Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Леонид Комиссаренко  

 

Главы из книги воспоминаний

«Начальные обороты»


Хвосты                                                                    

1964 год можно с полным основанием назвать переломным в истории производства корпусов снарядов на заводе. С 1916-го года, с момента основания предприятия, технология, по большому счёту, не менялась. Совершенствовалось оборудование, режущий и штамповочный инструмент, но основные технологические операции сохранились в первозданном виде, даже такой раритет, как угольная очковая печь для нагрева под обжим конца  XIX века всё ещё была в деле. Последний технологический взлёт в этом производстве пришёлся на  предвоенные и первые послевоенные годы, когда вначале многое было получено от фашистской Германии, а затем по ленд-лизу и в качестве репараций от той же Германии. На всём потоке к этому времени не было ни одного отечественного станка, сплошь чешские, немецкие, американские. Лет двадцать тому они были ещё на уровне, но сегодня износ их был на пределе. А куда было деваться? Ни единого образца специального или специализированного отечественного оборудования для снарядного производства попросту не существовало, и появилось оно только лет через 20. Использование же универсальных станков в массовом производстве в качестве операционных приводит неизбежно и всегда к одному и тому же результату: повышенному износу направляющих, повышенному биению шпинделя, выходу из строя коробки передач. А что можно ещё ожидать от механизма, рассчитанного на работу в широком диапазоне, а эксплуатируемого из года в год на одних и тех же оборотах, подачах, зонах обработки? И это в придачу к невозможности автоматизации, низкой производительности и прочим прелестям. Народу требовалась уйма. И так делали снаряды по всему Союзу да ещё в количествах, сопоставимых с военным временем. Достаточно сказать, что к середине 80-х суммарный выпуск в одном только Донецке корпусов снарядов различных видов калибров 122, 125 и 152 приближался к двум миллионам в год. Правда, к этому времени уже кое-что из оборудования появилось.

Но вернёмся в год 64-й. Я только занял должность зам. нач. цеха по технической части. Предстояло освоение производства 115мм оперённых ОФС (осколочно-фугасный снаряд) к гладкоствольной танковой пушке У5-ТС. От привычных традиционных снаряд отличался существенно. Сам корпус, собственно, только донной резьбой, но был ещё и стабилизатор, состоявший поначалу из двух деталей корпуса и четырёх лопастей. Вот эта-то хвостовая часть ни по каким канонам ничего общего с тем, что делали до того, не имела.

Здесь к месту было бы небольшое отступление. Классический снаряд стабилизируется в полёте гироскопически, за счёт вращательного движения, придаваемого ему нарезами ствола через медный (медноникелевый, железокерамический) ведущий поясок. Но появились кумулятивные снаряды, вращение которых за счёт центробежной силы разрывало (размывало) кумулятивную струю, что резко снижало эффективность действия по броне. Так появились (вернее, возвратились) гладкоствольные пушки, вначале танковые. Снаряд к таким пушкам стабилизируется аэродинамически, воздействием набегающего потока воздуха на раскрывающиеся при выстреле лопасти хвостового оперения. Всё же полностью отказаться от вращения снаряда нельзя, так как необходимо компенсировать смещение центра масс относительно продольной оси. Для этого на лопастях оперения имеются скосы для создания небольшх углов атаки. Эти скосы и придают снаряду вращательное движение малой интенсивности.

Снаряд перестал быть болванкой, пришлось снарядникам осваивать новые для себя технологии и материалы. Если прежде перечень покрытий ограничивался битумным лаком внутри и масляной краской поверху, то теперь появилось анодирование, фосфатирование,  синтетические грунты, эмали, лаки, требующие новых технологий и оборудования для сушки. Неделями не покидал нас нач. отдела покрытий НИИ-24 Г.М. Киркин. Особые трудности на начальном этапе были связаны с только разработанным алюминиевым сплавом В95. Особенности его толком знал только создатель, академик А.Н. Фридляндер, о чём поведала мне наш начальник ЦЗЛ Зинаида Михайловна Козлова, часто бывавшая в эту пору у него в ВИАМ'е (Всесоюзный институт авиационных материалов). А где нет знаний, там появляется страх. Боялись перегрева при механической обработке и сушке лака, взаимодействия с охлаждающими эмульсиями. В конце каждой токарной операции – проверка термоиндикаторной краской на непревышение критической температуры 120°С, ультрафиолетовая дефектоскопия. Всего для нас нового и не припомню.

Но на том этапе моё не снарядное, а чисто технологическое образование было не недостатком, а преимуществом, а в отсутствие на заводе достойной технологической службы - существенным (за глаза меня в цехе тогда называли одесским инструментальщиком, по местам учёбы и первой работы). Правда, приводило это к многочисленным конфликтам ежедневно. Получив в цех технологию, я начинал с её доработки, что приводило авторов в исступление и, кроме того, в случае неудач выводило их из-под заслуженного наказания, так как по их технологиям было бы ещё хуже. Коллеги из других цехов меня попросту не понимали: по сложившейся на этой фирме традиции цеха, имея собственные технологические бюро, считали своим священным долгом использовать их силы исключительно на писание кляуз в адреса главных специалистов, оставляя для себя крайне узкое поле деятельности. Зато имели возможность использовать технологов в качестве даровой рабочей силы на фронте общественном, а таковой Системе требовалось великое множество. Комсорги, парторги, профорги, рацорги, ДОСААФ, охрана памятников и прочая, и прочая – всё было там. В своём цехе я за два года в качестве начальника техбюро эту систему поломал и имел теперь неплохих ребят в сложное время. Правда, как только я ушёл из цеха, всё вернулось на круги своя. Позднее попытался внедрить  сверху, но, наткнувшись на дружное сопротивление поддержанных директором начальников цехов, потерпел поражение.

Не обошлось и без ЧП, одно из которых – косвенно на моей совести. Суть в том, что координаты отверстий для крепления лопастей были заданы чертежом «для инстр.», что означало необязательность их проверки на финальном контроле ОТК. Пока осваивали производство, такой контроль был, и всё шло нормально. Но в какой-то момент решили сэкономить на контролёрах и проверку этого параметра отменили. А какой же дурак-рабочий будет мерять то, что не меряет ОТК? А нет замера детали –  нет и контроля за состоянием оснастки. Хотел сказать: «Результат не заставил себя долго ждать», да осёкся. Ждать пришлось целую неделю, пока детали не дошли до сборки, где всё безобразие и выявилось: в результате смещения осей лопасти настолько ушли со своих мест, что перестали фиксироваться от преждевременного раскрытия. А за неделю наделали более 3000 бракованных деталей. Материальные потери громадные – ведь сплав штамповать ещё боялись, точили из круга стоимостью 2000 руб. за тонну. План, естественно накрывался. Но нет худа без добра: вот по этому поводу и состоялась моя первая командировка в НИМИ (тогда НИИ-24).

Почти 30 последующих лет эти командировки и этот институт будут частью моей жизни. Тогда же и познакомился с нач. отдела Л.Л. Туроком, его замом А.А. Каллистовым, конструкторами В.И. Пожидаевым и Ю.Н. Стародубом. Хорошие были мужики, да только уехал я от них с пустыми руками. Лишь по прошествии нескольких лет дошла до меня изначальная обречённость той попытки. Ничего за душой, кроме описания грозящих заводу ужасов, у меня не было. Во плоти ситуация «Москва слезам не верит»! Лет эдак через 10 всё было бы по-другому. Но эти годы ещё предстояло проучиться. Пришлось брак списать, получив кучу моральных и материальных неприятностей. Пропали тогда хвосты. Быть может, позднее нашёл бы я им какое-нибудь применение, но сам же такую возможность и отрубил. В один из приездов Пожидаева, обсуждая ситуацию с этими же хвостами, мы пришли к идее об изменении способа фиксации, что создавало возможность сделать корпус стабилизатора не сборным из двух деталей, а единым. Кроме того, при такой конструкции без изменения общих габаритов можно было существенно удлинить лопасти стабилизатора со всеми положительными отсюда для его прямого назначения последствиями. Это и было вскоре осуществлено, да ещё и с получением авторского свидетельства, моего первого, кстати. Конструкция стабилизатора вскоре была применена и для 125мм ОФС к танковой пушке Д81. 

 

 Стабилизатор 125 мм ОФС к танковой пушке Д 81АС 61233 и 81530

В правой части видно резьбовое отверстие со стопорным винтом.

Кольцо (материал – стеклопластик) предназначено   

для крепления снаряда в боеукладке танка.

 

Однако внедрение новой конструкции не обошлось без серьёзных проблем. А на производстве проблемы и неприятности – понятия синонимические. Очень тонким делом оказалась конструкция фиксирующего элемента. Фиксирующая его задача кончалась при выстреле у дульного среза орудия, а дальше – ни в коем случае не мешать раскрытию лопастей, чего мы в первых вариантах не достигли. Не раскроется одна из лопастей – неизвестно куда полетит снаряд. Несколько раз пришлось останавливать производство, создавать комиссии, пересматривать готовую продукцию, буквально на ходу менять конструктивные параметры. Процес был не скажу долгий, но мучительный уж точно. В основном речь шла о простом стопорном винте, свободно входившем в отверстие в верхней части лопасти. Но уж очень хитрым был, казалось бы, простейший процесс срезания кончика этого винта при раскрытии лопастей стабилизатора.

Да и сама лопасть так просто не далась. Брак шёл на первых  порах громадный. Помню, как на очередном субботнике при приведении в порядок пустыря недалеко от проходной завода

наткнулись на целые залежи бракованных лопастей, вынесенных рабочими по дороге домой. Своеобразный способ утилизации брака: в цехе его не спрячешь, а вынести под одеждой десяток штук – запросто, тем более деталь несекретная. Но факт  говорит о количестве брака.

