Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Папа Шульц (Райнгольд Шульц)


С ТОГО СВЕТА

 

Люди в трудармии умирали как мухи. «Все мы на том свете будем!» – безвыходно успокаивали они друг друга.

Благодаря особой заботе наверху и враждебному отношению внизу смертность в ГУЛАГе среди советских немцев была выше, чем на фронте. Концентрационные лагеря смерти находились по всей стране.

Те, кто три дня не сходил с нар и не выходил на работу, считались мертвыми. Похоронная бригада стаскивала остывшие тела на пол, раздевала их, выносила из барака и складывала в большие   грузовые сани для лошади.

Лошадь, увидев свой кошмарный груз, судорожно мотала головой, и по её телу лихорадочно пробегала нервная дрожь.

Нагрузив полные с горкой сани, санитарная процессия от пустых бараков двинулась вдоль высокого забора с колючей проволокой к лагерных воротам.

На КПП вооружённая охрана еще раз пересчитала тела выбывших и навечно вычеркнула их из списка личного состава трудовой колонии.

Колона живых существенно сокращалась, колонна мертвых заметно увеличивалась в длине. Закончив сортировочный процесс, охрана лагеря открыла ворота и выпустила всех на волю, на тот свет.

Обидно было умирать сейчас, пережив долгую, морозную зиму. День уже начал заметно прибавлять, и солнышко стало чаще появляться на хмуром северном небе.

Надежда даже в неволе умирает последней, вслед за телом. У живых трудармейцев, у каждого из них ещё была своя дорога. У этих в санях – теперь одна, общая.

Доехав до опушки леса, у крутого берега реки извозчики стали разгружать сани и скидывать голяков в глубокий заснеженный овраг. В небе закружилась воронья стая.

За зиму «ущелье смерти» было уже наполовину завалено телами несчастных советских немцев,  этими предателями и пособниками врага, не желающими больше трудиться во имя победы советской Родины! Так охарактеризовали их наверху в кремлёвском указе о депортации. Мёртвые теперь как будто бастовали. Родина отобрала у них всё, что было...

Страшная фотография застыла в голове лошади, она недовольно фыркала и перебирала ногами, а люди делали своё дело, хоронили выбывших. Овраг стал заметно наполняться павшими на трудовом фронте.

– Весной, если доживем, всех закопаем или в половодье река сама заметёт все следы, – обменивались мнениями полуживые похоронщики. Закончив разгрузку, все сели в сани и поехали назад  в зону.

Тихо шло время. К вечеру воздух становился особенно густым и упруго, жизненно приятным. Всё  замирало! Очаровательно в сумерках смотрится природа.

Вдруг в овраге, в куче мертвецов что-то зашевелилось, и через некоторое время голый тощий человек, протискиваясь сквозь застывшие тела, медленно выкарабкался на поверхность.

«Живой! Главное – живой!» – вертелось в его голове. Хорошо, что он оказался в середине кучи. Был бы внизу – не вылез бы, не смог, был бы наверху – замерз бы. И как это жизнь вернулась обратно в почти что мёртвое тело? Не погас, видимо, внутри её слабый огонёк...

Человек как-то выкарабкался из оврага и, голый, неуклюже пополз по снегу, не имея представления о направлении – куда и зачем. Инстинкт заставлял его двигаться, душевная тревога сквозь мутное сознание снабжала силой, надежда звала вперёд!

Он полз, не чувствуя голода, холода, времени и боли. Обессилев, просто тыкался лицом в белую перину снега, отдыхал и полз дальше. Сколько полз, три часа или трое суток, вспомнить это он никогда не мог.

Видно, есть Бог на свете! В небе вспыхнула луна, впереди – свет в окошке. До этого окошка он полз ещё две вечности, кое-как добрался до лесной избушки. Из самых последних сил раз пять старался подняться вдоль стены и всё же постучался слабенько в окошко.

Хозяйка в доме страшно испугалась, увидав в окне при лунном свете голого человека на снегу. Страшного, худого, с черепом вместо лица, глаза ввалились, щёк не было: кожа, натянутая на скелет. Женщина накинула на себя фуфайку, сунула ноги в валенки и выскочила на улицу.

Она тоже была высланная, сердобольная трудолюбивая русская женщина, дочь врага народа, и ей в жизни уже многое пришлось повидать.

Она волокам затащила исхудавшее тело в дом, положила на широкую лавку, затем схватила тазик, занесла в избу снег и начала растирать пришельца.

На него больно было смотреть, растирать было уже нечего – кожа да кости. Сплошные обморожения снаружи, простуда изнутри насквозь, предсмертная дистрофия, плюс весь букет трудармейских болезней.

Пришелец лежал на лавке и почти ни на что не реагировал. Женщина подбросила в русскую печку дров, и стало как в Ташкенте жарко.

Она налила полстакана теплого молока и влила его в рот гостю. Растерев тело докрасна, она одела его в тёплое нижнее белье своего погибшего на фронте мужа. Затем кое-как затащила пришельца на тёплую лежанку большой русской печки и накрыла тулупом.

Она всю ночь давала ему молоко по маленькому глоточку, натирала тело самогонкой, делала компрессы, достала из запасника засушенные травы. Много бессонных ночей провела она у его подушки.

У доброй хозяйки была сарайка, в ней жила коза, курочки и хрюшка. Молоко, курочки и хрюшка – всё превратилось в драгоценное лекарство.

Как русский богатырь Илья Муромец, три года пролежал он на печи, и потихоньку, потихоньку молодой организм вернулся к полноценной жизни. Он сам за собой стал ухаживать. Медленно, но умело помогал по хозяйству. Поправил избушку, починил всё, что можно и, оперившись, заскучал по дому.

– Оставайся со мной! Ну, куда ты поедешь? Тебя и в живых-то нет! И документов нет! Ты ж с того света! Твои на тебя давно похоронку получили! А со мной тебе хорошо будет! Это ж ничего, что я чуть старше? Я буду тебе хорошей женой! Да мы уже и так привыкли друг к другу! – умоляла она спасённого.

– Дорогая моя! Мой замечательный земной ангел-сохранитель! Ты ни разу не упрекнула меня в происхождении, наоборот… Я тебе жизнью обязан и благодарен буду пока живой! Но без своих я внутри снова потихоньку умираю. Я без них больше не могу! Глаза моей матери всё время передо мной! Зов крови сильней, чем моя благодарность и моя сила воли. Прости меня и собери в дорогу!

Выжившему трудармейцу комендант пообещал тюрьму:

– За злостное дезертирство! За побег! Ишь, что выдумал? Всех обманул! Ведь тебя даже никто не искал! Ты же был на том свете! – комендант возмущался яростно и с фантазией выдумывал свои сказки…

Но ангел-хранитель, золотая русская женщина как защитник и свидетель умоляла и клялась, что всё это чистая правда! Комендант обязан был верить чуду и своим глазам.

К тому же очень уж существенные были вещественные доказательства, которые предоставили ему посетители. Две бутылки самогона, целая свиная ляжка, куча яиц и дивно пахнущий свежеиспеченный хлеб развеяли сомнения, как надо поступить. Всё равно всё уже в прошлом, зоны той давно нет, перебросили, и про побег этот никто не знает.

Человек с того света поехал со *справкой об актировании туда, откуда его призвали в трудовую армию. Он писал домой письма, но они возвращались. На месте расспрашивал людей – и раздобыл в конце концов адрес!

– Ты что – с того света? – безмерно обрадовались родители и долго не верили своим заплаканным глазам

– Ты что – с того света? – очень удивлялся весь трудовой поселок и от души радовался за земляка.

– Ты что – с того света? – удивлялись в районной администрации и замучили пришельца формальностями.

– С того света проще вернуться, чем доказать вам, что вот он я, живой и почти здоровый! – устало отвечал он усердным бюрократам, которые не видели возможности после смерти выдать ему новые документы:

– Вот настоящее, зарегистрированное свидетельство о смерти, с государственной печатью! Вот похоронка на твоё имя! Причём тут какая-то справка коменданта? – сопротивлялись чиновники.

...Пришлось отцу заколоть поросёнка. И это дело как-то само собой утряслось.

Родная мать не могла нарадоваться и много раз рассказывала, как она плакала, ждала и молилась за него. Она с такой любовью выхаживала дорогого сына, что вскоре превратила его в завидного жениха.

Heinrich Самуилович Schmidt взял себе в жены Фриду Jort. У них сразу родился сын Виктор, следом – дочка, потом – еще сын. Они прожили долгую трудолюбивую жизнь.

Как Маресьева его прославлять не стали. Наоборот! Чтоб оборвать прошлое, сразу после свадьбы они сменили место жительства и поселились в Северном Казахстане, в Кокчетавской области, в Рузаевском районе, в селе Чернобаевке. Это как раз посередине между Кокчетавом и Кустанаем.

Летом он работал механизатором на тракторе «Беларусь», а зимой у него от холода страшно опухали и болели пальцы, поэтому начальство на зиму устраивало его в тепло, на ферму или в кочегарку.

Его жена тоже образцово трудилась на разных работах в полеводстве и на молочной ферме.

В девяностых годах он со своей семьёй вместе со всеми советскими немцами переехал из Казахстана в Германию. Поселились они под Бонном, и дожил он до 93 лет, намного пережив свою жену.

Всем, кто знал этого человека и знает эту историю, просьба откликнуться и рассказать в деталях неизвестные подробности.

История эта записана со слов свидетеля, Владимира Робертовича Мельникова 1937 года рождения, живущего в Германии в городе 26427 Esens, односельчанина, коллеги и лучшего друга героя моего рассказа «С того света». Когда нас любят и ждут, мы возвращаемся даже с того света! Это должны знать все на свете.

 

*Справка об актировании – это справка о списании трудармейца, непригодного для общественно-полезного труда и отпущенного домой умирать. Справка об освобождении – путёвка на тот свет.








<< Назад | Прочтено: 641 | Автор: Шульц Р. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы