Светлана Шушкевич

МОЯ ПРОФЕССИЯ - ПЕДАГОГ

Глава 1

Мое становление как педагога началось задолго до того момента, как я выбрала эту нелегкую, но интересную профессию.

Это началось, когда мне было примерно шесть лет, и я уже умела хорошо читать, а также писать много разных слов печатными буквами. Так как в детстве я много болела, то в садик практически не ходила и выросла дома, часто оставаясь в одиночестве, пока родители были на работе. В течение всего дня мне предоставлялась полная свобода. Моим основным увлечением в те годы было рисование, причем рисовала я одни тюльпаны и дарила их родственникам.

Самой любимой моей игрой в те годы была игра «в школу». В моей школе всё было по-настоящему: список учеников, заботливо написанный в простой тетрадке большими печатными буквами, уроки математики, чтения, русского языка. Я была и учителем, и воображаемыми учениками. Как учитель часами объясняла своим ученикам, как надо складывать числа, или правильно читать слова, а еще к тому времени я знала много стихов наизусть и любила петь.  Каждый раз мне приходилось быть то учителем, то учеником. Как учитель строго оценивала знания учеников и часто ставила большие корявые двойки. Кто бы тогда мог подумать, что с педагогикой будет связана вся моя сознательная жизнь! Что эта профессия станет моим призванием, и попытки сменить ее, уйти в другие сферы потерпят фиаско уже на начальном этапе.

Вообще-то, как и все советские дети, в детстве я мечтала стать космонавтом, летать на ракете на разные планеты. В моем детстве не было таких слов, как «инопланетяне» или «НЛО», но звезды-то были – огромные и не очень, тусклые и очень яркие. Они манили, звали. И хотелось просто слетать к ним, чтобы посмотреть, что же там есть такое, чего не знаю я. Воображение рисовало нереальные картинки, мне казалось, что там, на других планетах, живут необычные красивые сказочные волшебники, которые могут делать разные чудеса, свободно перемещаться по воздуху.  Но моей мечте не суждено было сбыться, так как к переходному возрасту появилась уже другая мечта: пойти служить в армию.

В советские времена это было престижно для мужчин и не очень распространенно для женщин. И все-таки в армию хотелось. Привлекала армейская романтика, а еще больше – армейская форма.  

И только в восьмом классе я по-настоящему и надолго увлеклась математикой. Как прозрела: если до этого математику «читала по слогам», то вдруг неожиданно для себя  поняла, как «из слогов составляются слова». Математика меня увлекла настолько, что придя домой после школы, я садилась за решение каких-то задач и посвящала этому занятию не один час. Уже тогда я поняла, что математика «слабых» не любит, что каждое  найденное мною решение – это маленькая победа над собой.

Но у меня было и другое серьезное увлечение – спорт. Вопрос: «кем быть?» к восьмому классу решен был окончательно. Так как в ближайшем будущем покидать свой родной совхоз не входило в мои планы, то выбор передо мной стоял не большой. В совхозе было всего две престижные профессии: учитель или бухгалтер. Представляя себя бухгалтером, я впадала в уныние, потому что перспектива провести всю оставшуюся жизнь в пыльном кабинете среди тонны бумаг меня не радовала. Поэтому оставалась одна профессия, которая хоть как-то гарантировала мне массу ярких впечатлений и насыщенную событиями жизнь.  А вот решить дилемму быть учителем математики или физкультуры было очень трудно, так как эти увлечения для меня оказались равнозначными.

 Но, как это часто бывает, жизнь сама расставила всё на свои места. По окончании десятого класса я планировала год не учиться, так сказать, «отдохнуть». Но моя мама думала по-другому. И задолго до окончания школы начала меня «обрабатывать», подкидывая варианты поступления. И добилась-таки своего, уговорив поехать поступать вместе с подругой и одноклассницей Людмилой в Целиноградский государственный педагогический университет им. С. Сейфуллина (ныне Евразийский университет, город Астана).

Я ехала с твёрдой уверенностью, что провалю первый экзамен и вернусь домой.  В советское время поступить в институт нам, деревенским девчонкам, было практически не возможно. К тому же, на некоторые специальности конкурсы «зашкаливали»: по десять человек на место. Целиноград в то время был одним из крупнейших городов Казахстана и,  соответственно, вузы имели высокий рейтинг. Поэтому я не особо надеялась на то, что мне удастся поступить с первого раза.

Мама убедила меня, что надо поступать на физико-математический факультет, так как женщина физрук – это не профессия.

– Родишь, поправишься. И какой из тебя тогда физрук? – частенько говорила она.

И вот первый экзамен по математике. Я к нему не готовилась совсем, пришла на экзамен в полной уверенности, что провалю его. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться, экзамен по математике я сдала. Также сдала физику. Ну, а русский сдать было уже делом чести. Как сейчас помню, что писала сочинение на свободную тему о реформе образования. Это был 1986 год, когда мир вокруг стал заметно меняться. Кто тогда знал, что реформа образования затянется на неопределенное количество лет, и что данная тема останется актуальной до сегодняшнего времени!

И вот мы с подругой стоим перед стендом, на котором вывешены списки тех, кто прошел конкурс и зачислен в институт, и внимательно изучаем. Нахожу себя в списках, зачисленных на первый курс физ-мата в группу 146 «А», в этой группе собраны все медалисты и абитуриенты с хорошими аттестатами. Подруга же не поступила, провалила последний экзамен по истории, не ответив на вопрос по двадцать шестому съезду КПСС (сейчас звучит смешно, а тогда это была реальность). Она поступила на год позже.

И вот стоим мы у стенда и плачем. Я – потому что не хочу оставаться одна в этом большом городе, подруга – потому что не поступила.

Отучилась в вузе я всего два года, вышла замуж и перевелась на заочное отделение. Но с благодарностью вспоминаю своих педагогов. Трудно было, очень трудно, оказалось много пробелов в школьных знаниях. Поэтому с первых дней учебы пришлось основательно сесть за учебники. Но эти годы сыграли решающую роль в моем становлении, в моей дальнейшей деятельности как педагога и, в частности, учителя математики.

Глава 2

Итак, мне девятнадцать лет, месяц назад я вышла замуж и устроилась на работу в родную школу. Совсем девочка, глупая, наивная. А ведь мне тогда так не казалось. Я считала себя достаточно сформировавшейся личностью. Первые мои ученики были не на много меня моложе, но это понимаю только сейчас. Тогда казалось, что между нами – непреодолимая пропасть.

Первая трудность, с которой пришлось столкнуться – это мои бывшие учителя, которые в одночасье стали моими коллегами. Сложно было поменять свое восприятие, к тому же при ближайшем рассмотрении они оказались обычными людьми со своими порой непростыми характерами. Раньше, когда я училась в школе, для меня эти люди были непререкаемыми авторитетами. С детства нас учили, что учитель всегда прав. Но окунувшись в эту среду, с первых дней стала понимать, что не всегда учитель прав, что это общепринятое заблуждение. К такому открытию я была не готова, и долгое время испытывала разочарование, пока не привыкла.

В конце августа 1988 года состоялся мой первый педсовет. Распределяли нагрузку на год. Мне дали вести математику в шестом классе. О, что это был за класс! Это было мое боевое крещение, мой пропуск в профессию.

Помню, как в первый раз вошла на урок и осталась с классом один на один. Как говорится, «глаза в глаза». Ноги подкашивались от ужаса. Меня, конечно, всерьез никто не воспринял, весь урок стоял непрекращающийся гвалт. Я пыталась перекрикивать их, но бесполезно. Весь класс стоял на «ушах». Особенно мне запомнился главный герой по прозвищу Мурзик. Мальчик-казах, очень подвижный, резкий в своих движениях и высказываниях.  Он кричал больше всех, явно проверяя меня на нервы, при этом почему-то плохо отзывался обо всех моих родственниках, которых знал или не знал. Было такое ощущение, что именно мои родственники успели поучаствовать в его судьбе и сделать его жизнь невыносимой. Меня это очень возмущало, я вступала с ним в споры, пытаясь призвать его к порядку, но делала хуже только себе. Голос срывался, а результат был нулевой. Весь класс соответствовал уровню Мурзика: дисциплины никакой, мотивация к предмету отсутствовала совсем, наработанной базы, на которую я могла бы опереться, тоже не было. Не класс, а такая банда «гуляй-поле».

Первое время на уроки в шестой класс шла как на смерть, но продолжалось это недолго, помог случай.

Не помню, с чего это началось, но Мурзик бросился ко мне драться. Надо сказать, что в школе я серьезно занималась спортом, да и отец учил меня приемам защиты, считая, что его дочь должна уметь постоять за себя. Короче, Мурзик не понял, с кем он связался. Не понимаю, как это у меня вышло: рефлексивно применила прием самообороны и уложила Мурзика на пол, а затем за шкирку выкинула из класса. Помогли мне старшеклассники, с которыми мы часто пересекались в спортзале. Они быстро оценили ситуацию, схватили Мурзика в охапку и потащили в доступной форме объяснять, кого в школе надо уважать. Я же вернулась в класс. В классе стояла гробовая тишина, на лицах учеников – изумление и восхищение. Это продолжалось всего несколько секунд, а потом раздались аплодисменты.

С этого момента проблем с дисциплиной у меня больше никогда не было. Для меня же это был хороший урок. Уже тогда я поняла, что нельзя идти на поводу у класса, что надо устанавливать свои правила и добиваться полного подчинения этим правилам. Тогда легче наладить с детьми контакт. Мои правила всегда одинаковы: взаимное уважение, умение вести друг с другом диалог, соблюдение правил поведения на уроке, четкое разделение «учитель-ученик», а также интенсивная работа в течение всего урока. Дети привыкают к такому ритму и, приходя на урок, сразу настраиваются на работу, а не сидят и не считают минуты до его конца. Я всегда повторяла, повторяю и буду повторять, что когда работаешь, когда чем-то увлечен, время летит незаметно. Работая с классом, много времени уделяла слабым ученикам и не давала расслабиться сильным. Ведь если упустить слабых, им будет просто неинтересно на уроке, и это будет балласт, который в конечном итоге потянет весь класс в пучину незнаний. А если упустить «сильных», то они тоже потеряют интерес к предмету. Класс должен функционировать как единый организм.  Допустим, сильных учеников я всегда привлекала помогать, вытягивать тех, кто слабее, поощряла, когда ребята поддерживали друг друга. Иногда роль помощника доставалась и «слабым», это очень повышало их самооценку и помогало более углубленно изучить материал. Часто дети работали в группах, в парах, таким образом учась взаимодействию. Не было и намека на то, чтобы кто-то из детей позволял себе сказать, что его сосед - дурак. Я сразу пресекала такие попытки. Со временем дети привыкали и подчинялись моим правилам. Часто можно было даже на переменах увидеть, как один из сидящих за одной партой что-то терпеливо объясняет другому. При этом моя работа напоминала сеанс одновременной игры: чётко просчитывать действия каждого ученика, регулировать и направлять их в нужное русло.

Передо мной как учителем стояла задача заставить систему, или коллектив учеников работать независимо от того, направляю я их действия или нет, то есть автоматически, то есть научить моих подопечных самоорганизации и умению самостоятельно развивать умственный потенциал. Это можно сравнить с движением колеса: сначала я раскручиваю колесо, прилагая определенные усилия, а потом оно крутится уже само. При некотором затухании оборотов я снова его раскручиваю до нужной скорости.  Главным фактором этого процесса является формирование мотивации к предмету. Допустим, когда мы сажаем огород, мы не зарываем семена в неподготовленную почву, и только вскопав, взрыхлив, добавив удобрения, приступаем к посадке. Вот так и здесь: сначала готовлю почву, чтобы сеять вечное и разумное.

Каким образом происходит процесс мотивации к предмету? Опишу этот процесс подробно.

Приходит ко мне в сентябре новый класс. Абсолютно незнакомые мне дети. Здороваюсь, но никогда не начинаю знакомиться с детьми по списку в журнале, как это делается традиционно. По секрету скажу, что памяти у меня на имена и фамилии нет. Я запоминаю учеников в процессе работы. Первое, что делаю, смотрю в глаза и оцениваю ситуацию в классе. Моментально в поле зрения попадает группа, сидящая за последними партами, «на камчатке». Они сели туда не случайно: чтобы отлынивать от уроков. Мимика, жесты и поведение в целом говорят о том, что эти дети уже прошли жесткую систему отбора и попали в разряд неудачников. И моя задача – убедить их в обратном. Эта категория детей сразу попадает под мое пристальное внимание и еще долго будет находиться под особым контролем, пока не перейдет в другую категорию.

Середнячки – это дети, которые сидят как бы в середине класса, но все же это не такая однородная масса, какой кажется на первый взгляд, там есть и сильные ученики, рвущиеся в бой, есть застенчивые, робкие, шустрые, короче – всякие экземпляры попадаются. Вот на эту группу я возлагаю свои надежды, именно эти ученики должны стать единым организмом, в котором каждый выполняет строго отведенные функции, и в конечном итоге эта группа должна «поглотить» «камчатку», заставив ее существовать по своим правилам, а не наоборот.

За первыми партами сидят в основном дети, у которых проблемы со здоровьем или очень послушные и исполнительные, чаще всего это девочки, тихие, спокойные, не причиняющие никакого вреда. Их без внимания оставлять тоже ни в коем случае нельзя.

С чего начинается первый урок? Я не приемлю традиционного начала, когда учитель запугивает учеников «ужасными перспективами», заведомо давая им установки на неуспешность. У меня другая задача: не обрезать крылья на лету, а научить летать, и тем, у кого этих крыльев нет, вырастить и тоже научить летать. Просто в этом случае придется затратить намного больше усилий и времени.

На первом уроке начинаю детям рассказывать о том, сколько загадок таит мир, сколько интересного можно узнать, учась и развиваясь:

– Что дают знания лично мне? Внутреннюю свободу, понимание закономерности того, что происходит вокруг меня, умение менять пространство вокруг себя. Ребята, когда вы впервые переступили порог школы, вы попали в огромную страну знаний. Ее можно сравнить с дремучим лесом. Представьте, что перед вами стоит задача пройти через лес и выйти на широкую асфальтированную дорогу. И поверьте мне, каждый из вас пойдет своим путем. Кто-то полезет в самые дебри и с помощью неимоверных усилий доберется до дороги, а может, так и останется в лесу, потеряв силы и надежду. Кто-то постоит и подумает и найдет маленькую незаметную тропинку и выйдет сам, при этом поможет и другим справиться с маршрутом. А кто-то так и останется стоять на месте и никогда не узнает, что там, за дремучим лесом, есть широкая дорога. Это его дорога жизни, дорога возможностей и перспектив. А кто-то очень долго будет искать путь, пробуя разные варианты, но в конечном итоге и он найдет выход. Поэтому, ребята, познавая мир, не бойтесь ошибаться. Есть хорошее высказывание, что не ошибается тот, кто ничего не делает, что именно наши неудачи и ошибки есть тот бесценный опыт, который сподвигает нас к необходимости развиваться.  Всё вокруг нас находится в постоянном движении, или развитии. Если человек перестает развиваться, он недолго находится в равновесном состоянии, начинается обратная сторона развития – регресс, перерастающий в старческий маразм. Этот процесс может начаться в любом возрасте. Неуже ли вам хочется стать к одиннадцатому классу злобными ворчливыми старичками?

– Не-е-е-ет, мы не хотим стать старыми и злобными. Мы хотим учиться, – почти хором отвечают дети.

Я преднамеренно сгущаю краски, хотя сколько деградировавших, еще достаточно молодых людей можно встретить в нашем обществе – не передать! С каждым годом их становится всё больше и больше. Смотришь на такую «личность», а она кроме дебилизма ничего не выражает. И становится страшно и грустно.

Затем поверхностно рассказываю детям о каждом из них, обосновывая свои умозаключения, и подчеркивая, что руководствуюсь не мистикой, а конкретными знаниями. Давая детям характеристику, стараюсь подчеркнуть лучшие стороны их характеров и корректно объясняю, над чем им надо поработать. В процессе знакомства  даю интересные задания на воображение, быстроту реакции, применяя различные игровые формы. Обычно после первого знакомства дети «улетают» окрыленные, поверившие в свои силы. Но это первый успех, дальше предстоит кропотливая работа.

На начальном этапе много времени приходится уделять тому, чтобы подробно разъяснять те процессы, которые происходят в процессе обучения. Объясняю им, что в учении, как в спорте, нет легких путей. Что я – требовательный «тренер» и помощник в одном лице. Моя задача – направлять, регулировать и вовремя оказывать помощь. А для этого очень важно учиться разговаривать с детьми на одном языке. Всю свою жизнь я учусь объяснять даже самое необъяснимое доступным языком, подбирать понятные для той или иной категории детей формулировки. Но это не односторонний процесс, я не просто объясняю материал, а постоянно втягиваю в процесс познания весь класс.

Такое взаимодействие возможно только в том случае, если учитель находится в постоянном саморазвитии и самосовершенствовании. Необходимо систематически отрабатывать все свои действия до автоматизма, уметь выдавать разу несколько ответов, быстро вникать в несколько решений, предугадывать и направлять действия учеников, быть в курсе новых тенденций.

Этот процесс сравним с марафонским бегом, когда один человек ведет за собой всю группу, определяя направление движения, и если он будет отрываться от группы, то сложно двигаться, постоянно оглядываясь, поэтому направляющий либо рядом бежит, либо, что еще лучше, держится на шаг вперед. Никогда не понимала, как можно развивать детей, не зная законов развития. А эти законы не так уж сложны, назову основные: «В основе любого развития лежат противоречия», «Развитие – это постоянное движение».

Глава 3

Работа в школе как-то незаметно накрыла меня с головой.  Вскоре мне предложили ставку, а не один класс. Это было в 1990 году, когда я вышла из декретного отпуска после рождения старшего сына.  Начался новый этап моего становления. В это время уже был определенный опыт работы, начинал вырабатываться собственный стиль. Мне дали классное руководство в седьмом классе. Класс сложный, много внутренних противоречий. Меня они приняли тоже достаточно холодно, всё время стараясь игнорировать. Но в своих просьбах или требованиях я была настойчива. Уже тогда меня заинтересовал вопрос бесконфликтного взаимодействия с детьми. Мне хотелось выработать определенную форму поведения, когда до учеников доходят слова учителя как бы по волшебству, без особых усилий. То есть надо было научиться воздействовать на их сознание и давать четкие установки на подсознание. Это бы серьезно облегчило мою работу, и избавило меня и учеников от ненужных потрясений.

Но были свои сложности: во-первых, практически никаких знаний у меня в данной области не было, только одно желание; во-вторых, сельские дети всегда отставали от городских в умственном развитии, потому что их с детства приучали родители в основном к физическому труду. Эти дети были более закомплексованны, имели плохо развитую память и не умели выражать свои мысли. Бывало, задашь вопрос – и после продолжительной паузы сам на него и отвечаешь. Чтобы хоть как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки, приходилось много заниматься индивидуально на дополнительных занятиях.  Было очень сложно, но я не сдавалась, применяя различные формы уроков в поисках тех оптимальных вариантов, которые принесли бы положительный результат.

Мой звездный час наступил, когда я вышла из второго декретного отпуска. Мне дали вести математику в седьмом классе. Почти одни мальчишки, подвижные, смышлёные все как на подбор, рвущиеся к знаниям. Класс изначально был запрограммирован на учебу, на развитие. И мы стали развиваться: ученики и я. В то время о компьютерах только слышали. Но в моем кабинете на каждой парте стояли большие калькуляторы, и мы увлеклись программированием. На этих калькуляторах можно было решать даже квадратные уравнения, предварительно составив программу. Уроки проходили насыщенно и интересно. Те ребята, которые быстро справлялись с заданиями, помогали мне подтягивать отстающих.  Постоянные дискуссии, диалоги, рассуждения, размышления. Какое счастливое время было!  Очень многому научили меня эти дети. Но так было не всегда.

Были в моей практике и очень сложные, педагогически запущенные дети. Как правило, они неохотно шли на контакт, стараясь оставаться в тени.  Но у меня был к ним свой подход. Сколько раз мысленно благодарила своих родителей, прививших мне любовь к спорту! Я играла в баскетбол, волейбол, гандбол, футбол, ходила на лыжах, играла в шахматы, шашки. Так вот, этих ершистых и непокорных детей я заманивала в спортзал, и там, в процессе игры мы находили общий язык и становились друзьями. Со спортзала начиналось наше бесконфликтное общение, которое плавно переходило в школьный класс. А еще я очень часто улыбалась, шутила, и многие дети не могли устоять перед моим обаянием.

Таким образом, постепенно у меня вырабатывался свой подход к преподаванию предмета и воспитанию своих учеников. Еще на начальном этапе я дала себе установку: «Плохих детей не бывает, бывают педагогически запущенные». Просто педагогически запущенные дети требовали больше внимания и терпения. Как говорится, «терпение и труд всё перетрут».

Проходило какое-то время нашего взаимодействия, и из общей массы начинали выделяться те, кому не хотелось больше ходить в аутсайдерах, те, кто понял, как надо «летать». Это были мои первые маленькие победы.

В 1995 году с семьей переехала в красивейший сибирский городок Междуреченск. Природа поразила своей красотой, многообразием красок. После нашей неброской степной красоты трудно было привыкнуть к таежному великолепию. Три года я на всё смотрела, широко раскрыв от восторга глаза, потом стала привыкать.

Работать пошла в центральную школу города. Это были лихие девяностые. Молодежь осталась на улице без присмотра родителей и детских организаций, процветали детская преступность и наркомания. На моих глазах погибали умные мальчишки, погибали от наркотиков.

Помню, как пришла устраиваться в школу. Директор школы Гапоненко Ольга Юрьевна, яркая брюнетка в светло-зелёном платье, произвела на меня неизгладимое впечатление. Она побеседовала со мной и приняла решение взять меня на работу, но часов математики было мало, и Ольга Юрьевна предложила взять часы ОПТ (общественно-полезный труд). Поработать в новом качестве мне было не суждено. Тридцать первого августа уволился учитель математики, и мне дали полную ставку. Закатив рукава, я включилась в работу. Мне необходимо было доказать, что я перспективный молодой педагог.

Именно в этой сибирской школе успешно продолжилось мое формирование как учителя, формирование индивидуального подхода к преподаванию такого сложного предмета, как математика. В девяностые годы школы активно внедряли в педагогическую практику наработки ведущих учителей-новаторов. Конечно, я была в первых рядах. Мне предложили разработать и внедрить в средних и старших классах систему Л. Я. Занкова. Чтобы что-то внедрять, надо сначала это изучить. Основательно изучив систему Занкова,  взяла только те приемы, которые были мне близки. Мне нравилось в занковской системе то, что учитель не навязывает детям догмы, а вместе с ними путем рассуждений и подробного разбора деталей приходит к определенным умозаключениям.

Надо отдать должное учителям начальной школы: они закладывали хорошие традиции. Дети умели цивилизовано спорить, логически мыслить и рассуждать, не превращая урок в балаган. На уроках часто получалось так, что в обсуждении темы учувствовал весь класс, в том числе и я. Я как дирижёр направляла класс, задавая тон. Так же спорила, задавала классу каверзные вопросы. Занковские классы отличались особой подвижностью мозгов и всего тела. Те учителя, которые не смогли их увлечь, сталкивались с неконтролируемой атомной энергией, сносившей на своём пути все преграды. В это время моим девизом стал лозунг «Атом в мирных целях!». На уроках «перелопачивали»  огромный объем по той или иной теме, соблюдая основные принципы занковской системы: высокий уровень сложности и быстрый темп урока, чтобы не оставалось времени на всякие шалости.

Вот, например, урок в пятом классе. Изучаем прямоугольный параллелепипед.  Черчу на доске прямоугольник и квадрат, на столе стоят макеты многогранников.  Перед тем как начать урок, проговариваю тему, наши цели и задачи. Повторяем пройденный материал, разбираем домашнюю работу. Переходим к теме «Прямоугольный параллелепипед». Спрашиваю детей, что они видят на доске. Сережа Колчев первым тянет руку:

– Это прямоугольник.

– Почему ты так решил? – спрашиваю я.

Сережа начинает называть основные признаки, по которым он определил, что перед ним именно прямоугольник. Я не успокаиваюсь и говорю:

– Странно, но под эти признаки подходит квадрат. Чем же они отличаются друг от друга?

Лес рук, встает Зарубин Антон и говорит:

– Сережа не прав.

И выходя к доске, объясняет, в чём заблуждается Сережа. Я внимательно слушаю ответы детей, по ходу задавая наводящие вопросы и разбирая подробно различные понятия. Важно не уйти в сторону от темы, потому что, разбирая понятия, можно потерять суть проблемы. В то же время нельзя оставлять без ответа ни одного возникшего в процессе обсуждения вопроса. Но я же «дирижёр», поэтому отклоняясь на время от заданной темы, возвращаю свой «оркестр» в нужное русло. В конце урока мы обобщаем всё, что наговорили, и договариваемся, какое определение многоугольника и многогранника берем за основу. Урок проходит в доброжелательной обстановке, по Занкову: «высокий уровень сложности», и «от простого – к  сложному», а конечная цель нашего учения – это развитие логического мышления учащихся.

Через год работы в школе мне доверили вести уроки математики в классах довузовской подготовки при Томском политехническом университете.  Как я волновалась, что не справлюсь! Но первый шаг сделан, отступать не в моих правилах. В первый класс довузовской подготовки набирали учеников со всего города. Набрали класс из 25 человек, всего одна девочка, остальные – мальчишки.  Проводились уроки в актовом зале. Помню свой первый урок. Захожу, здороваюсь, представляюсь, привычно окидываю взглядом класс, и что же вижу: двадцать с лишним мужиков с явным влиянием улицы и всеми ее прелестями! Мальчишки как на подбор рослые, не по возрасту крупные. Первоначально они меня вообще не оценивали, как учителя, они меня оценивали, как женщину. Важно было заслужить у этой уличной банды уважение и научиться ей управлять.

Подавив свое волнение, начала говорить. Уже тогда я понимала силу слова, силу голоса. Мне от природы достался сильный голос, поэтому особенно напрягаться, чтобы меня услышали, не приходилось, только иногда делала тон повыше и всё. Я всегда говорила спокойно и уверенно, это тоже сильно влияло на аудиторию. Именно таким голосом даются установки на подсознании. Много раз в жизни наблюдала, как люди начинали мне подчиняться, видела удивление в их глазах, непонимание и вопрос: почему  они делают так, а не иначе? Вроде бы не делаю никаких резких движений, а всё под контролем и идет по моему сценарию. Моя знакомая как-то сказала:

– Я все время удивлялась, что на твоих уроках всегда рабочая обстановка, при этом ты не кричишь, не ругаешься. И, наконец, поняла, ты держишь класс собой, своей энергетикой. Но это же сложно!

Нет, для меня не сложно. Чтобы держать класс своей энергетикой, необходимо быть просто увлеченным человеком, любить то, чем ты занимаешься, и любить тех, с кем ты занимаешься. Вот мои основные принципы. Никогда я не позволяла свои личные проблемы переносить на детей. Хотя жизнь била и порой жестоко. Приходя на работу, абстрагировалась от всего, что на меня свалилось, и с головой погружалась в работу, в детские проблемы. И то, что для меня казалось невыносимо больно, и имело огромное значение, становилось мелким, не актуальным. Когда ты относишься с уважением к ребенку, он из кожи вылезет, чтобы доказать, что он хороший. Детям многого не надо, просто вовремя сказанное доброе слово и похвала.

Каждый раз, приходя в новый класс, я проходила своеобразную проверку. Ученики – это такая особая группа людей, которая чутко реагирует на твое внутреннее состояние и всегда пытается проверить тебя на нервы, ища слабые звенья в твоем поведении. Но мне повезло, спорт помог выработать железное самообладание. Еще в начале своего пути  заметила, что когда учитель срывается на крик, он проигрывает. Дисциплина и продуктивность от этого не повышаются, а нервная система заметно расшатывается. Если с первых дней знакомства с классом научить детей общаться, показать, как это делается, то проблем во взаимодействии с классом становится гораздо меньше. Но дети – на то они и дети, чтобы бесконечно удивлять и держать учителя в тонусе. Экспромт – это одна из составляющих взаимодействия «учитель-ученик».

Помню, как реагировала на провокации учеников. Шестой класс, май месяц, за окном – бурное цветение черемухи, сирени, разноголосое пение птиц.  Захожу на урок, на столе – кулёк. По глазам детей понимаю, что меня ожидает сюрприз. Мысленно прокручиваю варианты: «Если мышь, то ничего страшного, выдержу. Хотя не скажу, что мне приятно будет брать эту серую тварь в руки. Главное – чтобы не змея, змею я не переживу».

Пока идет мыслительный процесс, на лице полное спокойствие. Дети напряжены, ждут моей реакции. «Не дождетесь!» – думаю я и беру кулек в руки. Увиденное превзошло все мои ожидания. В кульке – майские жуки. Я не переношу насекомых, но сохраняю полное спокойствие и говорю:

– Господи, кто ж над вами так поиздевался? Бедные, бедные жуки! В нашем классе учатся дети с каменными сердцами...

       Внутренним зрением вижу разочарование класса: им же хотелось, чтобы я завизжала как сумасшедшая, отпрыгнув от жуков на приличное расстояние. Но – увы. Пользуясь тем, что жуки практически в моих руках, с интересом их рассматриваю, а затем, обращаясь к классу, говорю:

– Гуманисты в классе есть? Например, ты, Рома?

    Ромка Астафьев, красивый мальчик с большими темными глазами и длинными ресницами, смущенно краснея, встает из-за парты.

Спокойным голосом говорю:

– Рома, пожалуйста, верни этих несчастных жуков на природу.

    Рома берет кулек и отправляется на выход. А мы начинаем урок. Ученики разочарованы: сорвано такое представление! Зато мне хочется прыгать до потолка, скакать по классу и орать во все легкие: «Ну что, получили? Один-ноль в мою пользу!»

Но нельзя, сейчас я играю роль учителя и полностью сжилась с образом. Только чертики в моих глазах меня выдают.

Чем старше ученики, тем серьезнее провокации. Вот и в классе до вузовской подготовки мне запомнился один случай. Урок идет в актовом зале, стою на кафедре, как бы возвышаясь над учениками. Записываю на доске и тут же проговариваю тему: «Деление многочлена на многочлен столбиком или «уголком».

За первой партой сидит Елькин Слава, подвижный, прошедший хорошую уличную школу, типичный представитель поколения 90-х годов. Он тоже записывает тему и тут же задает вопрос:

– Какого члена?

Класс замер в ожидании. Делаю педагогическую паузу. Много раз меня эта пауза спасала. Поворачиваюсь лицом к классу и говорю:

– Я имела в виду многочлен, а ты о чём? У тебя какие-то комплексы?

Кто-то громко захихикал, кое-кто стал подшучивать над Славой. Я наблюдаю, чтобы это не переросло в пошлость. Слава краснеет, извиняется. И мы продолжаем урок.

Какой это был класс! Уроки проходили на высочайшем уровне сложности. По нескольку оригинальных решений выдавали мне мои мальчишки за урок. Моей задачей было не сделать их стандартно мыслящими, не задавить, а развивать их огромный потенциал, вникать в каждое решение, понимая, насколько это оригинально, найти несоответствия или подчеркнуть оригинальность. Многие из них, к сожалению, сейчас успешно работают за границей. В процессе нашей работы отношение ко мне стало рыцарски-снисходительным. Они, как истинные мужчины, оберегали меня, уважали. Часто на переменах мы устраивали разные дискуссии по поводу того, что творится в стране, в городе, о последствиях этих процессов. Как интересно было слушать мнение этих уличных свободномыслящих вундеркиндов!

Второй класс довузовской подготовки отличался от предыдущего тем, что набран был в основном из детей «новых русских». Сложные дети, избалованные, не терпящие никакого насилия. Учился в этом классе Миронов Кирилл. Много воспоминаний связано именно с ним. Невысокий, коренастый, белобрысый, в общем-то неглупый, он был типичным представителем детей «новых русских». Недостаток роста Кирилл компенсировал большим кошельком с деньгами. Он постоянно водил с собой двух длинноногих девиц, периодически показывая им содержимое кошелька. Его всё время задевало мое полное игнорирование его значимости. Помню, как однажды мы вели дискуссию, и он мне сказал:

– А Вы не боитесь, что я стану президентом и отправлю Вас в ссылку?

Мне стало весело от такой перспективы и я, смеясь, ответила:

– Нет, не боюсь. Итак всю жизнь по этапу хожу: Казахстан, Сибирь. Куда ты меня еще хочешь отправить? Только на Колыму? Но и там люди живут! Да и не буду я сидеть  сложа руки, создам оппозицию, чтобы бороться с таким нерадивым правителем. Так что учись, Миронов. Других перспектив пока не вижу.

Кирилл разочаровано вздохнул и сказал:

– Да, Вас ничем не запугаешь.

А вот еще смешной случай, связанный с Кириллом. Вторая смена, первый урок. В окно светит яркое весеннее солнце. В кабинете тихо, идет контрольная работа. Дверь кабинета открыта, так как в классе душно. Вдруг в дверном проеме появляются два «шкафа», полностью закрывая его своими могучими телами: это, как я потом узнала, охрана Кирилла. Одно из тел произносит басом:

– Господина Миронова можно?

Весь класс замер, ожидая моей реакции. Привычно включаю педагогическую паузу и, сохраняя полное спокойствие, выдаю:

– Господин Миронов, выйдите, пожалуйста, и не забудьте надеть фрак.

Дружный хохот и аплодисменты. А я мысленно говорю: «Спасибо, Господи, что наградил меня чувством юмора, которое меня спасало в любой жизненной ситуации».

После этого случая каждый раз, когда Кирилл вел себя неподобающим образом,  обращалась к нему с одной и той же фразой:

– Господин Миронов, господа себя так не ведут.

Этот класс был опасен тем, что если ты как учитель и человек не пользуешься у них авторитетом, то ты – никто и зовут тебя «никак». Слышала, что на некоторых уроках они позволяли себе материться, полностью игнорируя замечания учителя. Основной болезнью этого класса стали чупа-чупсы. Начинается урок, почти весь класс сидит с чупа-чупсами во рту. Как только с ними ни боролись – бесполезно.

И вот он, случай «отомстить» – последний звонок. Долго интриговала класс, говоря, что приготовила для них сюрприз. Но какой это бы сюрприз, держала в тайне. От учителей мы готовили концертную программу. Я и Валентина Павловна, учитель математики, играли сценку. Я была молодым учителем, Валентина Павловна – моей мамой. Суть сценки была такова, что молодой учитель не хочет идти на работу, а мама меня уговаривает. Я, естественно, ей что-то отвечаю, но полностью копирую манеру класса, в котором учится Кирилл, при этом во рту у меня чупа-чупс, а в руке – бутылка колы. В зале стоял такой дружный хохот, что на время пришлось сделать паузу. И только родители не понимали, чем вызван смех. Они удивленно пожимали плечами, оглядываясь вокруг. После выступления ко мне подошел весь класс, и кто-то сказал:

– Такого мы от Вас не ожидали, здорово Вы нас....

Глава 4

Так распорядилась жизнь, что в 1995 году я оторвалась от своей Родины, а вот пристать к какому-нибудь берегу не получается до сих пор. Всё время думаю, где та тихая гавань, в которой найду свой причал и пущу корни. Моя шутка про то, что всю жизнь хожу по этапу, стала реальностью, только теперь добавился еще один адрес – Урал. Это было связано с тем, что в 2005 году я переехала с детьми в уральский городок Миасс. Миасс, по сути, сильно напоминал Междуреченск, только краски менее яркие. В этом городе начался новый этап моей педагогической деятельности. Прежде всего, я поступила в аспирантуру, занялась работой над диссертацией и устроилась на работу в филиал Челябинского государственного педагогического университета.

Внешне здание филиала напоминало мне школу, в которой когда-то работала мама. С трепетом переступила порог университета и осталась в нем на долгие восемь лет.

Снова пришлось основательно сесть за учебники: начиналась новая, как тогда казалось, для меня работа. Но, как говорится, «всё новое – это хорошо забытое старое». Работа в вузе меня захватила.  Сутками пропадала на работе, не чувствуя усталости.

Бывало, приболею, еле ползу на работу, а с работы выхожу, бодренько переставляя ноги с улыбкой на лице. Очень многое дала мне работа в этом университете, именно там я научилась совершать поступки вопреки всему, там меня научили, что если есть цель, деньги найдутся. Именно там пришло осознание того, что вся жизнь человека – это прежде всего борьба с самим собой, со своими страхами и комплексами.

Специфика университета была такова, что мы обучали только заочников. Моими студентами чаще всего были люди, уже состоявшиеся в профессии. И вот первый курс, первая лекция, в аудитории – человек двести. Снова смотрю в глаза, пытаясь уловить общую мысль аудитории. В глазах – страх перед математикой, неверие в свои силы. Все ждут, что я сейчас загоню их в еще больший страх и неверие в свои силы. Но снова, как и много лет назад, привычно начинаю сеять разумное и вечное. Для этого необходимо подготовить сознание студентов к восприятию информации, снять страхи, вселить уверенность в собственные силы. Поэтому знакомство начинаю с беседы.  Пусть потрачу на беседу какое-то время, но потом мне «воздастся», потом мы со студентами «перелопатим» работы в два или три раза больше запланированного.

Передо мной – толпа, которая не верит в себя, свои силы, боится мыслить, рассуждать. И я начинаю: здороваюсь, представляюсь, коротко говорю о том, что нас ожидает. А потом начинаю говорить, вижу удивление в глазах, переоценку. Равнодушных нет: кто-то согласен со мной, кто-то еще не знает, как всё услышанное воспринимать, а кто-то ловит каждое мое слово, распахнув широко глаза. Есть и те, кто не доверяет мне, но их мало.

Долго рассказываю о происхождении чисел, о великих математиках, о правильности философских установок, о том, как их можно применять в жизни. О том, что в основе любого развития всегда лежат противоречия:

– Приведу очень простой пример: кто-то когда-то решил, что земля стоит на трех китах, трех верблюдах и т. д.  На основе этих знаний строилась наука древних, выводились определенные законы. Но нашлось несколько человек, которые не поверили в это, возникло противоречие. Обогнув земной шар, они доказали, что земля круглая. Это спровоцировало новый виток развития науки. Наука стала базироваться на новых знаниях. Поэтому в поисках истины вы не должны бояться делать неверные умозаключения и выводы. Потому что, найдя в них противоречия, вы сможете сделать следующий шаг. Так и в жизни: пока нет противоречий, у человека нет потребности развиваться.

Потом рассказываю о том, что математика – это наука, которая наводит порядок в голове, учит хаос приводить в порядок, и находить в нем смысл и закономерности.

– А еще математические навыки вы можете применять в жизни, просчитывая ситуацию на несколько шагов вперед. Это можно делать, если знать, что процессы в живой и неживой природе протекают по одним и тем же законам. Поэтому можно проводить ассоциации, которые помогут вам понять, как дальше будет развиваться та или иная ситуация. Люди ошибочно считают себя бесконечно индивидуальными, и это неверно. Если бы это было так, то нас нельзя было бы классифицировать по определенным признакам. Например, мужчины, женщины, дети. В психологии нас условно разделяют на четыре психотипа.

Рассказываю, как понять, кто перед вами, как отличить один психотип от другого, и как эти знания использовать в своей работе. Ведь умение работать с человеческим материалом – это залог успеха учителя, менеджера, экономиста.

Чем больше говорю, тем больше вижу удивление, заинтересованность в глазах студентов, у многих идет непрерывная переоценка. Все больше людей открываются для восприятия информации и умственной переработки этой информации.  И вот он, первый результат: толпа превращается в управляемый мною общий организм. Теперь можно вести моих студентов в мир знаний. И снова те же давно отработанные приемы: от простого – к сложному, взаимодействие, общая деятельность и результат. И всё это работает как бы само собой, без моего активного участия. Но это на первый взгляд. У меня уже отработанные до автоматизма, различные скрытые механизмы выработки мотивации к моему предмету. И для меня очень важно, чтобы студенты в процессе нашей совместной деятельности не только приобретали определенные навыки, но и могли применять их на практике. А для этого существуют семинарские занятия, помогающие совершенствовать полученные знания и оттачивать мастерство. При этом не устаю пояснять, какие навыки мы приобретаем и отрабатываем в процессе изучения той или иной темы.

Со стороны выглядит это так:  объясняю материал, рассматриваю примеры и даю подобные для закрепления. И студенты решают достаточно быстро. Для тех, кто отстал, мы разбираем решение на доске, причем у доски снова студент или студентка. И у  студентов в аудитории складывается впечатление, что всё так понятно и просто. Постепенно они втягиваются в решение достаточно сложных заданий, причем снова этот процесс происходит как бы сам собой, без моего особого участия. Я, как обычно,  контролирую, регулирую, втягиваю в обсуждение, споры, внимательно выслушиваю и направляю, задавая наводящие вопросы или акцентируя внимание на тех моментах, которые в конечном итоге приводят к верному решению. Подробно объясняю, по каким ключевым моментам можно определить правильность выбранного пути решения, как можно изначально спрогнозировать ответ. То есть учу мыслить, рассуждать и делать выводы.

Например, изучаем тему «Матрицы и определители». Масса вычислений, требующих полной концентрации внимания. Иначе будут ошибки, которые в данном случае сложно обнаружить. Поэтому лучше изначально сосредоточится и сделать всё  правильно. Объясняю:

– Сейчас идет хорошая тренировка мозгов. Спортсмены развивают тело, а мы – мозги. Чтобы приобрести спортивный навык, надо неоднократно повторить одно и тоже действие. В математике – также, чтобы приобрести навыки, необходимо прорешать много однотипных примеров. Причем мы не просто что-то считаем, а развиваем с вами математическую логику и интуицию, потому что в процессе нашей деятельности  необходимо просчитывать свои действия на шаг вперед и предугадывать результат.  

Затем объясняю, что умение концентрировать внимание имеет огромное значение в профессиональной карьере, так как мысль – это неосязаемая материя, ее нельзя потрогать, но ею можно управлять. Привожу пример из физики, что в обычном состоянии наша мысль – это рассеянный луч, мы моментально можем переключать свое внимание с одного предмета на другой. Но когда происходит концентрация внимания, материя сгущается, превращаясь в целенаправленный луч.

И не важно, что на сегодняшний день этот факт не доказан, важно, что есть в этом глубокий смысл.

Рассказывая о своей работе в филиале, не могу не вспомнить добрым словом моих студентов, работавших  в МЧС. Глядя на них, понимала, что есть еще в России настоящие мужчины. Они отличались особой дисциплинированностью, собранностью, целеустремленностью. Помню случай, когда ко мне подошел мой студент, работающий в МЧС, Головин Анатолий, и тихо спросил:

– В каком классе изучаются обыкновенные и десятичные дроби?

Часть студентов услышала, кое-кто захихикал. Но для меня ценно, что человек не боится быть смешным. Делаю замечание тем, кто неадекватно реагирует на его вопрос, подробно объясняю, в каких учебниках найти эти темы. Проходит несколько занятий, и на одном из семинарских занятий Анатолий Головин уверенным шагом идет к доске, с лёгкостью решает достаточно сложное задание, сопровождая решение подробным объяснением.  В такие моменты понимаешь, что не зря живешь на свете, что занимаешься своим делом. Когда он решил и повернулся лицом к аудитории, вся группа ему аплодировала. Больше у него не было и, надеюсь, никогда не будет страха перед новым и неизведанным

Глава 5

Довелось пять лет отработать в Челябинском юридическом колледже (филиал в городе Миассе). В юридическом колледже работать было намного сложнее, чем в вузе. Контингент – макаренковский, я бы сказала: дети улицы и неблагополучных родителей. И  между ними – случайно затесавшиеся дети из благополучных семей. Они нелепо смотрелись на фоне основной массы. Отсутствие полной мотивации к учению  осложнялось переходным возрастом и гормональной перестройкой организма. Я уже давно заметила такую особенность: чем ниже уровень интеллекта, тем ярче выражена сексуальная направленность. И это понятно: такие люди живут не разумом, а в основном инстинктами. Также у студентов колледжа были поверхностные представления о культуре поведения. «Чем более вызывающе ты себя ведешь, более развязно, тем круче ты выглядишь!» – это основная установка. Жаль было тех детей, которые случайно попали в эту среду, потому что у многих из них уже не было шанса выбраться из этого болота.

Именно тогда я снова вернулась к анализу опыта Антона Семеновича Макаренко. Меня всегда интересовало, как у него получалось из беспризорников делать успешных людей. Какие такие секреты знал он, которые не знаем мы. И прошло несколько лет, прежде чем нашла ответ на этот вопрос. Такое перевоплощение возможно было, потому что вся идеология государства была направлена на совершенствование человека как личности. Макаренко стоял у истоков многолетнего процесса по формированию и социализации трудных подростков. Представьте теперь этот процесс в наше время, посмотрите, куда попадают трудные подростки, выходя в большую жизнь, и поймете, что основным фактором формирования личности трудных подростков является государство с сильной идеологической составляющей.

Итак, что я имела? Дети, в основном трудные подростки, с которыми предстояло работать. В процессе работы необходимо было прививать не только мотивацию к предмету, но и элементарные навыки поведения.   Необходимо было выстраивать наше взаимодействие таким образом, чтобы каждое мое действие было направлено на развитие мыслительной деятельности, на совершенствование личности студентов.  Я понимала, что начинать надо с азов. Ведь строительство дома всегда начинается с фундамента, а не с первого или второго этажа. Строить учение с первого этажа – это строить воздушные замки, которые прогнозируемо рухнут. Работы было много, мы учились считать, писать, учили таблицу умножения, много говорили, спорили. Я не давала детям расслабиться, подкидывая им всё новые и новые задачи, которые необходимо было решать. Приходилось учить мыслить, рассуждать, делать выводы. И ценой неимоверных усилий  все-таки удалось большинство детей направить на саморазвитие и самосовершенствование.

 В колледже без казусов не проходило ни одно занятие. Веду занятия в группе дизайнеров. Группа на редкость дружная, такие работы на компьютере выдают – залюбуешься! Но в этой группе есть уличная девочка: на занятиях появляется по большим праздникам, сильно отстаёт в знаниях и умениях. Захожу в класс. Она сидит, причем не одна, а с другом. Друг – интереснейший уличный экземпляр, на лице негде пробу ставить, одни фингалы и полная деградация. Понятно, что это юноша с социально заниженной планкой, причем очень заниженной. Вижу, что он не намерен без боя покинуть кабинет, заранее настроен агрессивно. Вспоминаю пословицу: «хорошая защита – это нападение». Понимаю, что надо возмутиться, выгнать из класса, но нарываться на грубость мне категорически не хочется.  Быстро оценив обстановку, произношу:

– Вы, молодой человек, с кем? С Наташей? Очень хорошо, Вас-то я и ждала.

На лицах молодого человека и Наташи – удивление.

– Вы знаете, на Вас одна надежда. Посмотрите, какие шедевры создают ребята и сравните с тем, что делает Наташа!

Молодой человек приосанился, почувствовал значимость, на «Вы» с ним никто никогда не разговаривал, а тут такое! Начал сравнивать работы своей подруги, громко комментируя, причем не в ее пользу. Весь урок он сидел рядом с Наташей и ворчал, что она совсем безмозглая. Закончилось всё тем, что я ему по-дружески высказала все претензии в адрес Наташи.  Больше я его никогда не видела. Зато Наташа на следующий день начала высказывать свои обиды. Вот тут-то позволила ее отчитать, высказав всё, что думаю о ней и о той ситуации, которую она спровоцировала.

Отработав в колледже пять безрадостных лет, я ушла. К тому времени в стране начался новый кризис, зарплаты уменьшились в разы. Чтобы заниматься любимым делом, мне пришлось подрабатывать на двух работах: воспитателем в детском доме и преподавателем в Миасском строительном техникуме. Как мне удавалось всё совмещать? Не знаю. Но удавалось. Это был бесценный опыт.

Параллельно с работой вела репетиторство, занималась научной работой. Работа меня поглотила полностью, не оставляя шанса на нормальную человеческую жизнь. Приходилось досыпать в троллейбусах, маршрутках, везде, где придется. Ни праздников, ни выходных – только работа. Мимо меня проходили осень, зима, весна. Когда мои знакомые и друзья, разбросанные по всему миру, спрашивали «Как зима на Урале?» я  обычно не могла вспомнить, поэтому отвечала:

– Зима была точно, а какая – не помню. Помню, что снег был.

Глава 6

Детский дом. Вот уж где не чаяла работать никогда, да еще воспитателем, да еще у девочек! Так получилось, что я росла среди мальчишек, родила двух сыновей и контакт находила с мальчишками намного быстрее, чем с девчонками. А здесь десять девочек с разными характерами, со сложными судьбами, неустойчивой психикой. Как же я была далека от этого: юбочки, бантики, косички!

Всю жизнь мое мнение о детском доме было очень предвзятым: детский дом – это тюрьма строгого режима, дети – монстры. Честно скажу, очень волновалась, когда впервые собиралась на работу. Но за спиной – хорошая боевая и физическая подготовка. Так что, собрав волю в кулак,  отправилась покорять неизведанные вершины. И думаю, мне удалось. С первых минут пришло осознание, что мне придется работать не воспитателем, а многодетной мамой, что дети чутко реагируют на мое отношение к ним, с ними как на экзамене, фальшивить нельзя. А еще та дистанция, которую мне удавалось держать с учениками, здесь свелась к нулю. Нельзя было держать дистанцию и работать в детском доме. Девчонки приняли меня хорошо. Через непродолжительное время было непонятно, кто с кем работает. Столько внимания, тепла и заботы я не получала никогда и нигде. Вот парадокс: внимание и заботу я получила там, где ожидала этого меньше всего.

Лида и кристина -

мои воспитанницы в детском доме

в г. Миассе

Многое мы пережили с девчонками вместе: болезни, неудачи, маленькие и большие победы, переходный возраст. Девчонки пели, танцевали, участвовали в разных конкурсах. Но вот чего они не хотели категорически – это учиться. Каждый вечер, когда мы садились за уроки, напоминал мне психиатрическую больницу: слезы, истерики. Я не обращала на это внимания, пытаясь донести до каждой хоть какие-то начальные знания. И вот что удивительно: работая педагогом, очень требовательно относилась к ученикам, студентам, а работая воспитателем-мамой, очень жалела своих девчонок, видя, как они мучаются, делая уроки. И все-таки позитивных моментов было много. Никогда не забуду наши вечерние посиделки, когда, сделав уроки, наведя порядок в семье, помывшись, мы садились на диван. И в те минуты я жалела, что у меня нет широкой необъятной груди, которая могла бы разместить на себе головы всех желающих. Они облепляли меня как цыплята, кто-то заплетал косы, кто-то просто сидел, прижавшись, кто-то гладил меня, прижимался ко мне. Каким-то чудесным образом мы все умещались на диване и говорили. Говорили о родителях, о будущем, о прошлом, о мальчиках, о том, что волнует каждую девочку.  В детском доме не принято плохо говорить о родителях, и это правильно. Это очень мудро. Я тоже придерживалась этой традиции, применяя в разговорах о родителях такие фразы, как «у мамы была сложная жизнь», «мама просто слабая женщина и не справилась с трудностями».

В этих детях всего было поровну: и хорошего, и плохого. Генетика давала о себе знать.

Вот, например, Катюшка, хорошенькая, с милым личиком, стройная. Она снимет с себя последнее и отдаст, защитит слабого, вечно за кого-то дежурит. Очень любит рисовать, мастерить. Постоянно переживает за всю свою семью, а семья большая: мама, бабушка, сестра с тремя детьми, брат. Тем не менее она оказалась в детдоме: мама пьет, неделями не живет дома. И вот как будто бес вселяется в эту девочку, она становится неуправляема, несет что попало, дерется, кидает всё, что попадет под руку.  Наблюдая эту  периодически возникающую в ней агрессию, понимала, что это от мамы. И исправить это уже невозможно, потому что не придумали еще такие аппараты, которые могли бы перепрограммировать мозг или исправить генетические отклонения. Поэтому надо Катю принимать такой, какая она есть, пытаться помочь ей научиться справляться с агрессией.

Настя. Удивительно сложный характер. За спиной – семейная трагедия, мама сгорела по пьянке. В моей семье их было двое, две родные сестры: Настя и старшая сестра Лиля. Лиля через год ушла из детского дома, поступила в педагогическое училище. Настя осталась одна. Настя, русская красавица, тоненькая не по возрасту (в школу пошла на два года позже), с длинной русой косой. Проблема ее была в том, что она всегда старалась угодить всем взрослым, угадывая их желания, подстроиться под них. Этим самым она теряла свою индивидуальность. А характер у нее был, причем жесткий, она – скрытый лидер в группе, сама себе на уме, всегда держалась от общей группы на определенном расстоянии. Наблюдая за ней, я понимала, что эта девочка нигде не пропадет, что в свои четырнадцать лет она прошла хорошую школу выживания. Настя быстро приспосабливалась к любой жизненной ситуации, стараясь выжать из нее максимальную для себя выгоду. Но в ней было очень много хороших качеств. Одно из главных – это трудолюбие. Если в семье дежурила Настя, можно было не беспокоится за результат. Хотя  всё в жизни Насте давалось с трудом, это не мешало ей хорошо петь, танцевать, рассказывать стихи. Ни одно мероприятие не проходило без ее активного участия.  При этом Настю меньше всего тянуло к нехорошим вещам, таким как спиртные напитки и курение.

Оксана, самая высокая среди девочек. В детстве она была очень полной, и все ее дразнили. С годами Оксана вытянулась и похудела, превратившись в яркую блондинку с волнистыми волосами, хорошей кожей и красивыми серыми глазами. Очень артистичная, обаятельная, иногда ласковая, иногда очень колючая, в зависимости от настроения, она была редкостной неряхой. Как воспитатели ни боролись с этим недостатком, всё было бесполезно. Оксана продолжала разбрасывать свои вещи как попало и где попало.  Открывая дверцу ее шкафа, можно было увидеть горы ненужных вещей, с которыми расставаться она категорически не хотела.  Ее мама жила в соседнем городе, когда-то была лишена родительских прав, потом снова вышла замуж, родила ребенка, но не спешила дочь забирать из детдома. Оксана всё время ждала маму в гости, готовила ей подарки, поделки, сделанные собственными руками, но мама не приезжала. Как я переживала за Оксану, видя, как та плачет, услышав очередной раз по телефону от мамы, что она не сможет сегодня приехать!

Я вообще долгое время не могла привыкнуть к тому, что родители приезжали к детям в гости, а чаще всего детей отпускали в гости к родственникам или знакомым. Это так и назвалось – гостевой режим. В голове не укладывалось: «Как так, при живых родителях, при наличии многочисленных родственников дети попадали в детский дом!». Сердце кровью обливалось. Во время войны дети сироты попадали в детдом по понятным причинам, а в деревнях их просто разбирали по семьям. Что случилось с нами, с нашим обществом, если дети при живых родителях и многочисленных родственниках остаются без родительской заботы и тепла?

Каждое дежурство в детском доме – это маленькая жизнь с яркими событиями и переживаниями. До сих пор с улыбкой вспоминаю нашу поездку в Саратов. Практически у всех детей в детском доме – задержка умственного и психического развития. И мне было интересно поэкспериментировать именно с такой категорией детей, вовлекая их в научные исследования. После долгих раздумий и наблюдений я остановилась на Насте и Оксане.  Оксана училась в 7 классе, Настя – в 6 классе. Выбрали тему «Древние системы счисления». Так как я совмещала сразу три работы, то времени и сил у меня было мало. И все же в перерывах между работами сделали реферат, отправили в Саратов на Международную конференцию: «От школьного проекта к профессиональной карьере», прошли заочный тур. Стали готовится к очному этапу. При подготовке к конференции возникали непредвиденные трудности: некоторые фразы девочки выговаривали с трудом, постоянно спотыкаясь о непонятные им выражения.  Если бы не их ответственное отношение, мы бы не съездили так удачно, у нас не было бы столько ярких, не забываемых впечатлений.

Подготовка к выступлению на международной конференции в Саратове

С текстом, который я им раздала, они не расставались ни днем, ни ночью. Им надо было не только выучить текст, но и понять, о чём они будут рассказывать. Вечерами, в мое дежурство, мы обсуждали, что и как лучше сказать, что убрать, что добавить, постоянно репетировали выступление, я объясняла смысл непонятных слов. В процессе работы у Насти ярко выявился дефект речи, и она самостоятельно занималась с логопедом. Честно сказать, изначально никто не верил в наш успех. Но после долгих раздумий директор детского дома «благословила» нас в поездку, и мы стали собираться, продумывая всё до мелочей. Рая, наша рукодельница и умница, сшила символ города ЛОСЯ.  Симпатичный ЛОСЬ получился, с большими добрыми глазами, в костюмчике, при галстуке, не ЛОСЬ – а мечта. Решено было отвезти его в подарок организаторам конференции. Буквально перед самым отъездом мы решили подготовить еще и песню.

Собирал нас весь детский дом. Девочкам купили красивые сарафаны и блузки, подобрали туфли, колготки. Повара заботливо собрали нам в дорогу провиант, у нас с собой было столько еды, что за раз можно было накормить человек десять. И мы поехали.  В поезд сели ночью, так что, застелив постели, сразу улеглись спать. Я так вымоталась, что моим самым большим желанием было просто выспаться. Но девчонки по привычке проснулись рано, говорили и двигались тихо, стараясь меня не разбудить. И вот открываю глаза и вижу картину: мои девочки, усевшись на одну полку, учат текст выступления.

«Это же надо, какие молодцы!» – удивилась я. Мы ехали до Саратова сутки, и в течение всего этого времени девчонки не расставались с текстом. А в перерывах они ели. У наших девчонок любимыми блюдами были пельмени, лапша «Ролтон» и курица, запеченная в духовке. И вот когда они вдоволь наелись, я начала подтрунивать над Оксаной:

– Оксана съешь еще кусочек.

Оксана, морщась, отвечала:

– Не могу, скоро лопну.

Уже в начале пути мы настроились на позитивную волну, было весело, комфортно. Девчонки мои очень общительные, перезнакомились почти со всем вагоном, вызывая неподдельный интерес со стороны пассажиров. Они явно были не похожи на классических детдомовских детей. Ухоженные, старающиеся вести себя прилично, смешливые, общительные. Глядя на них, можно было подумать, что они из благополучной семьи с хорошим воспитанием, а я – их заботливая мамаша.  Я наблюдала за всем этим, не вмешиваясь, наслаждаясь отдыхом.

Приехали в одиннадцать часов вечера, на такси добрались до места. Нас устроили в общежитие для студентов Международного колледжа «Лиен». Утром встали, умылись, привели себя в порядок, повторили текст и отправились завтракать в столовую, которая находилась внизу, на первом этаже. Очень уютная столовая, цены низкие, еда вкусная. Хорошо позавтракав, отправились в колледж. Нас радушно встретили организаторы конференции. Дети детского дома в таком грандиозном мероприятии участвовали впервые. Это был своего рода эксперимент.

Первый день, начало конференции. Мы в аудитории, слушаем выступления вундеркиндов, и внутри всё холодеет. Закрадываются сомнения: «А сможем ли мы выступить достойно? Не сдадут ли нервы у девочек?». Сижу их подбадриваю, хотя самой нехорошо. И вот объявляют нас. Эти минуты для меня показались вечностью. Самая страшная пытка: переживать за своих детей. Но девчонки выступили очень достойно, разницу между вундеркиндами и ими могла заметить только я. Когда сели на место, я поняла, что сильно переволновалась, и вышла в коридор. Там сидела директор нашего детского дома. Она слушала выступление девочек и тоже была поражена тем, что они так хорошо выступили. Я плохо понимала, что происходит, поэтому не удивилась ее внезапному появлению.

Вечером мы с девчонками отправились на Волгу. В Саратове Волга особенно красива, даже скованная льдом. Мы долго гуляли по набережной, любуясь панорамой. На обратом пути наткнулись на памятник Ю. Гагарину. Долго его рассматривали, я рассказывала всё, что знала о космонавте, девчонки задавали вопросы и комментировали сказанное. Вернулись уставшие, но в хорошем настроении, Оксана на прогулке выдала перл. Когда мы шли к общежитию, нам на встречу попала женщина, ведущая на поводке черную собаку. Построив рожицы собаке, Оксана выдала:

– Какая хорошая собачка, с тетенькой на поводке.

В этот вечер мы долго смеялись, представляя милую собачку с тетенькой на поводке.

На второй день выступала с докладом я, делилась с коллегами своим опытом работы с детьми в детском доме. Но перед этим девчонки вручили организаторам конференции ЛОСЯ. За время путешествия мы с ним сроднились и, поцеловав его в нос, как лучшего друга, вручили директору лицея. А потом быстро переместились в актовый зал, чтобы перед закрытием конференции успеть отрепетировать на сцене песню, которую мы привезли.

И вот подведение итогов, прощальные речи, концерт. Девчонки вышли на сцену и запели. Уже к этому времени было ощущение, что нас знает весь Саратов. Нас останавливали даже на улице, беседовали с нами. И вот финальная песня: спели от души, порадовав меня очередной раз. Началось награждение. Нас ждал сюрприз. Когда мы ехали на конференцию, нашей задачей было просто удачно выступить и показать себя с положительной стороны. Но нам присудили третье место. Как мы радовались, обнимались, смеялись, ликовали! Столько было эмоций! Приняв поздравления, мы зашли в кафе.

– Девчонки, гуляем. Ни в чем себе не отказывайте. Гулять – так гулять, – заявила я.

Хорошо посидев в кафе, мы отправились в общежитие готовиться в обратную дорогу. Это была незабываемая поездка, которая останется в моей памяти на всю жизнь  как светлое воспоминание.

Глава 7

Дети в детском доме научили меня многому, много смешных моментов связано у меня с ними. Впервые именно с ними я побывала в 3D кинотеатре на показе мультфильма о каком-то добром вампире. Перед фильмом в фойе кинотеатра состоялось представление с конкурсами. Также детям раздавали бесплатно томатный сок – кровь вампира. Сначала  дети меня напоили «кровью» вампира, затем, когда мы зашли в кинозал, кто-то на меня нацепил очки, заботливо предупредив:

– Если на Вас вампиры полетят с экрана, вы не пугайтесь.

И сунули мне пакетик с попкорном. Я обещала не бояться, но вначале подыгрывала детям, вздрагивая и охая при каждом нападении на меня с экрана то вампиров, то летучих мышей.

А в январе месяце мне поручили водить разношерстную команду на горнолыжку. Ходило десять человек: пять мальчиков и пять девочек.  После первого посещения горнолыжки казалось, что меня в городе не знает только глухой или слепой.

Еще в детдоме мы договорились с ребятами, что идем получать позитивные эмоции, отдыхать, а всю агрессию, присущую детдомовцам, оставляем дома.  Так и получилось: я сразу построила общение так, что мальчишки взяли заботу о нас, слабых девчонках, на себя. Помогали зафиксировать крепления на лыжах, надеть ботинки.

Как им нравилось заботиться о нас, они чувствовали себя настоящими мужиками! Потом всей командой выходили на гору. И начиналось представление. Я стояла внизу, со всех сторон раздавалось:

– Светлана Николаевна, посмотрите, как я могу!

Сколько было разочарований, если я не успевала на кого-то посмотреть, кому-то помочь! Я все время была в движении, делая несколько дел одновременно. То застегивала или расстёгивала крепления, то поправляла одежду, то тащила кого-нибудь до подъемника на себе, по ходу помогая подняться упавшим. Всё время на мне кто-то висел. Это происходило под веселые шутки, остроумные комментарии. Люди вокруг улыбались, глядя как мы копошимся в снегу. Однажды подошел мужчина и спросил:

– Это все Ваши дети?

– Все мои, – ответила я, наблюдая сразу за тремя спускающимися с горы, чтобы потом долго восхищаться их сноровкой и умением.

Когда наше время выходило, мы сдавали лыжи, переодевались и усаживались пить горячий кофе. Каждый раз со стороны я наблюдала такую картину: сидят мои дети, раскрасневшиеся, уставшие, прижавшись друг к другу, смотрят телевизор и пьют кофе. Такие смирные, такие хорошие, не передать. Просто умиление берет, глядя на них. И никто из окружающих не догадывается, что наши дети могут вытворять в порывах агрессии или в периоды обострения психических заболеваний.

К концу второго года работы в детском доме, в летний период, меня поставили работать на четвертую семью. Коротко охарактеризую, тех, кто жил в этой семье: мальчишки переходного возраста с расшатанной психикой. Они мало кого признавали, вели себя вольно, всем видом демонстрируя свое презрение к окружающим.

Перед дежурством я очень волновалась, всё время думая: «Найду ли я с ними общий язык?». И тут же успокаивала себя: «Но Макаренко же нашел!».

В детском доме города Миасса.

Готовимся к экзамену по математике

Макаренко Антон Семенович был и остается единственным педагогом, которому я поклоняюсь, чьи принципы беру за основу в своей работе. Его стиль очень мне близок и понятен: меньше болтовни и демагогии, больше дела. Он боролся за каждого ребенка,  независимо от его социальной и педагогической запущенности. Из беспризорников ему удавалось слепить сплоченный коллектив, создавая внутри коллектива систему, которая работала на созидание, а не на разрушение личности. И здесь хороши были любые приемы в пределах нравственных норм.

Утро в четвертой семье началось с побудки на завтрак. Это оказалось не так просто. Несколько часов мальчишки полностью меня игнорировали, украдкой присматриваясь ко мне. Я сохраняла невозмутимое спокойствие. Почти сразу вычислила лидера в группе, это был Петров. «Да, очень редкая русская фамилия» – подумала про себя я. Невысокий, спортивный, агрессивный. При малейшем раздражении вступал в конфликт, начиная морально и физически давить соперника. Очень закрытый. Он долго наблюдал за мной, стараясь понять, что там есть в моей голове, о чём я думаю. Снова включила педагогическую паузу и выдала то, чего от меня никто не ожидал:

– Мужики, кто идет меня обыгрывать в теннис?

Петров удивлен.

– Что, нет смельчаков? А я-то думала, вы не просто так в зал ходите!

Петров оживился.

– А Вы что, в теннис играете? – в голосе презрение.

– Играю немного.

– Ладно, пойдемте, – сказал Петров, всем видом показывая, что делает мне большое одолжение.

Посмотреть, как меня будут обыгрывать в теннис, собрались практически все, кто на тот момент был в детдоме. Конечно, я ему проиграла, и не потому, что поддалась, а потому что он играл достаточно хорошо. Но как проиграла! И вздыхала, и кричала, и заламывала руки... Мальчишки смеялись, Петров улыбался и периодически начинал поддаваться. Но я каждый раз, видя, что он целенаправленно сдает позиции, говорила:

– Играй честно, не поддавайся. Я хочу тоже научиться играть на твоем уровне. Не переживай, я на волейболе отыграюсь.

На что Петров презрительно, но уже с теплом в голосе отвечал:

– Вы? Вы что, умеете играть в волейбол? Да мы Вас в первой партии порвем.

Откуда ему было знать, что играю в волейбол я профессионально больше тридцати лет!

Парни мои расслабились, постепенно тоже втянулись в игру, я пошла отдыхать:

– Всё, парни, пора на обед, – сказала я, взглянув на часы. Ни у кого даже мысли не возникло сказать мне что-то против или не подчиниться. Мальчишки спокойно отправились в столовую.  А вот после обеда мы вышли на волейбол, здесь мне равных не было. Правда, была девочка... Мы так шумели, что к площадке подтянулась вся бухгалтерия во главе с администрацией. У директора детского дома, Светланы Борисовны, в это время в кабинете была ее дочь Оля, ученица одиннадцатого класса. Она тоже занималась волейболом. Но самое интересное, что и тренер у нас был один – мой отец. Именно он в четвертом классе привел меня в спортзал, дал мяч и научил играть, а еще научил любить спорт. Так что у Оли техника была та же самая. Баталии разыгрались нешуточные, боролись за каждый мяч. Обычно сдержанная, я давала волю эмоциям в игре. Дети с удивлением смотрели на меня, узнавая абсолютно с другой стороны. Многие смеялись, когда я, хватаясь за голову, кричала:

– Лебедь, тебе руки для чего приделали? Ты почему стоишь, не двигаешься?

Лебедь, или Лебедев Руслан, цыганенок из третьей семьи, сначала с удивлением смотрел на меня, качая головой, а потом втянулся в игру. После игры он подошел ко мне и сказал:

– Я не знал, что Вы такая.

И снисходительно покачал головой, выражая всем видом: «Женщины – они и в Африке женщины».

Вечером, наведя в семье порядок, приняв душ, мы сели пить чай. Мальчишки долго мне рассказывали о себе, о своем будущем, как они представляли его. Лобачев подробно рассказывал устройство какой-то фиговины. Я внимательно слушала его, широко раскрыв глаза, выражая свое полное восхищение. И только заметив, что мои мальчишки засыпают, отправила всех в спальню.

С этого дня в семье установился заведенный мною порядок. Петров идеально руководил семьей. А надо мной взял шефство. Он знал, что через месяц я уезжаю работать в Монголию. Поэтому каждое утро начиналось со спортзала. Он всё время ворчал:

– Вот собираетесь в Монголию, и что, там хотите всем проиграть? Хотите опозорить наш детский дом? Пойдемте тренироваться, чтобы мне за Вас не было стыдно.

И я, поломавшись для виду, покорно шла в спортивный зал.

Я уже почти год живу в Монголии, новые впечатления, новая работа, другие дети. Но часто, остановившись на мгновение в своем движении под названием жизнь, я вспоминаю своих девчонок и мальчишек. И мысленно спрашиваю их:

– Как вы там поживаете? Что у вас нового?

Частичка моего сердца навсегда останется в детском доме в далеком уральском городке.

Глава 8

Параллельно с детским домом я работала в Миасском строительном техникуме. Как и в предыдущих случаях, неоценимым для меня стал опыт Антона Семеновича Макаренко.

Что представали собой мои студенты? Дети собраны были со всего города, от большинства из них школы просто избавились, многие были из неблагополучных семей. Плохо одеты, полуголодные, многие проводили время в уличных бандах. Это были дети детей девяностых годов. Вот к чему привел развал государства и образования. Последствия самые плачевные, которые еще до конца не поняты и не проанализированы. Дети, как правило, хорошо отражают проблемы в обществе и семье.  Я теперь понимаю, как можно развалить страну, не применяя военного воздействия: развалить образование и идеологию – и  всё, страна погибнет сама.

Всё образование держится сегодня на энтузиазме педагогов старой закалки, которым не всё равно, кем в конечном итоге станут их подопечные. Я видела, как мастера взаимодействовали со студентами. Этим людям с мизерной зарплатой еще при жизни  можно ставить памятники. Они боролись за каждого студента в техникуме, боролись за их будущее всеми возможными и невозможными способами, при полном отсутствии помощи от государства. Придя в техникум, я в полной мере оценила масштабы катастрофы в нашей стране. Часто в голове у меня крутился перефразированный известный советский лозунг: «Дебилизация всей страны свершилась».

Большинство студентов приходило в техникум только для того, чтобы бесплатно поесть, встретиться с друзьями, но не для того, чтобы учиться. Наблюдая за студентами, я видела, что многие ребята уже с детства познали физический труд, это было видно по обветренным рукам с застаревшими мозолями. Эти дети не боялись физического труда, а, наоборот, тянулись к нему. Помыть полы в классе, заштукатурить стену, отремонтировать парту доставляло им большее удовольствие, чем занятие умственным трудом.

Это была та часть нашего общества, которая могла бы создать хорошую рабочую прослойку и составить конкуренцию торгашам и менеджерам.

Поэтому изначально в своей работе мне опереться было не на что, у студентов не было элементарных математических навыков. Они не умели правильно считать даже на калькуляторе, таблица умножения была знакома немногим.

Передо мной стояла задача либо до конца отбить интерес к учению, либо действовать нестандартно и привить хоть малейшие элементарные навыки, научить пользоваться линейкой и карандашом. А самое главное – научить думать. Начинать пришлось с нуля, бесконечно объясняя: как входить в кабинет, как вести себя на уроках и на переменах, отучать лежать на партах.

  В своей работе я опиралась на многократное повторение, потому что, выходя из аудитории, студенты напрочь забывали то, о чём мы говорили на уроке. Чтобы хоть как-то двигаться в развитии, пришлось отложить все учебники и взять сборник заданий за 5 класс. И мы начали с того, что стали учиться считать.

В течение одной пары приходилось постоянно переключать внимание студентов, так как от умственной работы они быстро утомлялись и начинали игнорировать работу, мешая остальным. Время отдыха проводили с пользой, я постоянно включала в работу воспитательный момент, рассказывая истории из жизни, которые заставляли задуматься.

Часто рассказывала о подвигах наших солдат в Великой Отечественной войне, рассказывала о том, как на самом деле удивителен мир, как всё вокруг нас взаимосвязано. Тему выбирала экспромтом, в зависимости от общего состояния аудитории. И это давало свои плоды. Дети начинали понимать, что они делают, для чего делают, некоторые серьезно увлеклись математикой. Я иногда сама себе удивлялась, объясняя глубинный смысл законов математики доступным языком. Например, даже в школе не все ученики понимают, что такое степень. Мне удалось найти объяснение, которое поняли даже самые «отсталые». Я умножила число два десять раз, а потом прибавила число три, умноженное само на себя семь раз.  Спрашиваю:

– Как вам такая запись числового выражения?

Отвечают:

– Писать долго.

Тогда я говорю:

– Так вот, чтобы не писать огромное выражение, придумали компактную запись, в которой одно число, многократно умножающееся само на себя, пишется как обычно, а второе, которое показывает, сколько раз данное число умножается на себя, пишется вверху. Таким образом, степень придумали для компактности записи, где показатель степени показывает «сколько раз число умножается само на себя».

 Или вот еще одна вечная проблема – обыкновенные дроби. Путаница возникает уже в том, какие дроби называются правильными, а какие неправильными. Беру классический пример с пирогом. Рисую пирог на доске и делю его на пять частей, беру три части. Проговариваю:

– Три части из пяти, или три пятых. Понятно?

Вижу, что понятно, идем дальше:

– Есть что-то не возможное в том, что я беру либо три части из пяти, либо четыре части из пяти? Нет, здесь всё возможно. Значит, знаменатель дроби находится внизу и показывает, на сколько частей разделили одно целое, числитель находится вверху и означает, сколько частей взяли. Черта – это знак деления. А теперь представьте, что пирог разделили на пять частей, а взяли восемь. Возможно ли такое? Конечно, нет. Так вот, первая дробь относится к правильным, а вторая – к неправильным.

Обычно такое объяснение запоминается надолго. И не вызывает вопросов.

Чем больше я общалась с ребятами, тем больше понимала, что этим детям не чуждо стремление к прекрасному. Они бы и хотели быть хорошими, успешными, но просто не знали, как. Никто изначально не показал им, как надо работать над собой, чтобы меняться в лучшую сторону. Они жили так, как научились сами. Как я уже говорила, это дети из неблагополучных, чаще всего неполных семей или детдомовцы. Детдомовцы сразу почувствовали во мне своего человека. А когда узнали, что я работаю в детском доме, стали относиться с еще большим уважением.

Но и здесь периодически возникали различные провокации. В нашей работе, как в армии, нужно иметь железное самообладание и стальные нервы. Веду занятие на втором курсе, в группе – одни мальчишки. Заходит Артем: среднего роста, коренастый, плотный, одет аккуратно. Глядя на него, не скажешь, что мальчик из детского дома. Он долго не ходил на занятия, а тут появился. Не успев дойти до своего места, Артем начинает меня провоцировать на нервный срыв. Но меня это только мобилизует. Полностью игнорирую его попытки. Артем не успокаивается, он не привык отступать. Он преднамеренно начинает вести себя очень развязно и матерится. В классе тишина, все ждут моей реакции. И снова, как обычно, выдерживаю паузу и ровным, хорошо поставленным голосом говорю:

– Выйдите, пожалуйста, и в коридоре обдумайте свое поведение.

Но Артему нужна другая реакция: крики, оскорбления. Мое воображение рисует страшные картины: я, орущая, растрёпанная, рву на себе волосы и взываю к аудитории:

 – Как вы могли? Вы оскорбили меня! В моей семье никто не позволяет себе материться!

Этот цирк детям пришелся бы по душе, но не мне. Делаю чуть повыше тон и снова повторяю свое требование. Артем начинает суетиться, оглядывается вокруг, чтобы услышать слова одобрения от однокурсников. Но пока его не было, однокурсники втянулись в учебу, мы с ними наладили хороший диалог, поэтому они на моей стороне. Кто-то тихо шепчет:

– Выходи, тебе же сказали подумать. Ты нам мешаешь.

Артем встал, всем своим видом демонстрируя презрение, и вышел из аудитории. Я, также демонстрируя полное равнодушие, вдогонку:

– Не забудьте закрыть за собой дверь.

Но это было начало представления, Артем, сам того не понимая, очень помог мне.

Дверь он из вредности не закрыл, а встал под дверью и стал внимательно слушать мое объяснение. И украдкой за ним наблюдая, я понимала, что до него доходит смысл мною сказанного. Минут через десять Артем вошел в класс с извинениями и просьбой пустить его обратно.

Я попросила его не мешать мне вести урок. Он на время исчез, потом появился снова.

– Светлана Николаевна, завуч сказала, чтобы Вы меня пустили на урок.

– Нет, Артем, я хотела бы, чтобы ты обдумал свое поведение.

Артем исчез снова. Вижу – появляется, и с ним завуч Ирина Владимировна, мудрейшая женщина, умеющая сохранять спокойствие в любой ситуации. Она вежливо просит меня выйти в коридор, я выхожу. Ирина Владимировна, с трудом скрывая улыбку, обращается ко мне с просьбой допустить Артема до занятий.

– Только из уважения к Ирине Владимировне, – делаю одолжение я и впускаю Артема в кабинет.

Но это еще не всё. Когда Артем сел, я начала говорить о том, что в этой ситуации он повел себя недостойно, я же ни разу не нагрубила ему, хотя его поступок меня задел. Артем выслушал молча, а потом сказал:

– Извините, меня, пожалуйста.

На мальчишек всё происходящее произвело неизгладимое впечатление, это был хороший урок вежливости. Когда закончился урок, я спустилась в кабинет к завучу и услышала подробности всей этой истории: идет урок, к завучу в кабинет заходит Артем и говорит:

– Меня Светлана Николаевна удалила с урока.

– Почему? – спрашивает Ирина Владимировна. – Светлана Николаевна просто так удалять с урока не будет.

– Я матерился, – честно признался Артем.

– Тогда проси прощения.

Артем удалилась, но ненадолго, снова заходит в кабинет к завучу.

– Я просил прощения, она меня всё равно не пускает.

– Значит, жди, пока простит, – отвечает ему Ирина Владимировна.

И тут Артем выдает не типичную для этого учебного заведения фразу:

– Мне надо на урок, иначе я не пойму тему и не смогу решать.

Ирина Владимировна была в шоке. Такого она не слышала за все годы работы. Я очень благодарна судьбе за бесценный опыт работы с трудными подростками, они меня научили очень многому. Эти дети – яркое отражение тех социальных проблем, которые существуют в нашей стране. Глядя на них, понимаешь, что надо в обществе и образовании что-то менять, причем кардинально.

Эпилог

1 сентября в филиале РЭУ им. Г.В.Плеханова в г. Улан-Батор,

Монголия

Моя история не заканчивается. Сейчас я работаю в Монголии в филиале российского университета. Но это уже другая история...

ЗАПИСКИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА: ГЕРМАНИЯ

ЧЁРНОЕ МОРЕ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ПУСТЫНЮ ГОБИ

В МУЗЕЕ РЕРИХОВ В УЛАН-БАТОРЕ

ЦЕЛИНА

ДЕТИ ВОЙНЫ: ОТЕЦ

ОДА РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ

МОЯ ПРОФЕССИЯ - ПЕДАГОГ

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО

ПРОЩАНИЕ С МОНГОЛИЕЙ

• Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
  Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

  
  Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

  Войти >>