Одним из наиболее сложных элементов был скос лопасти с углом (), равным 4°30'+-20'. Фрезеровку с таким допуском освоили, но контроль на просвет миниатюрными угловыми шаблончиками, да ещё в условиях массового производства, оказался задачей. Это слесари-лекальщики, как они говорят, через щель величиной в человеческий волос забор видят, а для станочника или контролёра с улицы очень даже непросто саму эту щель увидеть. Пришлось, против воли КБ инструмента ОГТ, самому изобретать дифференциальный индикаторный угломер.

Что же касается важности этого параметра, то много позже, лет эдак через 15,  подтвердилось. Получаю из главка телеграмму с указанием немедленно прибыть в Челябинск на родственный завод и возглавить там комиссию по выяснению причин потери кучности одного из оперённых снарядов. Хотя дополнительной информации нет, но всё же задумался: «Для такого «достижения» на таком устойчивом снаряде надо очень хорошо потрудиться». Прилетаю, смотрю – действительно, потрудились на славу (рационализаторы, конечно!). Всё дело в лопастях. Привожу эскиз (гуманитариев, у которых хватило терпения дочитать до этого места, прошу не пугаться, сложнее элементарной тригонометрии для 8-го класса не будет).

По чертежу лопасти заданы три размера, определяющие скос:

толщина носка – а,

толщина лопасти – b,

угол скоса – z. 

Все размеры с соответствующими допусками. О трудностях с углом – всё, как у нас тогда. Вот кому-то и пришла в голову мысль замерять не сам угол, а величину его катета  –   с=(b-a)/tg z.

Хорошая мысля, но лучше бы она пришла, как в пословице, опосля. На первый взгляд всё выглядело корректно. Максимальный размер катета образуется при сочетании минимальной толщины носка, максимальной толщины лопасти и минимальном угле скоса. Соответственно минимальный катет – при максимальных носке и угле, минимальной толщине. Вот по этим пределам и ввели в чертёж размер с и определили на него допуск. Ближние последствия, как в медицине – всегда хорошие. А потом понеслась душа в рай: начали валиться партии при испытаниях на кучность.

Собрал всю челябинскую причастную братию и предложил по этой же формуле решить теперь обратную задачу – определить величины предельных углов, но с одним условием: с max получен на лопасти минимальной толщины с максимальным носком, а с min, наоборот, на самой толстой лопасти с самым тонким носком. Результат я знал заранее, померив в цехе углы на сотне лопастей. Посчитали – прослезились. Допуск на угол и до того составлял 15% номинала. А после изменений добрался до 50%. А аэродинамика реагирует прежде всего на угол атаки, в данном случае скоса. Каждая лопасть стремится закрутить снаряд со своей скоростью и, в результате дикого при таких допусках разнобоя, вместо стабилизации раскачивает его. Как он вообще может в таких условиях вращаться? Проверили и это. Рассчитав расстояние, поставили один за другим два картонных щита, прострелили, и по прорезям от лопастей получили ту ещё картинку!   Один даже вращался в другую сторону.

Но как удалось ребятам протащить эту дичь через институт и ГРАУ? Ответ тут в некотором своеобразии фирмы. Особой любовью её представители в московских коридорах не пользовались. Начальником главка был у нас бывший их директор И.Г. Съестнов, которого они без зазрения совести втягивали в решение своих вопросов. Чуть что – сразу: «Я позвоню Съестнову!». Я и сам попал однажды под этот трактор. Позвонил мне как-то начальних их КБ укупорки. Он обещал военпреду внести изменения в чертёж ящика, но в срок не успевает, а так как ящик для наших изделий унифицированный, то просит помощи. Я ему ответил, что по плану, как головной, должен ведомость изменений представить через два месяца, сейчас всё в работе. Начал он рыдать и плакать, чтобы прислали хотя бы черновики, эскизы, наброски, в общем всё, что может помочь ему ускорить работу.

Я сдуру дал своим команду. И что этот подлец сделал? Весь хлам скопировал и выслал в главк и ГРАУ с сопроводительным письмом, в котором расписано было, что приложенное – прямое свидетельство того, на каком уровне донецкое СКБ выполняет свои обязанности головного, поэтому и не может завод уложиться в установленный срок. Пришлось перед военными оправдываться, что было крайне неприятно. А Съестнов мне ещё и выговор объявил. На мне этих выговоров висело, как собак нерезаных, да кто на них вообще внимание обращал? Но этот, как пепел Клааса, стучал в моём сердце. А тут такая возможность отыграться! Но когда посмотрел, кто подписал Решение на лопасть, немного поостыл: комиссия межведомственная, акт попадёт в ГРАУ, а как там карта ляжет – большой вопрос. Могут и погореть. Поэтому, скрепя сердце и приложив всё наличное искусство, вырулил на самые мягкие формулировки.             

 

На стр. автора






<< Назад | Прочтено: 651 | Автор: Коммисаренко Л. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы