Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Эдуард Якобсон

Блокада

 Глава 8. Лето 42-го.

 

Первый учебный год военного периода закончился. В плане обучения по школьной программе его трудно назвать «учебным». По крайней мере это относится к моей школе № 78 Петроградского района. Во всяком случае для меня этот год можно было бы вполне назвать «школой выживания». Я даже толком и не помню, сколько классов я закончил до войны. Единственным документом, подтверждающим моё довоенное образование, является справка школы от 2 июля 1941 года о том, что я являюсь «учеником 6-го класса». При любых обстоятельствах  я подходил под категорию учащихся, которые в соответствии с приказом по Ленгороно, с ссылками на постановления СНК СССР и ЦК ВКП/б/ от 13 апреля 1942 года, а также на соответствующие постановления Ленгорисполкома и Бюро Горкома ВКП/б/, мобилизовывались на прополку и посадку рассады в пригородных совхозах и подсобных хозяйствах.

Заведующим РОНО предписывалось «обеспечить направление... учащихся» на с/х работы согласно списку, в котором, в частности, предусматривалось, «что 350 школьников Петроградского района направляются в совхозы». Наша школа заключила договор с совхозом «Выборгский», поля которого находились в пригородной зоне Ржевка-Пороховые. Школа была представлена не более чем 30-35 ребятами примерно моего возраста, в том числе был и я. Эта группа составляла не больше 10% довоенного списочного состава учеников нашей школы с шестого по десятый классы.

 Школа находилась в доме № 21/23 на Зверинской улице, недалеко от нашего дома. На современной фотографии - здание школы, фасад, выходящий на Зверинскую. Оно (здание) состоит из двух строений, образующих каре с внутренним двором. На первом этаже, слева от входа размещались гардероб, столовая и хозяйственные помещения, а справа от арки — спортивный зал и вспомогательные помещения. От второго по шестой этаж  по всему периметру здания находились учебные классы и кабинеты. На втором этаже был ещё актовый зал.

Когда раздавался звонок  на перерыв или конец уроков, вся школа гудела,  как пчелиный рой... Но это было до войны.

А теперь, когда нас собрали для подготовки к выезду в совхоз, огромное здание школы было пустынным, с отдающими холодом стенами, промерзшими в зимнюю стужу. В числе собравшихся никого из моих одноклассников не оказалось.

(Когда мы вернулись из эвакуации, школа как таковая уже не существовала в этом здании. В годы перестройки в этом здании разместился Экономический профессиональный лицей Санкт-Петербурга).

К работе мы приступили 11 июня, но несколько раньше нам показали наш транспорт и временное жилье. Дело в том, что работать мы были должны, как сейчас говорят, вахтовым способом, по неделе с одним выходным. По сколько часов мы проводили на полях, у меня в памяти не отложилось, но где жили – помню. В одноэтажном строении для мальчиков была отведена большая комната, в которой находилось соответствующее количество коек, тумбочек и стульев. Поблизости находилась столовая. Как нас кормили,  я не могу вспомнить, но то, что мы всегда хотели есть — это точно. Денег с нас не брали, но талоны из карточек вырезали. Всё свободное от работы время мы проводили в помещении. Кто захватил из дома книгу – читал.  Об играх или каких-либо развлечениях даже и речи не было. Нельзя сказать, чтобы мы так уставали на поле. Нет. Конечно,  время мы проводиле не молча, но темы наших обсуждений вращались вокруг событий на фронтах и о том, что имело прямое отношение к нашему пребыванию в совхозе. Личное, как правило, не затрагивалось. Видимо, ребята еще не отошли от того, что с ними было совсем недавно. А у каждого было что-то свое... У меня точно было, и делиться этим с ребятами, которых я совсем не знал, желание не возникало.

В работе на полях самым тяжелым был первый период. Он-то и запомнился лучше всего. Первое впечатление было, что нас привели на бескрайнее, чуть ли не до горизонта, заросшее бурьяном поле. Но вскоре всё прояснилось. Поле действительно было большущим, но оно кончалось за бугром, а под покрывавшими его сорняками скрывались крохотные росточки относительно стройных рядов моркови, обозначенных, как пунктиром, светло-зелеными листиками салата. Необходимость рассмотреть и сохранить без повреждений эти росточки и была самой сложной задачей. Приходилось, раздвинув сорняки, одной рукой придерживать землю у росточка моркови, а другой удалять дикую поросль вокруг этого росточка. При этом нужно было следить и за тем, чтобы не повредить  соседний ряд. Очень в этом помогала ориентация на листики салата.

Вторая прополка начиналась тогда, когда морковь достаточно подросла, а салат был уже большой и выборочно подлежал уборке. Собирая салат, мы не могли удержаться от того, чтобы его не поесть, и старались делать это, как это нам казалось, незаметно. При второй прополке нужно было уже и прореживать морковь, что мы проделывали с удовольствием. Морковка была много тоньше мизинца, но очень вкусная. Её мы должны были собирать и сдавать, как и салат, её выносить с собой с поля было нельзя. То, что мы потихоньку подъедали салат и морковь, работники совхоза, конечно, знали, но закрывали на это глаза. Зато нам разрешался и даже поощрялся сбор лебеды. Уезжая на выходной домой, каждый из нас увозил плотно набитый рюкзак этих свежих сорняков. Из лебеды мама варила «витаминные» щи и пекла лепешки, которые поедались быстро и с большим удовольствием.

