. «Пусть улягутся страсти» - твои очень верные слова. Единственно, что я хочу, о чём молю небо (помимо здоровья) – чтоб ты оставался порядочным человеком, вёл себя достойно, не уклонялся от разговора с родителями, если они сами пожелают с тобой разговаривать. Не пожелают – тем лучше, значит, они сами поняли, что ваша такая семейная жизнь невозможна. А создать другую жизнь Т. не может. Огромное значение в создании семьи, семейной атмосферы, играет женщина. Но, конечно, если она любит. Т. не любит тебя (раньше я думала, что хоть любила). Теперь я вижу, что она вообще не любила тебя первые два года. Сам собой напрашивается вопрос, а зачем она тогда выходила за тебя замуж? Зачем ты ей нужен был? Ну, что сейчас говорить об этом!..

Тебе очень важно держаться, Виня, во всех отношениях. Это простая истина, но от этого она не менее действенная. Не имей лёгких знакомств и друзей как одного, так и другого пола. Это очень, очень важно – не коверкай себе жизнь...

Выдержал ли ты характер в такой ситуации, не куришь? Или закурил? Только бы дальше этого не шла слабина. Надо заняться учёбой, спортом, искусством. Но как и где ты будешь жить, если уйдёшь от Т.? Подумаешь о твоём одиночестве да ещё с не очень важным здоровьем... и так душа щемит! Когда же оно будет, всё настоящее? Хотелось бы верить, что всё, что не делается – всё к лучшему!..

...В отпуск в июле 1966 года я полетел уже один. Мои ленинградские друзья, которые в это время отдыхали с семьями недалеко от Туапсе, в Лоо, пригласили меня провести отпуск вместе с ними. Володя Египко (он только что окончил Военно-Морскую академию), его брат Виктор и я воспользовались предложением нашего друга Толи Махова (он летал вторым пилотом на самолёте ТУ-104) доставить нас из Ленинграда в Сухуми. С удовольствием вспоминаю это удивительное путешествие в кабине пилотов, куда Толя провёл нас троих тайком, «зайцами», через люк передней стойки шасси (по нынешним временам это было бы совершенно невозможно прежде всего из соображений безопасности). И как-то меня в то время не очень мучили этические проблемы... Романтика и дружба – вот что было тогда важным! В кабине пилотов я с интересом наблюдал за всеми их действиями во время взлёта, полёта и посадки самолёта, проникаясь чувством глубокого уважения к работе тех, кому мы время от времени вверяем наши жизни...

Прилетев в Сухуми, мы искупались в море, простились с Толей Маховым (он возвращался обратно в Ленинград), посидели в портовом ресторане, расположенном на причале, и поехали уже на электричке в Лоо (жена Володи с сыном и семья Валентина Бычковского уже давно ждали нас там).

«...искупались в море, посидели в портовом ресторане...». ,

Слева – Толя Махов на пляже, справа - Володя Египко и я. Сухуми.

Июль 1966 года.

В Лоо стояли удивительно тёплые дни. Общение с близкими друзьями, ласковое Чёрное море, ощущение свободы помогли мне на время забыть о своих житейских проблемах и напряжённых отношениях с Т.

Я с друзьями на пляже. Лоо. Июль 1966 года.

Наверное, именно тогда, в середине лета 1966 года, я вдруг понял, что ничего хорошего в моей дальнейшей жизни с Т. у меня не будет. Прошло почти три года с момента моей женитьбы. Последнее время более года мы с Т. практически не разлучались, а постоянное чувство «одиночества вдвоём» не покидало меня...

Из Лоо я приехал в Киев. Моя сестра Маша выходила замуж. Наблюдая во время свадьбы за её мужем и поведением его окружения, я подумал, что моя сестра совершает ошибку, и её брак не будет счастливым. Мне стало искренне жаль сестру. Помню, как после ухода гостей из нашего дома (родные и близкие мужа Маши решили продолжить свадебный праздник уже без нас), я с болью сказал маме: «Ну ладно, один уже совершил ошибку... Но куда вы (имея в виду маму и моего отчима) смотрели?!.. Ведь Маша не будет с ним счастлива...». К сожалению, мои опасения через несколько лет оправдались...

Отпуск заканчивался. Из Киева я улетел в Москву, а оттуда уже - во Владивосток. В Москве мне повезло попасть на спектакль «Десять дней, которые потрясли мир» в театре на Таганке, поставленном по мотивам книги Джона Рида с таким же названием. Этот спектакль («Народное представление в 2-х частях с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой...») в постановке Юрия Любимова был одним из самых популярных в театральной Москве. Помню, как при входе в фойе театра вместо билетёрш зрителей встречали солдаты с винтовками. Они накалывали билеты в театр на штыки... Звучала революционная музыка, создавая атмосферу тех далёких дней... Это было неожиданно и оригинально... Читая программу спектакля, нахожу имена многих блистательных актёров знаменитого в те годы Театра на Таганке: В. Высоцкий, А. Демидова, В. Золотухин, В. Смехов, Л.Филатов и другие. Как жаль, что многих из них уже нет с нами, и какое счастье, что мне когда-то удалось быть свидетелем их удивительного таинства перевоплощения...

Программа спектакля «Десять дней, которые потрясли мир»

в театрена Таганке.

Москва. Июль 1966 года.

После спектакля зрителям предлагалось опустить корешки билетов в урны для голосования – красную или черную, в зависимости от того, понравился им спектакль или нет…

Приобщившись к культурной жизни столицы, повидав в Москве родных и друзей, я вернулся во Владивосток...

Во Владивостоке моя семейная жизнь по инерции продлилась до конца декабря. Когда 31 декабря Т. отказалась встречать со мной Новый 1967 год и демонстративно ушла в компанию своих подруг, я понял, что finita la comedia...

Мудрый Виктор Николаевич, видя моё состояние «из-за сложившихся семейных обстоятельств», сразу же после наступления Нового года отправил меня во Львов на курсы повышения квалификации культпросветработников при Высшем военно-политическом училище Советской Армии и Военно-Морского Флота (ЛВВПУ СА и ВМФ). Я улетел 2 января 1967 года... (Об учёбе в ЛВВПУ и о моих впечатлениях о Львове я расскажу позднее).

После возвращения с учёбы в конце апреля во Владивосток я остановился у моих друзей, Лёвы Давидовича и его жены Наташи, которые снимали квартиру без всяких удобств в старом доме около вокзала: вода – в колонке, туалет – во дворе, печное отопление... Через некоторое время я позвонил Т. и попросил собрать мои вещи. Помню демонстративный узел на полу в квартире её родителей, куда были брошены мои вещи, едкую ухмылочку Т. на лице и моё желание поскорей уйти из этого дома, который так и не стал для меня родным. Больше я к Т. никогда не возвращался...

Я доверился своему начальнику, Виктору Николаевичу Никитскому, рассказал ему, что ничего не изменилось за время моего отсутствия, более того, произошли события, делающие невозможным нашу совместную жизнь, и я решил расстаться с Т. Разговор был откровенный:

- Виктор Николаевич, что мне дальше делать? Подавать на развод?

- Не торопись... Ведь тебе негде жить, - вдруг перейдя на «ты», сказал он. – Решим для тебя квартирный вопрос, тогда всё и оформишь официально. Пока я докладывать о тебе никому не буду...

Из письма сына маме

19.05.67 г.

...Веду праведный образ жизни. В основном - дома и на работе. Откровенно говоря, не хочется никуда ходить, ни в кино, ни в театр. У меня сейчас такой «театр» в жизни, что и так хватает впечатлений. Не волнуйся. У меня главное сейчас – работа, мало свободного времени. Но ничего. Во всяком случае, живу полнокровной, более-менее спокойной жизнью. Всё перегорело. Вернулся юмор и оптимизм. Я не одинок. Ну и влип же я со своей женитьбой, а всё-таки вырвался! Как бы мне тяжело ни было, и что бы со мной ни было - от Т. я ушёл окончательно. Набираюсь сил, чтобы избавиться от внутренней опустошённости. Пока мне не до других женщин, любви и будущей семейной жизни. Конечно, не буду всё время одинок. Хочется больше покоя и счастья. Всё будет хорошо, не волнуйся за меня... Морально чувствую себя хорошо. Физически – тоже. Живу у друзей (хорошая семья). Вместе переносим все трудности (и материальные – тоже). Ребята, с которыми я живу, молодцы. Я помогаю им, а они – мне. Наташа, жена моего приятеля Лёвы, великолепно ко мне относится. Я и сыт, и обстиран, чего я никогда не имел от Т. Обедаю в столовой, завтракаю и ужинаю со своими друзьями. Живём дружно. С ними мне не так одиноко и тоскливо. К тому же у них дочка Надя, шесть лет. Словом, чувствую себя равноправным членом их семьи, и всё хорошо. Кое-что сдвинулось с квартирой. Обещают дать в этом году. Поэтому развод мне пока не нужен. К тому же это – формальность. Меня это не трогает. Лишь бы оставили в покое...

Как это ни удивительно, но реакция моих родных и друзей на мой разрыв с Т. была однозначной... И все стали мне советовать, как жить дальше, какие я должен сделать выводы из своего неудачного «брачного эксперимента»....

Из писем мамы сыну

6 / I – 67 г.

...Получила твоё письмо и не расстроилась – этого следовало ожидать. И чем раньше, тем лучше, т.к. я глубоко убеждена, что через 3-4-5 лет Т. всё равно бы оставила тебя…

Я не виню её за то, что она не любит тебя: любить по приказу невозможно, даже если и захочешь полюбить. Но я виню её в том, что она, давно уже не любя тебя, не порвала с тобой сразу же, как только поняла это. Уже то, что она не поехала с тобой в Совгавань, было верным показателем её отношения к тебе. Ваш вторичный приезд сюда сразу же определил её отношение к тебе. У Энгельса, в его трактате о браке и семье, есть прекрасные слова: «...безнравственно вступать в брак без любви. Но и безнравственно пребывать в браке, если иссякла любовь»...

У тебя не было семьи, а ты так жаждал её. По-видимому, Т. не такой человек, который нужен тебе... Слава богу, что у вас нет детей! Так жить немыслимо - должны быть нормальная семья, сердечность, теплота, ласка, забота. Без недоразумений не проживёшь, но они должны разрешаться не ссорами, криками, оскорблениями, истериками, а разумной беседой, пониманием, убеждением, решением справедливо разобраться во всём, стать на точку зрения мужа или жены. Я всегда говорила, что там, где начинаются грубые ссоры, оскорбления – конец любви. Только не торопись сразу связывать себя с другой женщиной. Нельзя вторично быть слепому. Меня очень тревожит твоё одиночество, бесприютность, лишение нормального питания, которое так нужно тебе. Но я считаю, что ежедневная нервотрёпка хуже всего, источник всех болезней...

Раньше я не вмешивалась, не писала тебе ровно ничего. Ты даже удивился как-то, что на все твои письма, где ты писал о ваших отношениях, я ничего не писала, воздерживалась от комментарий. А вот теперь, после трёх лет вашей неудачной совместной жизни, когда исчезли те причины, которые фигурировали когда-то, и ты перевёлся во Владивосток, и одно время жили совершенно отдельно и самостоятельно, т.е. испробовали все возможности, - я прямо говорю, что очень рада Вашему разрыву. И не только я, но и дядя Андрей приветствует твой решительный шаг! Только держись на высоте. Не позволяй забрасывать себя грязью. Чтоб комар носа не подточил...

9 / II – 67 г.

...В «Литературной России» была интересная статья о любви. Говорилось о том, как многие чувства принимают за любовь, хотя это только составные части, отдельные грани, а не сама любовь. Тут и просто влечение, нежность, желание любви или жалость, увлечение или страсть, тщеславие, удовлетворённое самолюбие и многие ещё черты. Почему исчезает любовь, почему так мало счастливых браков? Именно в отсутствии совокупности всех этих граней и духовной общности – это раз, а главное – в том, что человек должен и в повседневной жизни сохранять те черты, за которые его полюбили. Оставаться таким, каким был при первой влюблённости, сохранять ту приподнятость, романтичность, силу, ум, собранность, внешнюю форму. Ведь на свидание не ходят нечёсаным, неопрятным, в помятом костюме и т.д., и т.п. Не опускаться в быту, не «опреснять» совместное житьё и, самое главное, - не давать поводов, чтоб к тебе теряли уважение. Тут конец любви. Я не могу пересказать и сотой доли тех мудрых, верных и интересных мыслей, что находятся в этой статье. Она, на мой взгляд, очень верна и очень серьёзно подходит к «вечной проблеме» - почему уходит любовь?..

Я рада, что к тебе вернулась уверенность в себе, в своих силах, возможностях – без этого очень тяжело жить на свете. Вот поэтому я всегда твержу тебе о чувстве собственного достоинства. На первый взгляд это может показаться не таким уж значительным. Но как оно важно! Как оно помогает в жизни!..

21 / IV – 67 г.

...В прошлую субботу (в ночь с субботы на воскресенье), когда ты должен был вылететь во Владивосток, я проснулась часа в четыре ночи, всё представляла, как ты ещё летишь и летишь через бескрайние просторы и думала, что же ждёт тебя впереди? Ведь и комнаты нет, куда ты пойдёшь сразу? Что предпримешь? Хорошо, что ты пока остановился у приятеля, но у него же семья, как вы будете все помещаться в одной комнате?..

...Бабушка прислала письмо, в котором тысяча и один вопрос о тебе. И никто не жалеет Т. Наоборот, боимся, что ты не выдержишь и опять помиритесь... Я всё думаю, как бы тебе перевестись из Владивостока в Ленинград или на Чёрное море, если уже не в Москву... Бабушка говорит, что очень хочет тебе свою квартиру оставить, а ты сможешь её обменять на любой город...

Из письма Толи Шуплякова

15.01.67 г.

...Долго не мог написать, т.к. был ошеломлён твоим письмом. Развод – это всё же очень серьёзное мероприятие. Вообще-то ещё в первый твой приезд с Т. в Ленинград мне показалось, что тебе тяжело. А это при твоей натуре так долго продолжаться не может, хотя, как оказалось, твоё терпение продолжалось долго. Не падай духом, 33 года – для мужчины возраст расцвета. Ну и, конечно, не ищи 18 - летних: и среди умудрённых жизненным опытом женщин бывают очень душевные люди. Главное – не спешить...

Учёба во Львове

В начале января 1967 года я прилетел во Львов, куда был направлен на курсы повышения квалификации и переподготовки при ЛВВПУ СА и ВМФ. В этом училище осуществлялась подготовка работников военных культурно-просветительных учреждений и редакций военных газет. (С 1961 года училище начало готовить специалистов для социалистических и развивающихся стран. Вместе с советскими курсантами в училище обучались слушатели из Восточной Европы, Азии, Африки и Латинской Америки).

Вo Львове я раньше никогда не был. Вначале мне город показался чужим, о чём, видно, я написал маме. Она высказала своё отношение к этому городу: «...Все говорят, что Львов очень красивый, своеобразный город. Хорошо, когда есть возможность повидать новое... Неужели ты тоскуешь по Владивостоку (по самому городу)? Вот не думала! Мне казалось, что ты всё время рвёшься оттуда. Ну, я понимаю, конечно, что Львов – чужой город. И жить бы в нём не хотелось. Интересно просто побродить, посмотреть, познакомиться. Как и Рига. Очень красивый и своеобразный город, но жить в нём совсем не хотелось бы...»...

В начале учёбы меня, как и всех остальных моих сокурсников, поместили в училищное офицерское общежитие. Но жизнь в комнате с тремя здоровыми мужиками, которые по ночам изводили меня своим храпом, не прельщала, и вскоре мне удалось устроиться в гостиницу «Львов» (не без помощи моих новых львовских друзей, появившихся у меня благодаря протекции маминых приятельниц из Киева). Эта была одна из лучших гостиниц в городе. По существующим тогда правилам в гостинице я мог проживать не более месяца. Поэтому, когда истекал месячный срок, я выписывался из гостиницы, а через некоторое время меня вновь оформляли как только что прибывшего командировочного, но при этом предоставляли уже другой номер...

Постепенно я стал привыкать к жизни в Львове, этом европейском (по тогдашним меркам) городе (во многом этому способствовали и улучшение моих «жилищных условий», и появившиеся новые знакомые).

Учиться на курсах мне было несложно. После занятий у меня было много свободного времени, которое я в основном посвящал знакомству с достопримечательностями Львова, его знаменитыми архитектурными сооружениями, историческими памятниками, музеями…

Гостиница, в которой я жил, находилась в центре города, сразу же за знаменитым Львовским оперным театром – одним из красивейших театров Европы. На горе, напротив гостиницы, находился парк Высокий замок с руинами старого замка (там же был ресторан с таким же названием). В центре города – Монастырь бернардинцев, площадь Рынок (историческое сердце Львова), памятник Адаму Мицкевичу. Чуть в стороне – дворец графов Потоцких (хорошо помню это величественное здание конца ХIХ–го века в стиле французского неоренессанса), Доминиканский костёл, колокольня Корнякта (одна из самых красивых в городе), собор Св. Юра...

Слева - здание театра оперы и балета, справа – одна из центральных площадей.

Львов. 1960–е годы.

Слева - памятник величайшему польскому поэту Адаму Мицкевичу,

справа – Каплица трёх свидетелей. ХV век (рисунок N.N.).

Львов. 1967 год.

В одном из львовских музеев моё внимание привлекла юная художница с мольбертом, делающая наброски одного из интерьеров. Разговорились. Оказалась, что она студентка архитектурного факультета Львовского строительного института. Шутя предложил ей нарисовать мой портрет. Она согласилась и спустя некоторое время вручила мне своё произведение, которое подписала инициалами N.N...

Мой портрет (рисунок N.N.). Львов.

Март 1967 года.

Зима 1967 года во Львове была холодной и снежной. Помню, как меня поразила картинка, увиденная мною на знаменитом Лычаковском кладбище: зажённые свечи на одной из мемориальных могил... и никаких следов на снегу вокруг этого места, а снег в этот день не выпадал...

Запомнилось и одно из «плановых» посещений Львовской картинной галереи вместе с учебной группой наших курсов. Экспонировалась выставка картин Петрова-Водкина. После однообразия картин художников «соцреализма» удивительные полотна этого представителя русского авангарда начала ХХ века производили сильное впечатление. Произведения художника нравились молоденькой девушке-экскурсоводу, которая с упоением и восхищением рассказывала нам о каждой картине. Нашу группу сопровождал один из преподавателей кафедры культпросветработы, задачей которого было, по всей вероятности, - на примере картин Петрова-Водкина развенчать вредное буржуазное искусство в его авангардистских проявлениях. Но он, видимо, не согласовал это с руководством музея. Поэтому каждый раз, когда экскурсовод предлагала перейти в следующий зал, он пропускал её вперёд, на время перекрывал вход нашей группе и скороговоркой произносил: «Не верьте ей... В картинах этого художника искажается советская действительность... Автор был заражён вредным влиянием западного модернизма...»... Слушать его жалкий лепет было смешно, а интерес к картинам художника только подогревался...

Петров-Водкин. Автопортрет.

1926-1927 год.

В сентябрьские дни 2014 года, когда я писал эту главу, на официальных каналах российского телевидения ведущие информационных программ и различные политические обозреватели в связи с драматическими событиями в Украине и вокруг Украины не стеснялись в терминологии – слова «бандеровцы», «хунта», «каратели», «фашисты» так и сыпались из информационных блоков и разных телевизионных передач (справедливости ради, замечу, что через некоторое время по команде кремлёвских дирижёров эти термины стали употребляться реже – изменилась политическая конъюнктура, но информационная ложь, однобокость и предвзятость в оценке событий в Украине, к сожалению, не прекратились).

Неудивительно, что город Львов по мнению тех, кто поддавался (и поддаётся!) этой пропаганде (а таких в России, к сожалению, немало), ассоциировался с идеологическим центром «бандеровской власти»... Но вот мнение известной российской писательницы Людмилы Евгеньевны Улицкой, которая в сентябре 2014 года побывала во Львове, куда она была приглашена для участия в 21-м форуме издателей как автор романа «Даниэль Штайн, переводчик», повествующий о жизни еврея, бывшего «крота» в гестапо, который спасал людей, выжил, стал католическим священником: «...Меня трудно удивить новым городом, но Львов – это подарок неожиданный. Я была в красивых музеях, меня поразила эта серьезная культура. Я довольна атмосферой во Львове, картинка, конечно, не соответствует тому, что показывают на российском телевидении. Есть ощущение, что Украина ближе к обновлению, очистке, изменению курса... Все происходящие события со стороны России по отношению к Украине - это страх нашей власти перед действиями людей на Майдане...»...

Я приехал во Львов в начале 1967 года, когда этот город был гораздо ближе к послевоенным «бандеровским событиям» на Западной Украине: 22 тогдашних послевоенных года – это не нынешние почти 70... Да, проблемы, конечно, были. Рассказывали такой анекдот: В одном из львовских военкоматов, осуществляющих очередной призыв в армию, беседуют с допризывниками, объясняют, какие вещи нужно и можно брать с собой. В конце беседы спрашивают: «Всё ясно? Вопросы есть?»... Встаёт один из допризывников: «Усэ зразумило. Але е одне пытання. Автоматы свои браты, чи их будуть в армии выдаваты?..»...

Я помню, что сразу по приезде во Львов начальник курсов переподготовки и повышения квалификации армейских и флотских культпросветработников предупреждал нас о возможных провокациях со стороны националистических элементов по отношению к военнослужащим. Видимо, ещё были свежи впечатления от послевоенной борьбы с вооружёнными бандами националистов. Но мне и моим товарищам по курсам везло – не было случая, чтобы у нас были какие-то проблемы «на националистической почве» с местными жителями, хотя по городу мы ходили в основном в военной форме... Знакомясь с городом, мне приходилось обращаться с разными вопросами к прохожим, естественно, говоря по-русски. Не помню, чтобы мне не ответили или как-то выразили свою недоброжелательность.

Моя жена Лена в начале 1970-х годов училась на редакторском факультете во Львовском полиграфическом институте (она перевелась в этот институт после закрытия его филиала в Киеве). Лена прожила во Львове 4 года. Я попросил её вспомнить об этом времени. Вот что она мне ответила:

«...Приехав впервые во Львов, я была очарована этим городом. Это был первый в моей жизни европейский город, который я увидела своими глазами. Узкие тротуары и вымощенные отшлифованным булыжником мостовые, здания удивительной архитектуры, красивые памятники на площадях, ухоженные скверы, поразительной красоты оперный театр... Необычные трамваи, двигающиеся по узкой колее, звенели на поворотах, наполняя город своеобразной музыкой... Из действующих костёлов доносились звуки органов, а их купола на фоне вечернего неба выглядели как в сказке... Я сразу влюбилась в этот город... И всё-таки главное, что меня поразило в этом городе, - люди. Вежливые, улыбчивые, очень ярко и модно одетые...

Первое время я чувствовала себя чужой в этом городе, будучи оторванной от родных и киевских друзей, от привычного для меня окружения. Мой украинский язык, которым, как я считала, владела в совершенстве, отличался от того, на котором разговаривали львовяне. Я с трудом понимала их. Но очень скоро я познакомилась со многими людьми, которые постоянно жили в Львове, и поняла - они искренни и дружелюбны. Постепенно я обрела верных и преданных друзей, дружба с которыми продолжалась многие годы после окончания института. И мне сейчас отвратительны пужалки «бандеровцами», они оскорбляют память о тех людях, с которыми я познакомилась и подружилась во Львове в студенческие годы...»...

В конце марта на курсах началась экзаменационная пора. Сдав все положенные зачёты и экзамены, я стал прощаться со Львовом. Мои товарищи по курсам решили сделать памятную фотографию. Вглядываясь в лица, изображённые на выпускной фотографии, узнаю несколько ребят, с которыми успел подружиться во время учёбы.

Наиболее колоритными из них были... пограничники, которые служили в самых отдалённых местах нашей необъятной страны. Помню, как один из них, служивший на Чукотке, на мой недоумённый вопрос, от кого они там защищают нашу границу, на полном серьёзе ответил: «...От зэков, которые при побегах из магаданских лагерей стремятся уйти через Берингов пролив на Аляску...»... Не знаю, насколько это соответствовало действительности, но меня этот ответ тогда поразил...

Памятная фотография. Львов. Апрель 1967 года.

Удостоверение об окончании учёбы на курсах при ЛВВПУ СА и ВМФ.

Львов. Апрель 1967 года.

В середине апреля я вернулся во Владивосток...

ЦТСА во Владивостоке

В июле 1967 года большим событием для Владивостока был приезд на гастроли Центрального театра Советской Армии (ЦТСА). Театр приехал в полном своём составе во главе с художественным руководителем Народным артистом СССР Андреем Поповым. Спектакли ЦТСА проходили в ДОФ при аншлагах. Зрители спешили увидеть известных артистов театра - Народную артистку РСФСР Л. Касаткину, Народного артиста СССР В. Зельдина, Заслуженных артистов РСФСР В. Сошальского, М. Пастухову, А. Петрова, И. Солдатову, артистов И. Зубова, А. Покровскую, Л. Голубкину и других.

Артисты театра выступали на кораблях и в воинских частях ТОФ с шефскими концертами, неизменно проходящими с большим успехом. Мне приходилось сопровождать их во время этих поездок по соединениям и частям флота. Я был свидетелем тёплого приёма, который им оказывали матросы и офицеры.

Выступление Ларисы Голубкиной.

Владивосток. Июль 1967 года.

Как-то так получилось, что во время этих поездок у меня сложились тёплые отношения с Людмилой Касаткиной, Владимиром Сошальским, Алиной Покровской (она была в то время женой Сошальского), Ларисой Голубкиной. Храню фотографию замечательной актрисы, примы ЦТСА Людмилы Касаткиной (к сожалению, ушедшей из жизни) с тёплыми словами и добрыми пожеланиями в мой адрес.

Народная артистка РСФСР Людмила Касаткина в фильме «Душечка»

и добрые пожелания в мой адрес. Владивосток. Июль 1967 года.

С Владимиром Сошальским, Алиной Покровской и Ларисой Голубкиной наши встречи продолжались и «в неформальной обстановке». Помню, как я решил их пригласить в гости... на квартиру к моему другу ещё по Совгавани Володе Кручакову (к тому времени он уже служил во Владивостоке). Как я уже говорил, своей квартиры у меня не было, жил я у своего друга Лёвы Давидовича в съемной квартире в доме без всяких удобств. А Володя Кручаков во Владивостоке получил приличную двухкомнатную квартиру. Его семья на время уехала в Батуми навестить родных, жил он один. Конечно, ему тоже было интересно пообщаться с такими известными актёрами. Мы с Володей «сбросились», он накрыл с грузинским радушием прекрасную «поляну». Вечер в гостях у Володи прошёл, как говорят, в «тёплой дружеской обстановке». Владимир Сошальский был в ударе, рассказывал разные актёрские байки. (Одна из них, с полётом героя в Ленинград после предновогоднего посещения бани, - естественно, героем был сам рассказчик, - к моему удивлению, через несколько лет была воспроизведена в кинофильме Эльдара Рязанова «Ирония судьбы...»).

Была ещё одна история, после которой мне пришлось объясняться с Заной, женой моего друга Бориса Колодия. А дело было так. У Алины Покровской и Ларисы Голубкиной был свободный от спектаклей и концертов день. Они попросили меня показать окрестности Владивостока. Погода была чудесная. И я подумал, что хорошо было бы моим новым московским друзьям увидеть одно из чудесных мест - мыс Песчаный, расположенный на другом берегу Амурского залива. У Бориса была яхта. Семья его, как и семья Володи Кручакова, тоже уехала на Запад (в Крыму, в Саках, у жены Бориса жили родители). Борис с удовольствием согласился. И мы совершили удивительную прогулку на яхте по Амурскому заливу. Высадившись на берег на Песчаном, мы наловили рыбу (Борис запасся удочками), сварили уху, чудесно провели время... (наверное, с той поры я сам загорелся желанием стать яхтсменом, и это желание удалось осуществить только через три года в Киеве). Наши спутницы были очень довольны... А вот после возвращения жены Бориса во Владивосток «доброжелатели», каким-то образом узнавшие о нашем с Борей путешествии в обществе двух очаровательных молодых актрис, немедленно ей об этом доложили. Пришлось мне с ней объясняться, уверять, что Борис выполнял служебное задание командования ТОФ (яхта была из флотского спортклуба) «по обеспечению отдыха артистов ЦТСА, приехавших во Владивосток для выполнения шефской работы по распоряжению Главного Политуправления СА и ВМФ». «Почему именно Борис?». «А потому, что он самый опытный яхтсмен на ТОФ, и только ему можно было доверить драгоценные жизни одних из ведущих артистов театра...». Последняя фраза, как мне показалось, окончательно её успокоила (моя дружба с Заной и Борисом после этого продолжается уже многие годы).

Был ещё один эпизод. Как-то Алина Покровская мне рассказала, что во время пребывания во Владивостоке потеряла свой комсомольский билет. Это грозило ей большими неприятностями в театре – проработкой на комсомольском собрании, вынесением выговора, а то и исключением из рядов ВЛКСМ «за потерю бдительности». Всё это могло отразиться на карьере. Надо было как-то Алину Покровскую выручать. Она вспомнила, что, возможно, это случилось во время перехода на быстроходном катере из Владивостока в залив Стрелок, где базировались корабли ТОФ, куда направлялась группа артистов театра (в том числе и она) для участия в шефском концерте. Артисты стояли на ходовом мостике. У Алёны, как она рассказала, от сильного порыва ветра раскрылась сумочка, из которой, как ей показалось, выпал и упал за борт комсомольский билет... Подтвердить это теперь уже никто бы уже не мог, т.к. она поздно спохватилась. Пришлось мне поверить в эту маловероятную версию и попытаться как-то ей помочь... Главное – это бумажка, а потому я подготовил соответствующий документ, в котором была описана вся эта история, - вдруг ей в будущем он поможет?!.. Однако, к счастью, комсомольский билет Алины вскоре нашёлся в другой её дамской сумочке, а документ так и не пригодился (он сохранился в моём архиве)...

«...я подготовил соответствующий документ...».

Владивосток. Июль 1967 года.

Гастроли ЦТСА во Владивостоке ещё продолжались, а Ларисе Голубкиной надо было уезжать в Киев, где у неё должны были начаться съёмки в фильме Озёрова «Освобождение», в котором она играла роль медсестры Зои. Перед отъездом я попросил Ларису, если у неё будет возможность, навестить в Киеве мою маму. Лариса обещала, при этом сказала, что не знает, как получится со съёмками, но постарается...

Своё обещание Лариса Голубкина выполнила...

Из письма мамы сыну

8 / VIII – 67 г.

...Прежде всего о Ларисе Голубкиной... В субботу, 5 августа, часов в 7 вечера звонит она... Мне понравилась Лариса ещё по телефону – манерой говорить. Очень просто и естественно. Я, конечно, пригласила её к нам, но не говорила, что у нас гости (у мамы в это время гостила её двоюродная сестра из Москвы с мужем), чтоб не спугнуть её. Т.е. я нисколько не сомневалась, что Лариса привыкла к самым обширным обществам, но из деликатности (я всё же не знаю её!) она бы не пришла. Лариса сказала, что она с утра так набегалась по всему Киеву (если не ошибаюсь, кажется, она в этот день приехала) – она впервые здесь, что должна поспать часа два, и если часов в половине десятого будет не поздно, то она придёт. Я, конечно, сказала, что не будет поздно (как раз у меня был готов пирог, будет чем угостить), что я буду очень рада видеть её... Мы пошли погулять по парку, а к 9 вечера вернулись домой. Лариса уже звонила, говорила с Машей и сказала, что она совсем сонная, придти в таком состоянии просто нехорошо, что она позвонит утром. Откровенно говоря, я даже обрадовалась – сама страшно устала за день приёмом гостей, встречей их на вокзале при удушающей жаре и т.д., и т.п.

На другое утро звонит Лариса и говорит, что сможет придти минут на 40. Я объяснила ей, как к нам доехать (она остановилась в гостинице «Украина»). Очень быстро Лариса отыскала нашу квартиру. Я успела убрать, но не успела переодеться, так и встретила её (потом я, конечно, переоделась, но, увы, была не в лучшей форме – не успела толком причесаться) и... была сразу ею очарована. И не как киноактрисой (она меня раньше совершенно очаровала в фильме «Сказка о царе Салтане»), а как милой и скромной девушкой. Ну, больше 18-20 лет ей ни за что не дашь!

И такая тоненькая – тоненькая! Как-то в кино она мне казалась... не солидней, нет, но всё же более плотной, не такой воздушной. Понравился её простой костюм – из розового льняного полотна с одним украшением – белой косынкой с розовым и красным орнаментом. Не накрашена, не намазана – чуть-чуть подкрашены ресницы и оттенены веки. Простая и очень изящная причёска. В общем – простота, изящество, гармония, вкус и полная естественность! Вот именно этой «звёздности» я ничуть не заметила.

Говорили о многом, сейчас всего не напишешь (как всегда – у меня «ум на лестнице», как говорят французы). Потом я уже «додумала», что многое ей могло показаться (а может и не «показаться», а на самом деле?) наивным и старомодным. Но с ней так легко и просто, что совершенно не следишь за собой, чтоб как-то лучше выглядеть...

Пришли наши мужчины. Она всех, конечно, сразу полонила. Сережа (муж двоюродной маминой сестры Марты, который у мамы был в гостях) прямо расцвёл, и даже дядя Андрей заулыбался. Всем она очень понравилась. Она нас всех очаровала своей внешностью, юностью, интеллигентностью, простотой и естественностью. (Понравилась – это не то слово... Именно – очаровала!)...

Обаятельна, что и говорить. Пробыла она у нас часа полтора-два. Позавтракали. Она великодушно хвалила и мои фаршированные кабачки, и мой (не очень удавшийся) пирог. И упорхнула. В этот же день она уезжала в Переяславль-Хмельницкий на съёмки. Обещала по приезде позвонить... (думаю, что Лариса так и не позвонила: съёмки, дела, возвращение в своё окружение...).

Осень 1967 года...

Приближалось время моего отпуска. Ещё в Совгавани у меня начались серьёзные проблемы со здоровьем: постоянные стрессы вызвали обострение желудочных заболеваний. В конце августа благодаря содействию капитана медицинской службы Геннадия Леонидовича Апанасенко (он служил в Медицинском управлении ТОФ) я получил путёвку в военный санаторий в Пятигорске (профессор, доктор медицинских наук Геннадий Апанасенко, крупнейший специалист в области валеологии, в последствии стал одним из моих самых близких друзей). До этого я ещё ни разу не был в санатории, в основном в отпуске предпочитал «свободное времяпрепровождение», поэтому «поездка на воды» как-то не очень вдохновляла меня, хотя я и понимал необходимость подлечиться.

Из письма мамы сыну

27 / VIII – 67 г.

... Очень рада, что ты получил путёвку в санаторий. И не думай срываться, даже если тебе там будет очень скучно. Тебе совершенно необходимо основательно подлечиться, а если ты сорвёшь курс лечения, то всё пойдёт насмарку. Ни одним днём не пренебрегай. Тебе предстоит трудная полоса, надо обязательно не только отдохнуть, но и подлечиться. И очень хорошо, что после лечения у тебя ещё будет время и для отдыха...

В начале сентября на ТУ-104 я вылетел в Москву с остановками в Красноярске, Иркутске и Омске (тогда ещё не было самолёта ТУ-114, который через год стал летать из Москвы в Хабаровск без посадок)...

В аэропорту Красноярска.

Сентябрь 1967 года.

В Пятигорском военном санатории меня поселили в «холостяцкий корпус». Кроме меня в палате было ещё пятеро здоровых (с виду) мужиков в разных званиях. У всех были какие-то «желудочно-кишечные» проблемы... Меня поражало, что при приёме лечебной воды у источников только и слышны были разговоры о болезнях, «кислотности», о том, какая вода лучше... Помню, что мой лечащий врач первое время никак не мог подобрать мне постоянный источник с лечебной водой, употребление которой позволило бы снизить мою «высокую кислотность». Каждый раз после получения результатов анализа желудочного сока, он назначал мне новый источник: «Попробуйте с завтрашнего дня пить воду из источника № 21», - советовал он мне. Я начинал пить воду из источника № 21. Результат был тот же, что и после приёма воды из предыдущего источника № 4... И так продолжалось до тех пор, пока я не прекратил по вечерам отмечать с моими «сопалатниками» наше знакомство...

Из письма мамы сыну

9 / IХ – 67 г.

...Получила твоё письмо из Пятигорска... Я думаю, когда ты немного освоишься, тебе надо навестить Лермонтовские места, побывать в Кисловодске, Железноводске и окрестностях – там своеобразная красота. Я очень люблю эти места.... В Кисловодске - исключительный воздух (если б ты поднялся хотя бы до Храма воздуха). А ведь ты был со мной в Кисловодске в 1937 году... Зашевелится ли в твоей памяти что-нибудь, что воспринимал четырёхлетний ребёнок? В конце парка – санаторий имени Ленина, где я лечилась, когда вы с бабушкой были на квартире... Многое в отпуске зависит от окружающих людей. Не обязательно флирт, но умные и приятные собеседники очень важны...

Только бы ты бросил курить! Сразу! Только так можно бросить – сразу..

Я старался следовать советам мамы, побывал на экскурсиях и в Кисловодске, и в Железноводске. Но особенно мне запомнилась экскурсия на гору Чегет, куда я поднимался по подвесной канатной дороге... Меня не удивишь горными пейзажами (большая часть моего детства прошла на Кавказе в Гаграх), но величественные горы в Приэльбрусье (а это Северный Кавказ) произвели на меня огромное впечатление...

Канатная дорога на гору Чегет.

Сентябрь 1967 года.

Мама с моим отчимом, дядей Андреем, в это время гостила у бабушки в Гаграх...

Из письма мамы сыну

13 / IХ – 67 г.

...Это великолепно, что ты бросил курить! Ещё одна неделя – и самое трудное время будет позади. Трудновато будет ещё месяц... А потом – как и не курил никогда. Крепись! Держись! Ты будешь потом просто счастлив, что бросил курить... (Я смог бросить окончательно курить только через год)...

Надеюсь, скоро встретимся в Гаграх. Сколько времени мы не были с тобой одновременно в Гаграх! Боже мой – с 1943 года!.. Тогда тебе было десять лет, представляешь?..

Самые близкие мне родные ждали меня... Пройдя в санатории весь курс лечения, я полетел в Гагры...

...Вспоминаю, как я пригласил маму в ресторан «Гагрипш» в Старых Гаграх. Отчим на пару дней поехал в Сухуми к своим детям от первого брака (он был не любителем «ресторанных посещений»), а мы с мамой решили «гульнуть». В то время для того, чтобы попасть в ресторан (и не только в курортном городе Гагры), надо было выстоять длинную очередь, которая образовывалась задолго до «вечернего» открытия ресторана. Мы приехали из Новых Гагр, где жила бабушка, заранее, были одними из первых посетителей, но когда двери ресторана открылись, и мы вошли в зал, все столики почему-то были уже заняты. С трудом я отыскал одно место для мамы, достал где-то приставной стул для себя и стал ждать официанта, который совершенно не обращал на нас внимания – видимо, не «теми» клиентами мы были для него. Обратился к метрдотелю: «Целый час не могу сделать заказ. Я пришёл в ресторан с мамой. Почему к нам такое отношение?!». Метрдотель вдруг закричал через весь зал: «Слушай, Валико, почему ты не обслуживаешь человека? Ведь он с мамой пришёл, понимаешь, с ма-мой!?». Многие из сидящих в зале повернули головы в нашу сторону, пытаясь разглядеть «человека», чудака, пришедшего в ресторан с мамой (и это на курорте в разгар бархатного сезона»!). Наконец заказ у нас был принят, мама с большим интересом разглядывала публику в зале, туалеты девушек и дам, обратила внимание на манеру танцевать (по-моему, после шейка в моде были «манки») и, как она потом мне сказала, получала от всего этого огромное удовольствие. (Отчиму мы так и не сказали о нашем посещении «злачного места» в его отсутствии)...

Гостиница «Гагрипш». Гагры. 1960–е годы.

В середине октября я вернулся во Владивосток. Моя служба в ДОФ продолжалась... Я тяжело переживал боль одиночества и крушения надежд на счастливую семейную жизнь. В этот трудный для меня период жизни Виктор Николаевич проявлял по отношению ко мне особенную деликатность и такт... Я доверял ему, зная, что он о моём разрыве с Т. распространяться не будет... Но... Рано или поздно всё становится известным. Не остались незамеченными и мои семейные отношения. Из Политуправления ТОФ (я думаю, от самого ЧВС – Начальника Политуправления ТОФ) в октябре 1967 года поступила команда: «Партийной организации ДОФ разобраться в семейных делах коммуниста Левицкого. Если он виноват, в 24 часа убрать его из ДОФ. Если виновата его жена – Левицкого не трогать». Возможно, что я к тому времени заслужил определённый авторитет в глазах столь высокого начальства, позволяющий, отнюдь не «в духе времени», внимательно подходить к разбору «морального облика» офицера. Думаю, что всё-таки главную роль в этом, безусловно, сыграл Виктор Николаевич, ещё до партсобрания объективно доложивший адмиралу М.Н. Захарову сложившуюся в моей семье ситуацию. Как это было тогда принято, провели партийное расследование. Секретарь нашей парторганизации полковник в отставке Исаев (я был его заместителем), поговорив со мной (я всё рассказал «как на духу»), пригласил для беседы мою супругу Т. Она не явилась. Затем было партсобрание. Решение: «Левицкий не виноват, но партсобрание рекомендует коммунисту В.Н. Левицкому оформить разрыв семейных отношений с Т. юридически». Так и доложили ЧВС. О результатах партсобрания я написал маме, которая переживала за меня. Мама вскоре ответила:

«...Как я обрадовалась твоему письму! А ещё больше обрадовалась тому, что тебя оправдали… Береги своё здоровье. Будет у тебя здоровье, будет у тебя всё...».

Я продолжал служить в ДОФ... Прежде, чем выполнить решение партсобрания о юридическом оформлении разрыва моих семейных отношений с Т., я посоветовался с Виктором Николаевичем Никитским.

- Виктор Николаевич, думаю подавать в суд заявление на развод с Т. - надо выполнять решение партсобрания, - начал я разговор с Виктором Николаевичем.

- Я же тебе говорил – не торопись, - вдруг сказал он. – У тебя нет жилья, сейчас как раз решается вопрос о выделении тебе однокомнатной квартиры. Разведёшься официально – ничего не получишь, т.к. холостые офицеры практически получить жильё не могут, а ты знаешь, какая огромная очередь на получение жилья во Владивостокском гарнизоне. Получится с квартирой – посмотрим, что делать дальше. А может, ещё и помиритесь с Т.

- Нет, Виктор Николаевич, мы не сможем жить вместе – пропасть между нами слишком велика. К тому же, никакого желания что-то наладить в наших отношениях моя супруга не проявляет. А вот с жильём было бы неплохо что-то решить... Пока подожду подавать на развод, лишь бы Вас ЧВС не беспокоил из-за меня.

- Ты что думаешь, у ЧВС только и забот – твой развод? У него огромный флот, тысячи офицеров, масса проблем. А потом не беспокойся, в случае чего, я объясню ему ситуацию...

Виктор Николаевич убедил меня не торопиться с разводом, отложить его до решения вопроса с получением квартиры, что я и сделал.

В середине октября, едва я появился на службе, как Виктор Николаевич пригласил зайти к нему в кабинет:

- Тебе выделена однокомнатная квартира. Срочно иди в Райисполком Фрунзенского района Владивостока и получи ордер.

Я немедленно отправился в Райисполком и там получил ордер на заселение в однокомнатную квартиру в новом доме по улице Хабаровская в районе 1-й речки...

В этой квартире я прожил два года...

Из писем мамы сыну

27 / Х – 67 г.

...Сегодняшнее письмо многое разъяснило – квартира! Это, действительно, колоссально! И понятно, что потребовала она (и требует!) много сил, времени, не говоря уже о пережитом... Я что-то не представляю, где именно она находится. Но раз так близко от центра, от работы - это замечательно. И, конечно, буду мечтать о возможности когда-нибудь приехать к тебе. Как хорошо, что у тебя теперь есть свой дом! Как хочется иной раз побыть совершенно одному, не скитаться по знакомым...

...Беспокоит меня, что ты спишь на полу, неужели раскладушку не можешь купить?..

Постепенно всё в дом приобретёшь...

13 / ХI – 68 г.

...Я хотела тебе послать 2 наволочки, 1 полотенце и 1 летнее старое одеяло, чем ты тут у меня укрывался. Если тебя это устраивает, я вышлю, а хочешь – летом возьмёшь, когда приедешь в Гагры... Тепло ли у тебя в квартире?.. Какое настроение у тебя? Говорят, военные скоро должны получить прибавку к жалованию, тогда и настроение будет у тебя лучше...

... Не торопись приобретать мебель... Купи себе лёгкую этажерку для книг (жаль твоих книг, которые остались у Т.)... Очень хочу, чтобы ты удачно женился, обставил свою квартиру и был счастлив...

Не переставали мама и бабушка беспокоиться за моё будущее... Очень их волновала проблема моей возможной женитьбы, старались уберечь меня от очередной ошибки при выборе спутницы жизни ...

Из письма мамы сыну

23 / ХI – 67 г.

....Очень рада твоему хорошему настроению и что ты не собираешься оставаться старым холостяком, но держи ухо востро...

Твоё письмо в который раз заставило меня ещё раз глубоко призадуматься о твоём дальнейшем житье-бытье. Конечно, надо устраивать свою жизнь, обзаводиться семьёй. Дело идёт к сорока годам. Как не трудно бывает и с семейными заботами, но одиночество хуже всего. Сколько можно жить одному? Но надо прежде всего искать друга. Настоящего. Умного и преданного. Заботливого и нежного. Но где он? Как бы опять не ошибиться! Где найдёшь счастье (хотя бы и не с большой буквы)? У нас здесь есть знакомая. 34 года. Третий раз замужем. И только в третьем браке счастлива...

А кто у тебя там на примете? Хорошо бы всё-таки знать человека, что он из себя представляет. А то так можно нарваться, что просто ужас!..

...Бога ради – подальше от девушек 23-х лет! Обжёгся уже - и хватит!.. Не нужно тебе второй раз попадать впросак, тебе нужно устойчивую подругу, жену, заботливого друга. Я считаю, что лучше жениться на женщине с ребёнком, чем на молоденькой девушке. Слишком разные интересы, слишком по-разному смотрят на жизнь и ждут от жизни...

...Бываешь ли ты в семейных домах? Это много значит...

...Одень себя хорошо... Вот что надо сделать в первую очередь. Вид человека – это его образ. Как приятно смотреть на того, кто хорошо одет...

...Бабушка невероятно переживает из-за тебя, все её письма полны тревоги: и квартира пустая, и холостяцкая жизнь у тебя неналаженная, трудная без жены...

Из письма бабушки внуку

28 / ХI – 67 г.

…Выбирай себе жену здоровую. Теперь такая вся хилая молодёжь стала – то сердце уже больное, то ревматизм. Надо, чтобы и поколение было здоровое. С тёщей жить хуже, но и без неё нельзя, если будут дети. Домработницу теперь не найти...

Из письма мамы сыну

29 / ХI – 67 г.

...Ты, конечно, во всём прав – и годы уходят, и сколько можно ждать этого «настоящего», да и где оно? Будет ли? Ну, а если потом всё же покажется, что пришло, где гарантия, что всё будет хорошо? Что же тогда? Опять трагедия?.. Всё это очень сложно. И одиночество ужасно. Не дай бог скверную семейную жизнь - это ещё хуже. Что говорить? Ты сам это всё испытал...

...Если у тебя появится подходящая женщина, предложи ей пожить пока так, не регистрироваться. И зарегистрируйся только тогда, когда увидишь, что она тебя любит, дорожит тобой, всё делает так, чтобы ты был доволен, - значит жениться можно...

...А вообще-то, почему-то мне кажется, что ты недолго будешь жить во Владивостоке...

На стр. автора

<< Назад | Прочтено: 714 | Автор: Левицкий В. |

Мне понравилось?

(Проголосовало: 9)

Комментарии (0)

Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>