Правда, уже с весны и ближе к лету снабжение продуктами несколько улучшилось.

В справ ке от 17 апреля 1942 года , адресо ванн ой секрет арю обкома парт ии, председателю Комиссии по вопросам обороны Ленинграда А.А.Жданову, приведены некоторые данные о выдачи населению ненормированных (по разовым талонам) продовольственных товаров. Периодически объявлялось о дополнительных выдачах и других товаров, в числе которых были такие «экзотические» продукты, как кокосовое масло, яичный порошок и американский кусковой шоколад, норма которых исчислялась граммами на месяц, но и это вдохновляло народ.

Поездки домой и обратно на Ржевку, в совхоз, сложностей не составляли. Видимо, при заключении договора это было учтено. Трамвайное движение маршрута № 30 было восстановлено полностью, и это был единственный (и самый удобный для нас) вид транспорта. Маршрут проходил с Петроградской стороны, почти через весь город  до нашей остановки на Ржевке, которая была конечной. На весь этот путь в каждую сторону уходило больше часа и, как правило, обходилось без происшествий. Может быть, мне просто везло.

Странно, но я совершенно не помню, чтобы за время работы в совхозе, там на месте или в поездках туда и обратно, я попадал под обстрел или бомбежку.

Бывало, в то время,  когда мы работали на полях, над нами летали самолеты. Это были и наши, и немецкие, но я никогда не слышал стрельбы и грохота разрывов. По сравнению с городом здесь было совсем тихо, хотя недалеко находились такие объекты, как Охтинский химкомбинат и аэродром «Ржевка», работавшие на оборону. Может быть, со мной что-то происходило такое, что притупило мое восприятие реальной обстановки...

В памяти сохранился только один эпизод. Однажды  пролетавший на достаточно большой высоте  самолет обратил на себя наше внимание только тем, что с него были выброшены листовки, которые разлетелись по всему полю. Появились какие-то люди и начали их собирать. Нас предупредили, чтобы все увиденные нами листовки были собраны и сданы или уничтожены. Скорей всего именно это предупреждение и возбудило повышенный к ним (по крайней мере у меня) интерес.

Листовка была размером с половину тетрадного листа. На одной её стороне была информация примерно такого содержания: «доблестные войска вермахта стоят уже на берегах Волги и вышли на Кавказ; Ленинград на грани вымирания; разгром СССР близок; солдаты, не затягивайте кровопролитие, бросайте оружие, бейте жидов-политруков и сдавайтесь; Германия гарантирует вам жизнь и свободу; переходите к нам - многие уже это сделали». На другой стороне было написано — Листовка-пароль «штык в землю» и нарисован треугольник с зачерненным нижним углом и винтовка с примкнутым штыком, воткнутым в черное поле; под треугольником приписано: «эта листовка является пропуском при переходе в расположение войск вермахта».

Больше всего меня поразили слова «бей жидов». Я вспомнил рассказы мамы и то, что доводилось читать в художественной литературе о погромах. Тогда я всё это воспринимал как дикости эпохи царизма (в далеком прошлом), и открытый призыв к насилию дал мне понять, что же   в настоящее время представляет собой фашизм. Отец, помню, не доверял информации о том, что происходит в Германии, считая её пропагандистской. В высшей мере культурном, цивилизованном  немецком обществе такое махровое варварство, он считал, просто невозможно. Как он ошибался!

Вероятно, именно тогда, когда я дома рассказал о листовке, впервые и возникла мысль об эвакуации.

Но работа в совхозе продолжалась, и думаю, что она во многом пошла мне на пользу не только в деле витаминизации питания, а, пожалуй, ещё и в том, что у меня появилось сознание того, что я нужен не только своим близким, но и могу быть полезен людям, обществу.

Спустя много лет мне предоставилась возможность ознакомиться с архивными документами, напрямую связанными с мобилизацией школьников на работы в пригородных совхозах.

Один такой документ (в несколько сокращенном виде), касающийся работы учащихся 78 школы Петроградского района на полях совхоза «Выборгский» в лето 1942 года, здесь и приведен.

 

Мне приятно осознавать, что уже тогда была отмечена хорошая работа моих сверстников (надеюсь, и моя), что уже тогда нам удалось внести очень скромный, но все же вклад  в поддержку здоровья защитников и жителей блокадного Ленинграда.

Приближался конец августа. Однажды брат пришел домой с ошеломляющей вестью — мы включены в список студентов и преподавателей (включая членов семей) на эвакуацию Ленинградского Техникума Промышленного Транспорта (брат - как студент , а я с мамой -  как члены семьи  недавно скончавшегося  одного из старейших и уважаемых преподавателей). На сборы давалось около двух недель.

Размышляли мы недолго. Разъединяться мы не хотели и не могли, но и оставаться страшились. Повторение предстоящей еще одной холодной и голодной зимы не предвещало ничего хорошего...

Первым делом мы занялись поеданием своей капусты. Она только начала закручиваться, а листья съедались быстро, особенно вареные. Мама занималась документами, а мы с братом подбирали багаж. Упор делали на теплые вещи. Ехать предстояло в Сибирь, на Кузбасс, в город Сталинск (ныне Новокузнецк).

Мы не очень задумывались о том, какие могут возникнуть проблемы в пути и на новом месте, но ни минуты не сомневались в том, что вернемся.

Ноябрь 2012 года

Эдуард Якобсон

 







<< Назад | Прочтено: 621 | Автор: Якобсон Э. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы